Свидетельства для Церкви (Том 4)

Слово Божье изобилует общими принципами формирования правильных жизненных привычек, и свидетельства, общие и личные, были рассчитаны на то, чтобы в первую очередь обратить внимание братьев Б. на библейские принципы. Однако все это не произвело достаточно сильного впечатления на их умы и сердца и не помогло им осознать необходимость проведения решительной реформы. Если бы у них были правильные представления о себе и если бы они сравнивали себя с совершенным Эталоном, то развили бы в себе такую веру, которая действует любовью и очищает душу. Эти братья, в особенности А. Б., по природе своей самонадеянны, своевольны и властны. Они не почитают других высшими себя. Они завидуют и ревнуют любого члена церкви, которого, как им кажется, уважают больше, чем их. Они претендуют на добропорядочность и добросовестность, но в своих взаимоотношениях с собратьями оцеживают комара, а верблюда поглощают, так как боятся, что собратья будут считаться лучше них. Они хватаются за мелочи и обсуждают малозначительные детали, по-своему истолковывая все слова и поступки. Это особенно свойственно двум из братьев Б.

Эти мужи, в особенности А.Б., умеют говорить легко и непринужденно. Их гладкая и приятная манера речи производит впечатление такой честности и неподдельной заинтересованности в деле Божьем, что способна обманывать и пускать пыль в глаза слушающим их. На сердце у меня больно и грустно, когда я пишу об этом, потому что мне хорошо известно влияние данной семьи на тех, с кем они общаются. Я не собиралась снова говорить об этих личностях, но поскольку означенные вопросы были торжественно открыты мне, я [324] вынуждена написать об этом еще раз. Если служители слова, утверждающие, что имеют связь с Богом, не могут распознать влияние таких людей, значит, они не готовы к тому, чтобы быть учителями истины Божьей. Если бы эти люди оставались на своем месте и не пытались кого-либо учить или кем-то руководить, я промолчала бы, но когда я вижу, что дело Божье может пострадать, то не могу молчать.

Указанных братьев не следует поощрять к тому, чтобы все они жили в одном месте и составляли ядро одной церкви. Им не хватает естественной привязанности друг к другу, они не проявляют сочувствия, любви и утонченных чувств, но завидуют, ревнуют, бранятся и враждуют между собой. У них нет нежной и чуткой совести. Любовь, мягкость и кротость Христа никак не могут вписаться в их духовную жизнь. Да запретит Господь, чтобы такие качества невозрожденного характера проявлялись в церкви! Если эти люди не обратятся, они не смогут увидеть Царства Небесного. Им более присуще критиковать, подмечать чужие недостатки и пороки, чем омывать одежды своего характера от скверн греха и убелять их в крови Агнца.

Но теперь я дошла до самой болезненной части истории, касающейся брата Д. Господь провел передо мной расследование, в котором вы с братом К. приняли самое непосредственное участие. Вы оба сильно огорчили Бога. Я видела и слышала то, что причинило мне боль и сожаление. Столь неразумное, безбожное поведение, которое было проявлено в ходе этого расследования, можно было ожидать от братьев Б., но, к моему величайшему удивлению и горю, такие люди, как ты и брат К.,, приняли самое активное участие в этом позорном, одностороннем разбирательстве.

Я бы сказала брату К., который взял на себя роль судьи, чтобы допрашивать людей и выставлять на самый яркий свет все детали: ни за какие блага этого мира я бы не согласилась взвалить на себя подобную работу. Ты просто-напросто был обманут и введен в заблуждение странным духом, у которого не было даже намека на снисхождение и ни грамма уважения к личности. Зависть, ревность, злые [325] подозрения и сомнительные споры устроили по этому случаю настоящий карнавал.

Возможно, тебе покажется, что я излишне сурова, но не более сурова, чем того заслуживает это дело. Неужели вы полагаете, осуждая невиновного, что Бог такой же, как и вы? Положение, в котором оказался брат Д., - прямое следствие вашей позиции по этому вопросу. Если бы вы высказали ему сочувствие и были справедливы к нему, он сегодня мог бы оказывать доброе влияние в поддержку истины, на которое способен кроткий и молчаливый дух. Брат Д. не умел так складно говорить, а вот приятные слова и гладкие речи А. Б., произнесенные с очевидным хладнокровием и откровенностью, возымели свое действие. К бедному, слепому человеку следовало отнестись с нежностью и жалостью, но вместо этого его выставили в самом неприглядном свете. Бог видел содеянное и будет считать виновными участников этого несправедливого судилища. Брат А., когда ты предстанешь перед Богом, тебе не будет так смешно, как тогда, когда ты учинил суд над своим слепым братом. Ты должен извлечь урок из этого опыта, а именно: закрывать свои уши и не выслушивать наветов на тех, кого тебе следует поддерживать, жалеть и укреплять, как это угодно Богу.

