Том 6. Отечник

Одиннадцатый: «Я как бы олицетворяю добродетели, как-то: воздержание, чистоту, благость, любовь; они как бы присутствуют во мне и окружают меня; затем, куда ни пойду, говорю сам себе: где спутницы твои? Имея их всегда с собою, не впадай в двоедушие и малодушие; говори и делай одно угодное им, чтоб они нашли в тебе успокоение себе и после смерти твоей засвидетельствовали об этом пред Богом».

Двенадцатый сказал: «Вы Отцы, имея небесное жительство, имеете и мудрость небесную. Что дивного? Вы вознесены деланием вашим и ищете вышних. Добродетелию вашею вы преселены с земли; вы всецело отделились от нее. Что сказать мне? Если скажу, что вы земные Ангелы и небесные человеки, то не погрешу. Духовных состояний ваших я не достоин; куда ни пойду, вижу, что грехи мои всегда предшествуют мне и окружают меня со всех сторон. И потому я присудил себя во ад, сказав себе: будь с теми, с которыми ты достоин быть, к которым ты сопричислишься по прошествии краткого време{стр. 361}ни. Вижу во аде одни стенания и непрестающие слезы, горечи которых никто не может передать словами. Вижу там скрежещущих зубами, страждущих всем телом, объятых трепетом с головы до ног, — и, упав лицом на землю, объемля персть, умоляю Бога, чтоб не допустил меня опытно узнать положение адских узников. Вижу и огненное море, кипящее, неизмеримое, волнующееся и ревущее; огненные волны, кажется, восходят до небес. Вижу в этом страшном море бесчисленное множество ввергнутых в него человеков; их голоса слились в один голос, в один вопль, в одно рыдание; такого рыдания и вопля никто никогда не слыхал на земле. Все эти человеки горят подобно тростнику и плевелам, но милосердие Божие отвращается от них за неправды их. Тогда я оплакиваю весь род человеческий, которому не дерзает никто говорить о спасении, который не внимает никому, потому что весь мир лежит во зле. Это составляет поучение для ума моего! духовное делание мое есть плач, по завещанию Господа [ 1791]. Признаю себя не достойным неба и земли и пребываю в состоянии, которое изображено Писанием: быша слезы моя хлеб день и нощь [ 1792].

Таково было собеседование двенадцати премудрых и духовных Отцов [ 1793].

{стр. 362}

Заключение

В изречениях Отцов подробно изложено учение о плаче; глубокий плач слышится во всех изречениях Отцов: познали они, что человек — изгнанник с неба, что земля — страна его ссылки, что предоставлено ему кратковременное пребывание в этой стране для покаяния. Если человек удовлетворит цели, с которою он срочно помещен на землю, если удовлетворит он относительно себя цели Бога; то возвратится в свое отечество — Небо, возвратится на беспредельную вечность. Если же он сгубит положение и время, данные ему для покаяния, сгубит легкомысленно и преступно, сгубит, употребив на занятия суетные и на служение греху, то низвергнется навечно в ад. Выйдут узники адские из подземных темниц на Страшный Суд Христов, увидят славу Божию, увидят славу и блаженство святых Божиих и снова возвратятся в ад. Уже не выйдут они из него никогда, — будут проводить в нем жизнь, худшую смерти.

Удалились Отцы в пустыни, чтоб удалить себя от заразительных впечатлений мира. Удалились Отцы в пустыни; оттуда яснее увидели самообольщение и ослепление мира, которых не видят сыны мира, вращающиеся среди него и обманываемые им. Надо стать на вершине горы, чтоб обозревать равнины, разостланные у подошвы ее. Удалились Отцы в пустыни; там всецело погрузились в покаяние. Покаяние составляется из исполнения всех евангельских заповедей, евангельские заповеди возможно исполнять точно и богоугодно — только из сердца сокрушенного и смиренного. Дух жительства по евангельским заповедям — покаяние. Когда покаяние вселится в глубину сердца, тогда оно преобразуется в плач. Плач этот — плач духа. Плач этот вместе и молитва. Ум молится словами; сердце молится плачем. Не восплачет сердце, если не умилится от слов молитвы: не стяжет ум внимательной молитвы; если сердце не будет содействовать и вспомоществовать ему плачем. Такой плач слышится в изречениях пустынных Отцов, возбуждает в внимательном читателе сочувствие, возбуждает и молитву и плач.

