Иллюстрированная история религий

Поступление в орден не представляет затруднений. Уже на седьмом или восьмом году можно быть допущенным в качестве ученика (саманера), но только в 20 лет получается посвящение. Церемония посвящения (упасампада) крайне проста; в собрании не менее как десяти членов кандидату предлагаются установленные вопросы, и если на них получены удовлетворительные ответы и никто из присутствующих не делает возражений, то он вводится одним из старших монахов и принимается собранием. Единственная иерархия между братией основывается на старшинстве и на обладании достоинством святого (архата). Среди вопросов, предлагающихся вновь поступающему, есть и вопросы насчет существующих препятствий. Они разнообразны: убийцы отца, матери или святого, те, которые оскорбили Будду или возбудили в общине раскол, те, которые страдают известными болезнями, но главным образом те, которые не правоспособны (рабы, должники, солдаты или не получившие разрешения от родителей), не допускаются в общину. В отдельных случаях эти определения иллюстрируются разного рода рассказами. С другой стороны, так же легок и выход из ордена. Монаху, у которого оказываются слишком сильными или чувственная страсть, или стремление жить с родственниками, или что-нибудь иное, привязывающее его к миру, или же у которого зародилось сомнение в истине, во всякое время предоставляется свобода возвратиться в мир, и за это его так мало осуждают, что он даже как мирской брат может оставаться в дружеских отношениях с орденом.

Одеяние монаха чрезвычайно просто. У него три предмета одежды: нижняя одежда, верхняя и ряса, цвет ее на юге желтый, на севере красноватый. Собственно, он сам должен приготовить себе эту одежду из собранных им лохмотьев, но, конечно, этому правилу вообще никогда не следовали. Другие платья, башмаки, зонты и т.д. составляют непозволительную роскошь; но против существующего у других монахов обыкновения ходить нагими буддизм высказывает протест. Далее, у Bhikkhu есть бритва, игла, пояс, сито, чтобы не проглотить с водой какое-нибудь насекомое, в большинстве случаев зубочистка, четки, всегда чашка для подаяний, так как он должен собирать в виде милостыни необходимое пропитание, ходя из дома в дом по богатым и бедным. Деньги он не может принимать ни при каких обстоятельствах; но и при собирании пищи он должен воздерживаться от всякой навязчивости, даже не может собственно спрашивать, но лишь показываться. В обычное время ему предписывается крайняя умеренность в пище, но во время болезни он может принимать в качестве лекарства и то, что в другое время ему запрещено; перечисление этих средств дает возможность составить себе представление об индийской фармакопее.

Что касается жилища, то правило, вменяющее монаху в обязанность жить под открытом небом, в пустыне, на церковных дворах или под тенью дерева, не дает нам картины действительности. Последняя показывает нам, что монахи чаще живут – и не только в дождливое время года – в хижинах или домах, а часто вместе проживают в монастырях, учрежденных большей частью богатыми благотворителями (Вихара, Самгхарама) и снабженных хорошо устроенными помещениями для собраний, кладовыми, обеденными залами, купальными комнатами. Странствующие монахи находили приют в таких монастырях. По крайней мере, для позднейшего времени процветание этих монастырей, которые во многих случаях являлись центрами учености, засвидетельствовано китайскими паломниками. Нечего и говорить, что монахи при этом не занимались никаким трудом, кроме ежедневного хождения за сбором милостыни; их занятия состояли в духовных упражнениях, предпочтительно в упражнениях диана, и в чтении или списывании священных книг.