Вы с братом К. не разглядели изъянов в характере братьев Б. и не увидели добрых черт в характере брата Д. А ведь он своим влиянием, освященным Духом Божьим, мог бы в десять раз больше, чем братья Б., помочь делу Божьему. Ты причинил много вреда брату Д., и я советую тебе чистосердечно покаяться в этой неправде. Во имя Господа я умоляю тебя освободиться от человеческого влияния и закрыть уши, чтобы не слышать клеветнических наветов. Пусть ни один человек не говорит твоими устами, но позволь Богу, а не людям, недостойно ведущим себя дома и в обществе, возлагать на тебя бремя за Его дело.

Брат К. нуждается в смягчающем и облагораживающем влиянии на сердце Духа Божьего. Ему нужно проявлять этот дух у себя дома. "Любовь у вас да будет без притворства". Он не вправе творить у себя дома произвол, быть тираном и деспотом, и ему необходимо избавиться от всякой злобы и [326] критики. Тот же самый властный, придирчивый дух проявляется и в церкви. Если он смягчится, то установит самые добрые отношения с людьми, но если он еще сильнее ожесточится, то и вести себя будет соответственно. Он не проявляет самообладания и не дисциплинирует себя. Там, где у брата Д. один недостаток, у его судей, осудивших его, их, как минимум, десять.

Брат А., почему ты не встал решительно на сторону угнетенного? Почему ты не стал искать компромисс в этом деле? Почему ты не возвысил голос, как это сделал твой Спаситель, и не сказал: "Кто из вас без греха, первым брось в него камень" (см. Ин. 8:7). Ты совершил ужасную ошибку, и она может привести к потере не только этой одной души, даже не смотря на то, что ты сделал это зло по неведению. Если бы ты сказал хотя бы одно нежное, сострадательное слово брату Д., оно было бы зачтено в твой актив на небе. Но ты точно так же не понимал последствия содеянной работы, как осудившие Христа не понимали, что творят. Ты осудил Самого Спасителя в лице Его святого. "Так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне". Лицемерие всегда наталкивалось на самое суровое обличение Иисуса, и в то же время Он охотно принимал, прощал и утешал самых низко павших грешников, приходивших к Нему с искренним покаянием.

Неужели ты решил, что брату Д. можно внушать, будто зло - это добро, а добро - это зло, только лишь потому, что так хотелось его собратьям? Он нервничал и имел болезненный вид. Все казалось ему темным и неясным. Он уже не мог доверять тебе и брату К., а к кому еще он мог обратиться за помощью? Его осудили сначала за одно, потом за другое, в результате чего он пришел в замешательство, отчаяние и совершенно растерялся. Те, кто довели его до такого состояния, совершили более тяжкий грех.

Куда делось элементарное человеческое сострадание? Даже мирские люди, как правило, не ведут себя так безжалостно, так немилосердно и холодно. Они бы проявили больше сострадания к этому человеку, принимая во внимание его физическую немощь, и посчитали бы его достойным самого нежного участия и человеческой любви. Но вы взялись быть судьями [327] слепого человека, своего брата во Христе.

Несколько раз по ходу разбирательства, когда вы травили своего брата, как кролика на охоте, ты разражался громким хохотом. Рядом сидел брат К., добрый и мягкий от природы человек, который неоднократно порицал жестокость братьев, убивавших дичь на охоте ради своего пропитания. Теперь перед ним стоял бедный слепой человек; он настолько же лучше и ценнее тех птиц, которых убивают на охоте, насколько человек, созданный по образу Божьему, выше безгласных тварей Божьих. Если бы вы в вашем собрании услышали голос Того, Который говорил так, как никогда не говорил ни один человек, то Его приговор был бы таков: "Оцеживают комара, а верблюда поглощают".