Творения, том 12, книга 1

3. Ужели вы не утомились, слушая об этих несчастиях, одно за другим? Но он не утомлялся в страдании. Потому именно я призываю вашу любовь ещё немного подождать; мы не всё ещё сказали, и не присоединили иного преизбытка. Первый состоял в том, что всякое несчастье, свойственное людям, перенёс один человек; второй - что всё вместе, и даже не было у него обычного перерыва; но хочу сказать и о третьем. В чём же он? В том, что каждое из сказанных (несчастий) обрушилось не только вместе, но и с большим преизбытком и силою: бедность его была тягостнее всякой бедности, также и болезнь, и сидение, и потеря детей и всё, что с ним было. Рассмотри же: теряет ли кто-нибудь имущество? Но не так целиком, и не таким образом. Лишается ли детей? Но не сразу всех, и не стольких, и не таких. Подвергается ли болезни? Но не такой, а или лихорадке, или увечью, или другому какому-либо обычному страданию. То поражение было некоторым странным, и ясно только страдавшему. Никакое слово не в силах было бы представить горечь тех язв и мучительность ран, но достаточно только сказать о совершителе и его неудержимой ярости, чтобы обозначилось величие поражения. Неслыханным и странным было также и то сидение; нет, истинно нет ни одного бедняка, который бы когда-нибудь, будучи, посажен под открытым небом, так терпел во всё время, как он - без одежды, лишённый всякого покрова, сидя в ранах, на навозной куче. Часто у кого-нибудь бывает злая жена, но никогда ни у кого не было настолько злой, чтобы, при таком несчастье, нападать на мужа, изощрять меч против его души и внушать такие советы. А странность друзей и рабов, а неслыханность голода - что он не вкушал предлежащей трапезы? Говорить ли ещё о четвертом преизбытке. Разумею прежнее его богатство и благоденствие. Кто сначала живёт в бедности, тот легче переносит её, так как привыкает к страданию; а кто лишился такого благоденствия, тот переносит и скорбь наиболее острую и наибольшее смущение, вследствие неопытности, неподготовленности и крайней мучительности чувства. Можно и пятый назвать, - какой это? Что каждый из остальных людей, сознавая за собою много худого, знает причину, за что страдает, - это немало (служит) к ободрению, - а он не был в состоянии даже думать, что ему возмещаются прегрешения и грехи, и это особенно смущало, его рассудок. Когда он смотрел на свою жизнь, на совесть, светлее солнца, и на множество преуспеяний, он знал, что был достоин венцов, похвал и бесчисленных наград; а когда - на тело, раны и всё случившееся, когда видел самого себя страдающим мучительнее дерзнувших на крайние (преступления), -не находил назвать причину, из-за которой он так страдал; потому именно, прибегши к необъятности божественного домоправления, он говорил: "…Господь дал, Господь и взял;" (Иов. 1:21). И жене возражая по возможности, вкратце высказал размышление, показывающее его особенное благоговение, говоря так: "…неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать" (Иов. 2:10)?

Сказать ли также об ином преизбытке, особенно венчающем, прославляющем того борца и показывающем его высокую и до небес досягающую душу? В чём же он? В различии по времени: он так любомудрствовал до благодати и до закона. Это не маловажно, - также можете сплесть бесчисленные венцы. За те же самые преуспеяния не те же самые награды, когда один преуспел в этом в более раннее время, а другой в самое последнее, - но намного больше он для первого. Не равно было: любомудрствовать, когда Христос пришёл, столько показал на Себе, увещевал и советовал, и то же обнаружить в себе до пришествия Его, до закона и до пророков. Потому именно, и пришедши, Он требует большего приложения добродетели, говоря: "…если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное" (Mат. 5:20). Насколько больше было учение, настолько справедливее и больше полагается мера добродетели. Но этот, не вкусив учения, не преуспев в грамоте или книжном знании, не видя (примера) других, ни имея прибежища в прежнем времени, чтобы наблюдать подвизавшихся, - потому что не было ещё Писания, или истории, передающей события, - он единственный и первый тогда проложил эту тропу любомудрия, по не проложенному ещё пути, по не проплывавшемуся морю, в таком мраке зла, показав себя по преимуществу верховным в существенном из благ. Весьма великое (дело) и преуспеяние в - меньших частях добродетели, а много больше значит - быть верховным в верховной из всех; а что терпение - самое верховное из всего, никто не будет оспаривать. Сознав это, даже сам диавол говорил: "…кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его…" (Иов. 2:4,5). Отсюда ясно, что это преуспеяние самое верховное из всех, и требует некоторой мужественной и железной души.