Дважды в месяц происходило собрание монахов одного и того же округа, в дни полнолуния и новолуния. Порядок этого собрания указывает формула Пратимокша; слово это не имеет точно определенного значения; оно объясняется как формула облегчения от тяжести, т.е. тяжести грехов чрез покаяние и отпущение, или как формула защиты (панцирь против греховного соблазна), или, в более общем значении, как общинный порядок. Во всяком случае, содержащиеся в этой формуле правила берут свое начало из древних времен, так как у обоих отделов церкви они были почти тождественны. На церемонии один из монахов, обычно старший, ставит вопросы, на которые остальные затем отвечают. Пратимокша состоит из десяти частей: 1) предварительная проверка того, исполнены ли законные условия для открытия собрания; 2) введение; 3) перечисление грехов, карающихся изгнанием из ордена; 4) грехи, за которые исключают только на некоторое время, но позднее опять принимают; 5) сомнительные случаи; 6) проступки, за которые конфискуется какая-либо часть имущества; 7) грехи, которые нужно искупить; 8) грехи, в которых нужно покаяться; 9) дела, которые приличны; 10) все то, что касается примирения несогласий. Как видно из сказанного, целью этих собраний является покаяние; но позднее вошло в обычай раскаиваться заранее, чтобы никто не являлся на собрание, не искупив вины. Однако и потом прочитывание Пратимокши было полезно монахам как напоминание об их обязанностях и для взаимного контроля в общине. Мы не будем приводить в отдельности относящиеся сюда постановления. Доступ в собрания имели только монахи; миряне, новопосвя-щаемые и монахини исключались из них. Четыре главных греха, которые ipso facto влекли за собой изгнание навсегда из ордена, суть плотское совокупление, воровство, убийство и ложное утверждение, что кто-либо обладает сверхчеловеческой силой и достоинством архата.

Составлены были также длинные списки других проступков и приличных и неприличных дел, в том числе многочисленные предписания о том, как нужно есть, плевать и т.д. Вопреки утверждению Ольденберга мы не можем не считать "пошлым и мелочным это серьезное и заботливое повиновение заповеди даже в мелочах". Один раз в год, в конце тихого времени года, устраивалось, кроме того, еще одно собрание, называемое Паварана, на котором каждый приглашал присутствующую братию указать ему какие-либо проступки, в которых он еще не раскаялся, чтобы он мог в них принести покаяние.

Индокитайский полуостров. Карта Х/Х века

Если, таким образом, община является, в сущности, конгрегацией монахов, то благодаря допущению монахинь и мирской братии была сделана двойная уступка. Мы уже видели, как низко ценил буддизм женщину; это ясно обнаруживается также в форме устройства, данного ордену монахинь. Монахи и монахини составляют не одну, а две общины; монахини во всех важных делах подчиняются монахам; восемь высших правил, касающиеся их, настаивают прежде всего на почтении, которое они обязаны оказывать монахам. Их жизнь была похожа на жизнь монахов, но по числу и значению они всегда уступали последним.

Храм изумрудного Будды в Бангкоке

Если высшая цель может достигаться лишь в монашеской жизни и если эта жизнь является всеобщим назначением, то ясно, что непоследовательно приобщать мирян к духовным благам. Тем не менее так будет, конечно, происходить с самого начала. Самые условия жизни ставят поддержание конгрегации нищенствующих монахов в зависимость от благотворительности благочестивых мирян; поэтому легенда Будды прославляет, например, щедрость состоятельных домовладельцев и князей. Но эти мирские друзья монахов не составляли настоящей общины. Нет никакой церемонии, посредством которой Упасака (почитатель) или Упасика (почитательница) принимались бы, как таковые, в общину; они могут высказывать в присутствии монаха формулу, выражающую, что они присоединяются к триаде, но это не считалось установленным актом в законах общин. Им вменялось в обязанность исполнение пяти главных заповедай, да и то скорее рекомендовалось, так как не было никакой дисциплины, которая бы следила за исполняющим и неисполняющим их. Фактически, каждый доброжелатель монахов, который предлагает им милостыню или приглашает к трапезе, становится мирским братом. Что при этом оказывалось нужным защищать их от невежливости и злоупотреблений со стороны монахов, доказывается многими предостережениями, находящимися в текстах. Но, в конце концов, монахи ничего не могли с ними сделать: единственное наказание, которое можно было наложить на них, состояло в том, чтобы не принимать от них милостыни, перевертывая чашку. Замечательно то, что это делалось не из-за нравственных проступков, но только за оскорбление монахов и нарушение прав общины. Если таким образом отвергнутый снова примирялся с общиной, то его дары опять принимались без дальнейших рассуждений. Отношение между монахами и мирянами составляет одну из прекраснейших сторон буддизма. Монаха, который в душе своей отрекся от мира, хождение за милостыней регулярно приводит в дома мирских людей, для которых его появление является живой проповедью и приглашением к высшей жизни. Конечно, масштаб для суждения о благочестии мирян, которое измеряется исключительно по степени их щедрости к конгрегации, совсем и не высок, и мирянин, как сказано, остается в глазах монаха существом низшей природы.