Слова III. Духовная борьба

— Да, ногой! А состарился в монашестве!

— Он так ничего и не понял?

— Не знаю. Я потом ушел из того монастыря в обитель Стомион в Конице. Кто знает, какой смертью он умер? А между тем, некоторые молодые иноки из того же самого монастыря подъедали за старыми монахами остатки с их тарелок — как благословение. Они собирали после них "избытки укрух". Другие монахи [от благоговения] целовали дверную ручку, потому что к ней прикасались руки отцов. А этот, прикладываясь к иконам, только чуть-чуть касался их усами, которые после тщательно тер ваткой со спиртом!

— Геронда, когда человек относится к святыне подобным образом, это неблагоговение?

— Начинает-то он просто с брезгливости, но потом заходит еще дальше. Как этот монах: он дошел до того, что не прикладывался к иконам от страха, что тот, кто прикладывался к ним раньше, был чем-то болен!

— То есть, для того чтобы не быть брезгливым, надо не обращать на подобные вещи внимания?

— Люди едят столько всякой заразы, не видя ее. Но если человек, который опасается болезней или чего-то еще, творит крестное знамение, то ему помогает Христос. Знаете, сколько разных больных проходят через мою каливу на Афоне? И вот некоторые простецы осеняют себя крестным знамением, берут общую кружку пьют из нее воду. А другие прикоснуться к ней — и то боятся. Несколько дней назад ко мне приходил человек, занимающий очень высокую должность в одном учреждении. Несчастный испытывает столь великий страх перед микробами, что от постоянных протираний спиртом его руки стали белыми как мел. Он протирает спиртом даже свой автомобиль. Мне стало жаль бедолагу. Представляешь: занимать столь высокую должность и так себя вести? Я взял из коробки кусочек лукума и подал ему, но он отказался, потому что я дотронулся до лукума своими руками. Однако предложи я ему самому взять лукум из коробки, он все равно отказался бы, думая о том, что кто-то мог укладывать лукум в коробку немытыми руками. Ну что же, тогда беру я этот кусочек лукума, нагибаюсь, обтираю им его ботинки и потом съедаю. Пришлось проделать с ним подобную штуку несколько раз — и только тогда, с большим трудом, мне удалось немножко освободить его от этой немощи. Да вот и сегодня сюда приходила девушка, испытывающая страх перед болезнями. Войдя в комнату, где я принимаю людей, она не стала брать у меня благословения, боясь подхватить микробов. Я хотел ей помочь и сказал ей много полезного, а она после всего этого, уходя, опять не стала брать у меня благословения. "Я не целую тебе руку, — объяснила она, — потому что боюсь заразиться микробами". Что тут скажешь? Так люди сами делают свою жизнь черной [невыносимой].

Больные собственным воображением

Самая страшная болезнь — это когда человек поверил своему помыслу о том, что он чем-то болен. Этот помысл душит человека тревогой, расстраивает его, лишает аппетита и сна, заставляет принимать лекарства, и в конце концов, будучи здоровым, человек действительно заболевает. Я понимаю, когда лечится человек, который действительно чем-то болен. Но, будучи сперва здоровым, а потом, посчитав, что болен, действительно заболеть, не имея на то никаких причин, такого я понять не могу. К примеру, бывает такое: человек обладает и телесной и духовной силой, но, несмотря на это, не может сделать ничего, потому что поверил своему помыслу, внушающему, что он нездоров. В результате человек угасает и телесно и духовно И он не врет [ — это действительно так]. Поверив в то, что у него какая-то хворь, человек поддается панике, надламывается, и потом не в силах ничего сделать. Так, без всякой уважительной причины, он приводит себя в негодность.

Иногда ко мне в каливу приходят всерьез надломленные люди. "Помысл говорит мне, что у меня СПИД", — говорят они и верят в это. "Может быть, у тебя в жизни было то-то и то-то?" — спрашиваю я. "Нет, — отвечают, — ничего подобного не было". — "Тогда, — говорю, — ты расстраиваешься зря. Пойди, сдай анализы, чтобы выгнать свой помысл". — "А если, — отвечают они в страхе, — анализы покажут, что СПИД у меня все-таки есть?" Так они не слушают меня и мучаются. А вот те, кто послушно идут на обследование, убеждаются в том, что у них нет никакого СПИДа. И поглядите: их лица меняются, к ним возвращается вкус к жизни. А первые от расстройства могут слечь в постель и даже есть ничего не будут. Ну ладно, допустим, у тебя и вправду СПИД. Но ведь для Бога нет неразрешимых проблем. Если ты будешь проводить более духовную жизнь, исповедоваться, причащаться, станешь настоящим христианином, то тебе поможет Господь.

