Сумма теологии. Том VII

Ответ на возражение 3. Любовь к Богу всегда соделывает великое в присущей ей цели, но она не всегда соделывает великое в своих актах по причине состояния ее субъекта.

Ответ на возражение 4. Актуальная любовь к горнему исключает все побуждения к греху Однако подчас она действует не актуально, в каковых случаях может возникнуть побуждение к греху, и если мы даем согласие на это побуждение, то утрачиваем любовь.

Раздел 12. УТРАЧИВАЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ К ГОРНЕМУ ПО ПРИЧИНЕ ОДНОГО СМЕРТНОГО ГРЕХА?

С двенадцатым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь к горнему не утрачивается по причине одного смертного греха. Ведь сказал же Ориген, что «если человеком, находящимся в высшем и совершеннейшем состоянии, и овладеет пресыщение, то я не думаю, чтобы он опустел и отпал внезапно: он необходимо должен падать понемногу и постепенно» [263]. Но человек отпадает из-за утраты им любви. Следовательно, любовь к горнему не утрачивается по причине всего лишь одного смертного греха.

Возражение 2. Далее, папа Лев в своей проповеди о Страстях, обращаясь к Петру, говорит: «Господь видел в тебе не побежденную веру, не отвратившуюся любовь, но поколебленное постоянство. Обилие слез свидетельствовало о неутраченной любви, и произнесенные в трепете слова были омыты в ее источнике», из каковых слов Бернар вывел свое заключение о том, что «любовь Петра не угасла, но охладела». Но Петр своим отречением от Христа совершил смертный грех. Следовательно, любовь к горнему не утрачивается по причине одного смертного греха.

Возражение 3. Далее, любовь к горнему сильней приобретенной добродетели. Но навык к приобретенной добродетели не уничтожается одним противоположным ему греховным актом. Тем более, любовь к горнему не уничтожается одним противоположным ей смертным грехом.

Возражение 4. Далее, возвышенная любовь означает любовь к Богу и ближнему. Однако похоже на то, что можно совершить смертный грех и все же сохранить любовь к Богу и ближнему, поскольку, как было показано выше (10), неупорядоченность в отношении того, что определяет к цели, не устраняет любовь к цели. Следовательно, после совершения смертного греха, обусловленного неупорядоченностью в отношении к некоторому частному благу, любовь к Богу может сохраниться.

Возражение 5. Кроме того, объектом теологической добродетели является конечная цель. Но другие теологические добродетели, а именно надежда и вера, не утрачиваются по причине одного смертного греха, но сохраняются, хотя и в безжизненном состоянии. Следовательно, после совершения греха может сохраниться и любовь к горнему, хотя и без формы.

Этому противоречит следующее: человек посредством смертного греха заслуживает вечную смерть, согласно сказанному [в Писании]: «Возмездие за грех – смерть» ( Рим. 6:23). С другой стороны, имеющий любовь заслуживает жизнь вечную, о чем читаем: «Кто любит меня, тот возлюблен будет Отцом Моим, и Я возлюблю его, и явлюсь ему Сам» ( Ин. 14:21), в каковом явлении и заключается жизнь вечная, согласно сказанному [в Писании]: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя… истинного Бога и посланного Тобою Иисуса, Христа» ( Ин. 17:3). Но никто не может одновременно заслуживать и вечную жизнь, и вечную смерть. Поэтому невозможно, чтобы у человека любовь к горнему совмещалась со смертным грехом. Следовательно, любовь к горнему утрачивается по причине одного смертного греха.

Отвечаю: одна противоположность устраняется другой, последующей ей противоположностью. Затем, любой смертный грех по самой своей природе противен любви к горнему, которая заключается в том, что человек любит Бога более всего остального и полностью подчинен Ему, направляя все свое к Богу Поэтому любви к горнему присуще то, что человек должен так любить Бога, чтобы желать подчиниться Ему во всем и всегда соблюдать Его заповеди, поскольку все, что противоречит Его заповедям, явно противоречит и любви, и потому по самой своей природе способно уничтожить любовь.

Конечно, если бы любовь к горнему была зависящим от силы своего субъекта приобретенным навыком, то она вовсе не непременно устранялась бы по причине одного смертного греха, поскольку сам по себе акт противоположен не навыку, но [другому] акту. И так как продолжительность пребывания навыка в своем субъекте не требует [такой же] продолжительности акта, то с появлением последующего и противоположного акта приобретенный навык не устраняется, по крайней мере – сразу. Но являющаяся всеянным навыком возвышенная любовь зависит от всевающего ее Бога, Который всевает и сохраняет любовь подобно тому, как солнце распространяет в воздухе свой свет. Поэтому как с появлением препятствия на пути распространения солнечного света свет в воздухе сразу же прекращается, так и любовь к горнему сразу же прекращается в душе с появлением в ней препятствия к всеянию Богом любви в душу.

Но очевидно, что всякий противоречащий заповеди Божией смертный грех является препятствием к всеянию любви, поскольку уже одно то, что человек предпочитает грех божественному расположению, которое требует нашего повиновения Его воле, обусловливает утрату навыка к любви сразу же по совершении единственного смертного греха. В связи с этим Августин говорит, что «человек в присутствии Бога освящается, а в отсутствии Его остается в постоянном мраке, ибо отступает от Бога не пространственным образом, а отвращением своей воли» [264].

Ответ на возражение 1. Это высказывание Оригена можно, к примеру, понимать так, что находящийся в совершеннейшем состоянии человек не может совершить смертный грех внезапно, но должен быть расположен к этому некоторой предшествующей нерадивостью, в каковом смысле, как было показано выше (II-I, 88, 3), о простительном грехе говорят как о расположении к смертному греху. Тем не менее совершив единственный смертный грех, он отпадает и утрачивает любовь.

Однако коль скоро далее он замечает, что «если кто-либо иногда случайно подвергнется легкому падению, но скоро одумается и придет в себя, то он, собственно, не может совершенно упасть» [265], то нам надлежит ответить иначе, а именно, что когда он говорит о полностью опустевшем и отпавшем человеке, то имеет в виду, что отпавший согрешил преднамеренно, что может происходить внезапно.

Ответ на возражение 2. Любовь к горнему можно утратить двояко. Во-первых, непосредственно, из-за актуального презрения, и в указанном смысле Петр не утратил любви. Во-вторых, опосредованно, когда грех против любви совершен из-за некоторой страсти желания или страха, и согрешив против любви именно таким вот образом, Петр утратил любовь, хотя в скором времени ее восстановил.

Ответ на возражение 3 очевиден из вышесказанного. Ответ на возражение 4. Не всякая неупорядоченность в отношении того, что определяет к цели, то есть к сотворенному благу, обусловливает смертный грех, но только та, которая сама по себе противна божественной воле, и только такая неупорядоченность противна любви к горнему, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 5. Любовь означает соединение с Богом, тогда как надежда и вера – нет. Но, как уже было сказано, любой смертный грех состоит в отвращении от Бога. Следовательно, все нравственные грехи противны любви, а надежде и вере – не все, но только те из них, которые уничтожают навык к надежде или вере, в то время как любовь устраняется любым нравственным грехом. Из этого очевидно, что любовь не может сохраниться в безжизненном состоянии – ведь она, как было показано выше (23, 8), суть предельная форма, относящаяся к Богу под аспектом конечной цели.