4. Видел ли его в испытаниях, насколько тебе можно было видеть? Ведь в точности не в силах представить даже самое слово. Скорбь, мучения, власть уныния и происходящее отсюда смущение не может так объяснить слушателям никакая сила слова, как самый опыт на деле. Вот опять я покажу тебе его, - потому что и это немаловажно, но требует также весьма любомудрой души, - покажу выражающим много любомудрия при богатстве и благоденствии. Итак, каким он был при богатстве? Одинаково для всех пристанью, одинаково для всех отцом, одинаково врачом, вернее - больше, чем врачом: выслушай, что сам он говорит: "Я был глазами слепому и ногами хромому" (Иов. 29:15). Видишь ли, насколько он больше врача? Он был для изувеченных вместо природы, и чего врачи не в силах были исправить искусством, этого он достигал утешением, служа для них вместо членов (тела), по многому к ним попечению. Как здоровые, с крепкими ногами и зрением, - в таком же положении были с изувеченными членами, не чувствуя хромоты, ни увечья, благодаря великому его попечению. Потому именно он не сказал даже, что я утешал хромых и слепых, но - ногою их был и оком; и опять: "отцом был я для нищих…" (ст. 16). И здесь не сказал: я утешал сирот, но: отцом был для них, - отсюда делая очевидным, что он не давал даже почувствовать сиротства, не допускал появиться горю, - избытком попечения уничтожая самое чувство горя, также точно, как там увечье у страдальцев. Не за изувеченными только он ухаживал, не сиротство восполнял, будучи одним вместо членов (тела), другим вместо родителей, но поставил сам себя даже в судьи, и даже больше чем в судьи, потому что он говорит: "… и тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно. Сокрушал я беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное" (ст. 16,17). Это много больше, чем быть судьёй. Судьи заседают в ожидании обиженных, и наиболее искусные из судей, после просьбы их, оказывают собственное содействие, - а многие и того не делают; он же превзошёл даже самых искусных, и намного опередил. Он и не ожидал, чтобы обижаемые шли к нему, и не после их просьбы шёл на помощь, но сам наперед обходил, ища обиженных, и не просто ища, но с большою неусыпностью, с большою заботою. И об этом ясно узнаешь, вникнув в смысл этого изречения, потому что он не сказал: я искал, но: "… и тяжбу, которой я не знал…", то есть, я разыскивал до мелочи хлопотал, употреблял все средства до конца, так чтобы найти, не обижен ли кто-нибудь где тайно. Замечаешь ли неусыпную душу? Видишь ли и мужество и старание? И "…Сокрушал я беззаконному челюсти…". Силу того самого, чем кусают, я разрушил, говорит, так чтобы впредь сделать непригодными для другой несправедливости. Итак, я приносил пользу тем и другим, как переносящим зло, так и делающим зло, освобождая и вразумляя. Потом (заметь) настойчивость и твёрдость: "…и из зубов его исторгал похищенное". Я не пренебрегал и не отказывался, если к делу было даже приступлено, но извлекал и проглоченное, выражая своё попечение о сорабах, свойственное какому-нибудь отличному и бдительному пастырю.

А что смирение? Подумай, как велико: "Если я пренебрегал правами слуги и служанки моей, когда они имели спор со мною, то что стал бы я делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе" (Иов. 31:13-15)? Видишь ли дух сокрушенный, с точностью рассматривающий человеческую природу и знающий, что такое раб, и что такое свободный, - различие, которое у многих в ходу? Отбросив это неравенство, он, на основании равночестности по рождению, вводит слово о любомудрии. И в нём именно то удивительно, что, делая так, он не думал даже смиренномудрствовать, но исполнял долг. Потому он и сделал заключение, убедительное для всех людей, что нисколько не больше рабов должно думать им, хотя бы бесчисленное множество раз они были владыками. Эти названия - раб и свободный - только голые слова, лишённые дела; рабство же определяется грехом, и свобода праведностью. Итак, смирен ли только, а не любезен и приятен он? Да, приятен! Рассмотри также здесь преизбыток. Как в несчастиях он со всею крепостью перенёс обрушившееся (на него), - так и во время благоденствия он преуспел в каждой добродетели со многим излишком, - не просто, и не как пришлось, но достигши до самого верха. "Не говорили ли люди шатра моего: о, если бы мы от мяс его не насытились?" (Иов. 31:31). Здесь он рассказывает о безумной любви рабов, которую они имели относительно его, став пылкими любителями его (тела), посредством которого он к ним являлся. Так, говорит, обвешивались около меня, так держались, так были пригвождены, так любили, что желали даже напитаться самой плоти, испить и съесть, вследствие своей сильной любви и распалённости.