— Геронда, а отчего человек начинает думать, будто бы он болен?

— Он сам потихоньку взращивает этот помысл в себе. Часто для таких подозрений может действительно существовать какой-то небольшой, несерьезный повод [используя который], помысл внушает человеку что-то еще и раздувает из мухи слона. Когда я жил в монастыре Стомион, в Конице был один семейный человек, который думал, будто у него туберкулез. Даже свою жену не подпускал близко. "Не подходи, — говорил он ей, — а то заразишься". Несчастная женщина подвешивала на край длинной палки корзину с едой и подавала ему издалека. Бедняжка совсем истомилась, зачахла. Несчастные дети смотрели на своего "чахоточного" отца издали, а у него на самом деле никакого туберкулеза и в помине не было. Дело было в том, что он не выходил на солнце, а постоянно находился в запертой комнате закутанный в одеяла. Поэтому он пожелтел и поверил в то, что у него чахотка. Ну что же, [когда мне обо всем этом рассказали] я пошел к нему домой. Увидев меня, "больной" простонал: "Не приближайся ко мне, монах, чтобы не заразился еще и ты... Ведь к тебе в монастырь приходят люди... Видишь, совсем меня чахотка скрутила..." — "Да кто тебе сказал, дурачок, что у тебя чахотка?" — спросил я. Тут его жена принесла мне угощенье — варенье из грецких орехов. "Ну, — говорю, — давай открывай рот. Сейчас ты будешь меня слушаться". Ну что же, открыл он рот. Он ведь не знал, что я собирался сделать. Тогда взял я из блюдечка сладкий орех, вложил ему в рот, повозил там несколько раз, потом вынул, положил себе в рот и съел. "Нет, нет! — закричал "чахоточный". — Не делай этого! Заразишься!" — "Чем я там заражусь! Ведь у тебя ничего нет! Что я, очумел что ли, такое делать, если бы у тебя и вправду была чахотка? Давай поднимайся, пойдем на воздух!" — ответил я ему и, повернувшись к его жене, сказал: "Выбрасывай все эти лекарства, одеяла..." Поднял я его, и мы вышли на воздух. После трех лет "заточения" он с удивлением глядел на мир. А потом потихоньку и на работу стал ходить. Вот что такое помысл, когда его взрастишь!

Послушанием преодолевается все

— Геронда, как помочь человеку, который безосновательно подозревает, будто он чем-то болен?

— Чтобы такой человек получил помощь, он должен иметь духовника, доверять ему и оказывать ему послушание. Он будет открывать духовнику свой помысл, а тот будет его наставлять: "Этому не придавай значения, а вот на то обрати внимание..." Если человек не доверяет своему духовнику и не слушается его, то помысл не уйдет. Знаешь, что такое, когда люди просят тебя о помощи, а сами не ударяют палец о палец? Вот, например, молодой человек, живущий распущенно и страдающий от душевной неустроенности, приходит ко мне в каливу с глазами, краснющими от табачного дыма, и просит, чтобы я ему помог. Вдобавок ко всему у него есть и некое ложное благоговение: он просит, чтобы я дал ему в благословение иконку из иконостаса Храма моей Кельи, но в Келью при этом заходит с сигаретой в зубах. "Брат ты мой, — говорю ему, — да у тебя от этих сигарет глазищи стали красными, как у бешеной собаки. Я у себя в Келье даже старикам курить не разрешаю. Дым бывает здесь только от ладана". Но он уперся — и все тут. Приходит просить помощи, а от помысла своего не отказывается. "Почему — спрашивает, — ты не хочешь меня исцелить?" Хочет стать здоровым, но магическим способом [без труда], не прилагая никаких усилий. "Ты, — говорю ему, — не годишься для чуда. Ведь у тебя нет никакой болезни. Ты просто веришь своему помыслу". А если бы этот малый оказывал послушание, то и помощь получил бы. Я заметил, что тот, кто слушается советов, быстро продвигается вперед, и все у него становится на свои места. И сам такой человек, и его родные обретают спокойствие.