Господь — Пастырь мой

После службы владыка обычно приглашал сослужащих ему к столу. Его стол был простым и скромным. Келейница монахиня Марфа подавала рыбу с картофелем, цветную капусту, которую любил владыка, щи, гречневую кашу. Келейнице владыки помогала монахиня Илария, которая в свое время готовила для владыкимученика Иоанна Поммера на его даче в Озолкалне.

Владыка Леонид утром никогда ничего не ел, даже если не служил. Возьмет кусочек антидора, выпьет святой воды. Любил выпить стакан черного кофе, в непостные дни со сливками. Кофе предпочитал молотый. В течение дня ел сухие фрукты — изюм, чернослив, курагу. В посту все это всегда стояло на столе. Вечером пил чай со свежими рогаликами. Он был настолько скромен в еде, что смущался, когда устраивали для него на приходах роскошные трапезы. Он говорил: «Я монах, и для меня картошки и винегрета достаточно. Зачем вы приготовили столько дорогих блюд?» Он еще говорил, что владыка не должен «объедать епархию».

В общении владыка всегда был очень скромен и доброжелателен. Как‑то после исповеди в монастыре иподиакон, как обычно, позвал меня к нему на чай. Владыка вдруг встал из‑за стола и кудато пошел; вскоре я услышал звон посуды и, обернувшись, увидел его, стоящего на коленях у буфета и выбирающего тарелку. Я быстро подошел, чтобы помочь. Но он мягко отклонил мою просьбу, сказав: «Нет, нет, я тоже должен послужить». Такое отношение к людям я видел и у владыки Антония Сурожского.

В один из дней рождения владыки я приехал в монастырь исповедовать сестер, так как я по его благословению был назначен духовником Рижского женского монастыря. Только после окончания исповеди я смог пойти к владыке. Его уже все поздравили, и вот я, наконец, присоединяюсь к поздравителям. Владыка был очень утомлен и на мое извинение о его утруждении очень тепло сказал: «Двери моего сердца всегда открыты вам».

По моим наблюдениям, владыка не жаловал наушничества. Если кого‑то пытались очернить, то он спокойно говорил: «Весьма достойный человек, весьма». И, естественно, пристыженный наушник немедленно исчезал.

Владыка любил юмор. Шутил всегда с серьезным лицом. В один из осенних епархиальных объездов он обедал в нашем доме. Входя, он сказал моей сестре, встречавшей его с хлебом и солью: «Мамонтов не хочет меня кормить». На что сестра ответила: «Не беспокойтесь, владыка, Вас Моисеевы покормят».

Анастасия Ивановна Цветаева, зная владыку по моим рассказам, имела к нему глубокое уважение. Она передала ему через меня свои «Воспоминания» с теплой дарственной надписью.

Книгу он принял с искренней благодарностью, и она хранилась в его большой библиотеке. А меня благословил на духовное творчество. С того времени я стараюсь исполнять его завет. В вышедшей в Москве моей книге «Сердце пустыни» (2001) о трех старцах — схиархимандрите Косме (Смирнове), архимандрите Таврионе (Батозском), архимандрите Серафиме (Тяпочкине) отмечено это: «По благословению Высокопреосвященнейшего Леонида, митрополита Рижского и Латвийского».

Я знал, что Аркадий Райкин был одноклассником владыки, и они сохранили дружбу на всю жизнь. Иногда он приезжал на отдых к владыке. Однажды я спросил владыку: «Об Аркадии можно молиться?» Он ответил: «Можно».

Владыка Леонид был открыт людям всех конфессий. Он встречался не с конфессией, а с человеком, образом Божьим, который имеется в каждом из нас. Любил общаться с покойным кардиналом Вайводсом, лютеранским епископом Турсом. На официальных приемах у владыки были представители разных конфессий: католики, лютеране, баптисты, старообрядцы. Однажды на прием пришел раввин из хоральной еврейской синагоги. В то время приехал из Нью–Йорка старший раввин. Приглашая владыку, он сказал: «Меня и Вас ждут в синагоге».

Уполномоченный по делам религии, находившийся на приеме, заметил владыке: «Знаете, нет согласованности в том, чтобы Вы посетили синагогу». Но потом вдруг сказал переводчице: «Можете с Бородиным туда его привезти». Владыка приехал. В синагоге было много молящихся. Раввин говорил на английском языке, его слово переводили на русский. Владыка внимательно выслушал проповедь.