Оставим все суетное, чтоб наследовать плач и молитву ума, спутницу плача, — чтоб посредством плача и молитвы обре{стр. 363}сти утешение, обетованное Спасителем. Путь к плачу — евангельские заповеди. Плод заповедей — молитвенный плач. Обымет он всю жизнь инока, тщательного делателя евангельских заповедей, — введет его, еще во время земного странствования, в Царство Небесное, сокровенное внутри нас, а по окончании земного странствования — в горнюю страну вечного блаженства. Эта страна по преимуществу называется Небесным Царством: в ней блаженствуют всецело блаженством неземным, — блаженствуют и сокровенным блаженством внутренним, которое у каждого свое, и блаженством общим, наружным, по влиянию обстановки, всецело святой, возбуждающей постоянно и питающей постоянно совершенное блаженство, никогда и ничем не нарушаемое [ 1795]. Эта страна — наследство тех, которые раскроют в себе, во время земной жизни, духовное Небесное Царство.

{стр. 364}

ПОВЕСТИ

из жития старцев,

преимущественно Египетских,

которых имена не дошли до нас

1. В царствование императора Феодосия жил близ Константинополя некоторый монах в маленькой келлии, вне города, невдалеке от врат, из которых императоры обыкновенно выезжали за город для прогулки. Феодосий, услышав, что тут живет монах-затворник, никуда не выходящий из келлии, начал при прогулке направляться к этому месту. Последовавшим за ним придворным он приказал приближаться к келлии монаха, — подъехал к ней один и постучался в дверь. Встал монах, отворил ему дверь, но не узнал, что это был император, потому что император, чтоб не быть узнанным, снял с себя царский венец. После обычной молитвы оба они сели, и спросил император монаха: «Как живут святые Отцы в Египте?» Монах отвечал: «Все молят Бога о спасении вашем». Между тем император внимательно осматривал самую келлию. В ней он не увидел ничего, кроме немногих сухих хлебов в корзинке, которая висела на веревке, прикрепленной к потолку. Император сказал: «Авва! на благословение предложи мне пищу». Монах вложил поспешно в сосуд соли и сухарей, влил воды, и они вместе употребили эту пищу; затем монах подал чашу воды императору, который и выпил ее. Тогда Феодосий сказал: «Знаешь ли, кто я?» Монах отвечал: «Не знаю, кто ты, господин». Император: «Я, Феодосий император, пришел к тебе попросить молитв твоих». Монах, услышав это, пал ему в ноги. Император продолжал: «Блаженны, вы монахи, свободные {стр. 365} от мирских забот! вы наслаждаетесь спокойною и безмолвною жизнью; попечение ваше только о спасении душ ваших, о достижении жизни вечной, о получении наград небесных. Будь уверен в справедливости слов моих: я рожден от царя и царствую; но никогда не вкусил пищи с такою приятностью, как теперь». После этого император поклонился с особенным уважением монаху и вышел от него. В ту же ночь раб Божий начал так размышлять сам с собою: «Мне уже не подобает оставаться в этом месте; теперь, следуя примеру императора, пойдут многие ко мне не только из народа, но и придворные, и сенаторы не преминут воздавать мне почесть, как служителю Божию. Хотя они будут делать это ради имени Божия, однако я боюсь за себя, чтоб лукавый диавол не обольстил меня неприметным образом, чтоб я не стал находить удовольствия в приеме знатных особ, чтоб сердце мое не усладилось их похвалами и уважением ко мне, чтоб не потерять мне смирения». Человек Божий, рассмотрев все это, бежал оттуда в ту же ночь и прибыл в Египет, в пустыню к святым Отцам [ 1796].