Творения, том 6, книга 1

5-8. Тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится. Потому желательны дела, что они сохраняют нашу память бессмертною, не дозволяют ей быть преданною забвению. И имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям: это по природе, а то по изволению; это по необходимости, а то по добродетели. Имя добродетели лучше, чем имя сынов и дщерей, не только потому, что сохраняется память о нас, но и потому, что мы славимся добрыми делами и не подвергаемся наказаниям по причине ложного мнения. Если кто приобретает имя чрез дурные дела, то память о таковом погибнет, вследствие забвения о злых делах. Иуда известен во вселенной, но на зло и на гибель ему самому; славен также и Павел, но к добру и пользе вспоминающих. Не напрасно я сказал об этом, – я вижу многих созидателей величественных дворцов, поставляющих себе прекрасные погребальные памятники, не ради чего иного, как только затем, чтобы посредством сооружений оставить себе имя и память в этом мире после смерти. Но таковыми делами они приобретают себе бесполезное и ложное утешение. Какую пользу принесут умершему украшенные здания? Хотя бы многие говорили: этот дворец или эта гробница принадлежит такому-то, однако в этом нет никакой пользы, а даже великий вред. Таковой (человек) подвергается обвинению, как скупой, неимущий, малодушный, хищник, грабивший сирот и вдов, чтобы соорудить себе гробницу, или поставить памятник. А этот памятник стоит, как бесполезное изображение, являясь обвинителем зла его самого, памятником о его преступлениях. Даже те, которые охотно пожалели бы умершего, теперь не пожалеют; он сделал не иное что, как оставил для живых бессмертное обвинение, оставив памятник, бесполезный для имени и славы. Позаботься, человек, оставить себе имя и память в лице помнящих людей, которые бы иногда возвещали о твоих добродетелях, которые бы говорили: мы жили чрез тебя, чрез тебя мы освободились от бедствий, чрез тебя мы приняли утешения и избавились от несчастий. Вот это память, это имя, – когда пользуются благами люди, помнящие и мудрые, а не камень, не известь, не земля, т.е., люди, которые ради тебя воздают благодарность Богу.

И сыновей иноплеменников, присоединившихся к Господу, чтобы служить Ему и любить имя Господа, быть рабами Его, всех, хранящих субботу от осквернения ее и твердо держащихся завета Моего, Я приведу на святую гору Мою и обрадую их в Моем доме молитвы; всесожжения их и жертвы их будут благоприятны на жертвеннике Моем, ибо дом Мой назовется домом молитвы для всех народов. Видишь ли ряд жертвоприношений, которые освящают жизнь не сами собой, но когда жизнь бывает свята по другим основаниям, тогда и они бывают святыми и приемлемыми.

Дом Мой назовется домом молитвы для всех народов. Видишь ли, как давно можно было языкам входить в дом Божий, как давно отверсты были врата? Итак, почему же ты, иудей, обвиняешь теперь Христа, когда слышишь Исаию, говорящего то же? Обрати внимание, что закон желает того же. Но однако они не могли следовать тому, чего желал закон; они думали, что жертвоприношений было достаточно для всего. Дом Мой назовется домом молитвы для всех народов. Господь Бог, собирающий рассеянных Израильтян, говорит: к собранным у него Я буду еще собирать других. Все звери полевые, все звери лесные! идите есть, все звери дубравныя, приидите, видите. Чтобы евреи не печалились из-за общения с языками, думая, что они лучше, Бог напоминает о Своих благодеяниях им, именно: Я вас рассеял и соберу. Это означают слова: к собранным у него Я буду еще собирать других. Все звери полевые, все звери лесные. Так как Он говорил с язычниками, то Он совершенно свободно открывает, почему Он позволил им придти в чужую землю и почему тех (иудеев) отверг от Своего лица, по апостольскому выражению: ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя (Рим.11:21). Я, говорит, сказал: все звери полевые, все звери лесные! идите есть. Языки Он называет зверями, ради их диких нравов, так как звери отличаются от людей такими нравами. Если человек не изменяет нравов своей жизни, то он ничем не отличается от диких зверей. Мы иногда называем дикими зверями людей неправых и злых, думая, что недостаточно их называть только зверями, и для того, чтобы показать совершенно жестокое умственное настроение их, мы называем их дикими зверями; кроме того, если мы думаем, что недостаточно даже и этого, то мы называем их демонами и демонами злыми и вредными. Того, что человек одарен телом, еще не достаточно для обнаружения меры его человечности; но нужно, чтобы душа его открыла, что он действительно человек. Тело образовано для того, чтобы быть служителем и рабом души. Но когда ум принимает нравы зверей, то что пользы от цитры, когда бывает болен сам цитрист? У Навуходоносора было некогда тело человека, но пища, образ жизни и остальные нравы звериные. И сколько есть подобных ему по нравам! О, если бы они, удалившись, питались вместе со зверями травами, а не терзали тел людей, не пили их крови, и не расхищали имущества и достояния других, так как даже и у зверей нет такого нрава, чтобы один зверь терзал другого.