В 1989 году владыка Леонид принимал в Риге архиепископа парижского, кардинала Жана–Мари Люстиже. В 1978 году владыку посетил Святейший патриарх всея Грузии Блаженнейший Илия II. «Я прибыл к Вам как ученик к учителю», — сказал католикоспатриарх после торжественного молебна в Рижском кафедральном соборе.

Владыка поддерживал открытие в Латвии школ национальных меньшинств, в 1989 году послал поздравительную телеграмму директору Рижской еврейской школы в связи с ее открытием.

Апостол Павел в своем послании дал образ истинного архипастыря Церкви Христовой: Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесённый выше небес (Евр 7:26)

Владыка Леонид всей жизнью воплотил этот образ, с мужеством и любовью ради нас и нашего ради спасения пронес свой крест вечной жизни.

Творец жизни вечной

Однажды отец Серафим Шенрок попросил меня поисповедовать его. Я тогда был еще молодым священником и немного смутился тем, что он обратился ко мне, а не к старому, опытному священнику. Но он этим как бы говорил: «Я прихожу ко Христу, а ты — свидетель моего покаяния». Я был удивлен его смирением и мудростью. И потом, в последующие годы, общение его со мною продолжалось в том же духе смирения и кротости, глубокого доверия Духу Святому.

Этот дух смирения и любви ценили его духовные чада, он привлекал их к нему. Они видели, что отец Серафим никогда не возвышался над кем‑то, а всегда был с человеком, с его душой.

«Пастырство, — говорил митрополит Антоний Сурожский, — не руководство, а ласковое, жертвенное служение».

Грех исповедника батюшка переживал как свой грех и таким образом исцелял душу кающегося человека. Он плакал с плачущим.

Батюшка был любим паствой и священниками. Все видели в нем пастыря, который всегда поможет, найдет время и силы, чтобы выслушать. А физических сил у о. Серафима было мало, он тяжело болел, с трудом передвигался, но, вопреки телесной немощи, он старался служить ближнему.

Общение со старцем Космой, духовником Рижской Спасо–Преображенской пустыни, его пример духовной жизни помогли о. Серафиму в пасторском служении. Однажды я попросил его рассказать мне о его общении с о. Космой.

По благословению митрополита Леонида, который хорошо знал и ценил о. Косму, я собирал материалы для жизнеописания старца. Как‑то мы пришли вместе с о. Серафимом к владыке с просьбой записать на магнитофон его воспоминания о старце. Владыка сказал небольшое, но емкое слово о духовной обители, о его служении. А отец Серафим записал свои воспоминания и передал их мне. Это было 14 ноября 1988 года.

Отец Серафим, как и его духовник схиархимандрит Косма, был близок к Богу, был человеком молитвы. Он молился всем сердцем, всеми силами жизни, которые в нем были. Молитва в нем горела, жила. И проповеди он говорил не от мудрости человеческой, а из глубины горящего сердца. Поэтому они и зажигали сердца слушающих.

По христианскому радио в Риге отец Серафим провел несколько катехизических бесед о Символе веры. Редактор передач Борис Храмов попросил меня написать вступительный текст. К каждой передаче, а их было двенадцать, я посылал ему рукопись.

Когда я слушал эти передачи в Карсаве, меня радовало, что о. Серафим сумел так войти в дух написанного, что мои слова стали его словами. Он не читал текст как диктор, а говорил живо и одухотворенно.

Владыка Леонид любил отца Серафима и всю его семью. Сын Николай помогал владыке как иподиакон, а Иоанн был рукоположен во пресвитера и ныне служит в Церкви, продолжая дело своего отца. Сергей Николаевич, брат о. Серафима, всегда готовый на любую помощь, был шофером владыки. Отец Серафим и Сергей Николаевич и сейчас при владыке, ибо погребены, как и он, на кладбище Спасо–Преображенской пустыньки.

Недавно я посетил могилу отца Серафима. Это было поздним вечером, в храме преподобного Иоанна Лествичника совершалась вечерняя служба — как всегда, благоговейно и тихо.