9-12. Стражи их слепы все и невежды: все они немые псы, не могущие лаять. Теперь он продолжает обличать злобу иудеев, поведает о наказании и причине наказания, о том, что они – безумны, что они ослепли, но не слепотою тела, а слепотою ума. Говорить "все": это поистине бедствие, что они все были немыми псами, неспособными лаять. Между зверями псы самые ручные. Греческие мудрецы им удивлялись и нравы этого кроткого животного брали за образец мудрости. Пес очень хорошо признает своих, и отказывается от чужих. Он, претерпевая многие труды и голод, не оставляет своего господина. Но самое главное это то, что он может отличать домашних от чужих. Напротив, они (иудеи), так как не лаяли на чужих, потеряли хороший нрав подобных животных. Они не боролись против вредных демонов, не отступали от пороков, но предавались им, как бы полусонные, тупые и оцепенелые, как бы принявшие дурман, давали всем свободный путь для их беззаконий, только радуясь этому. Если бы они не могли делать должного, то конечно на них не простиралось бы обвинение. Но они могли и не желали. А так как они не желали, то они потеряли к тому способность. Вас мир не может ненавидеть (Ин.7:7), не потому, что он не мог ненавидеть, но потому, что не желал. Отсюда ясно: не мочь – тоже что не желать, – подобно тому, как мы часто говорим: этот раб не может быть хорошим, каковыми словами мы указываем на то, что он не желает; если бы он не мог, то никто бы его не обвинял. Никто не обвиняет говорящего: я не могу лететь на небо, потому что хотя бы он и желал этого, он не может.

Бредящие лежа, любящие спать. Мне кажется, это сказано о лжепророках, а также о тех, которые любят глубокий сон. Потом указывается иное зло: и это псы, жадные душею, не знающие сытости; и это пастыри бессмысленные. Преданные чревоугодию, бессильные, ябедники, они показывали свое ничтожество и небрежность там, где следовало показывать доброту и мужество, свою строптивость и бесстыдство там, где нужно было показывать кротость и мир. Смотри, они изобиловали добродетелью, но обращали ее в неправду; они не занимались ею даже и в благоприятное время. Я утверждаю, что кротость хороша, но в свое время. Хороша и свобода, но когда она нелицеприятна. Та и другая по своей природе не есть ни благо, ни зло. Есть, говорится, стыд, ведущий ко греху, и есть стыд – слава и благодать (Иис. Сын. Сир.4:25); бывает обличение, но не вовремя, и бывает, что иной молчит, – и он благоразумен (Иис. Сын. Сир.19:28); многоречивый опротивеет (Иис. Сын. Сир.20:8). Видишь ли, что все бывает целесообразно или нецелесообразно по способу действия. Если бы это было таково по природе, то тогда нужно было бы обвинять и природу. Но они (иудеи) были таковыми не по природе, а по небрежности. Так как они вели себя не хорошо сами, то поэтому и молчали; им, конечно, и нужно было молчать. Бессмысленные. Видишь ли, какое безумие порождается злом и великим заблуждением, – большее, нежели безумие глупцов, которые рождаются одаренными малым разумом. Я говорю это о тех безумцах, которые более чем рождающиеся таковыми, презренны, жалки, несчастны и более достойны слез. Тех освобождает от обвинений их несовершенная природа, а эти, сами себя сделавшие безумными и глупыми, куда убегут, чтобы избегнуть обвинения?