Цветослов советов

Благодать божия

Отец Порфирий рассказывал:

«Однажды летом, когда я еще служил в Афинах, один мой друг, зубной врач, вместе со своей женой предложили мне съездить с ними на Патмос, где был в ссылке апостол Иоанн Богослов. Мы спустились к пещере Апокалипсиса, подошли к месту, где во время откровения треснула скала, к выемке в стене, куда апостол опирался, когда поднимался…

Ты знаешь, эти места освятились. Они передают святость и радость.

Я скоро почувствовал, что мое сердце как бы открывается, и поспешил выйти из пещеры, потому что там были и другие люди. После полудня, желая снова прикоснуться к благодати, разливающейся на святом месте, я предложил снова сходить к пещере.

— Преклоните головы, сидите спокойно и молитесь. Не поднимайтесь и не удивляйтесь, что бы ни случилось, — сказал я своим спутникам.

Я тоже склонился к земле и молился. Но благодать, как это было утром, не приходила. Поднявшись, я покадил в алтаре и храме, вернулся на свое место, и тут мое сердце открылось. Я распростер руки и оставался в таком положении довольно долго. Моя душа насытилась. Только один человек спустился в это время в пещеру и, наверное, видел меня, точно не знаю. Мо–БЛАГОДАТЬ БОЖИЯ

жет быть, это был седмичный священник. Он скоро ушел.

Мы поднялись и молча вышли из пещеры. Весь вечер мы провели в молчании. Я поел совсем немного, чтобы только их не обидеть. Они меня ни о чем не спрашивали.

Об этом не стоило бы говорить, потому что это непередаваемо и необъяснимо.

Но как это произошло? Я ни к чему себя не принуждал, не спешил. Встал, покадил, и благодать пришла сама, когда пожелала.

И ты так же делай. Воспари умом ввысь: «Господи, Иисусе Христе…»

Без насилия над собой, с кротостью предайся в руки Божии, и Он придет и умилостивится над твоей душой».

Хилиасты (свидетели Иеговы)

Мы с другом на машине отправились на работу, в монастырь. Вместе с нами поехал и отец Порфирий.

По дороге я обратил его внимание на то, что мы проезжаем мимо нескольких построек, принадлежащих иеговистам. Меня охватили скорбь и негодование, когда я подумал о той растлевающей души работе, которую ведут эти еретики. Вместо того чтобы каяться в своих грехах, они стараются поколебать веру во Христа у людей, за которых Христос умер [168] и воскрес. Старец молчал. Я подумал про себя: «О чем, интересно, задумался Геронда? Почему он ничего не говорит, видя этих людей и зная о их разрушительной деятельности?» Отец Порфирий тут же ответил на мои мысли. «Ох уж эти несчастные лжесвидетели Иеговы! — сказал он. — Бог да помилует их! Одни христиане гневаются на них, другие ссорятся с ними, ругают их, третьи тащат в суд. Но с ними не так нужно бороться. Знаете, когда мы их победим? Когда сами станем святыми».

Деньги, материальные блага

Отец Порфирий проникал в самую сущность человека, вещей, событий. Внешний блеск и богатство человека никак на него не действовали. Однажды он сказал мне: «Ты знаешь, что кто‑то может иметь здесь дворец и пойти в рай или в ад? Будем ли мы в раю или в аду, зависит не от того, мало или много у нас денег, но от того, как мы этими деньгами распоряжаемся. Деньги, дома, все наше материальное благосостояние — не наше, все это Божие. Мы лишь распорядители. Следует помнить, что Бог потребует с нас отчет за каждую драхму, употребили мы ее согласно Его воле или же нет».

Старец говорил моему другу: «Я знаю, что это очень хлопотно — ходить по судам и отстаивать свое право на владение домом и участком, но что делать? Если махнуть на это рукой, то другие присвоят их себе. А это еще хуже, и для тебя, и для них. Поэтому будь с такими людьми очень строг». Отец Порфирий сказал так, зная уступчивость в характере моего друга, который только отчасти следовал его советам, почему и не мог совершенно избежать несправедливостей по отношению к себе.

Помню, однажды, когда Старец какое‑то время жил в одной деревушке на Эвбее  [169], он говорил людям: «Сажайте яблони, персики, абрикосы». Объяснял и как надо сажать. Некоторые ему возражали: «Зачем ты в это вмешиваешься? Ты священник, занимайся церковными вопросами». На что он отвечал: «Но ведь и это относится к церковным вопросам. Почему? Потому что если ты не будешь сажать абрикосы или персики, а твой сосед посадит, то ты будешь виновником того, что твой ребенок станет вором».

Отец Порфирий говорил: «Существует некоторая зависимость между мирскими и духовными делами, и это в духе Православия. В Православии нет места монофизитству [170]·. Монофизитство — это ересь. Что мы в данном случае имеем в виду, когда говорим «монофизитство»? Когда кто‑либо занимается только лишь тем, что связано с небесным, Божественным, духовным. В Православии все находится в равновесии, подобно тому как во Христе соединены совершенная человеческая природа и совершенная Божественная природа, которые пребывают в гармонии. Богочеловеческая природа Христа. Монофизитству у нас нет места.

Поэтому, как вы знаете, в Православии есть молитвы на закладку дома, на освящение рыболовных сетей, на копание колодца, на посадку виноградника, на выгон скота и т. д. То есть у нас есть Дух, Который удерживает в равновесии небесное и земное».

Летним утром я приехал навестить отца Порфирия, который тогда жил в домике на колесах на недавно купленном прекрасном участке, окруженном сосновым лесом. Осматривая место, я размышлял о том, кто же пожертвовал Старцу этот участок. Когда я поднялся в домик, отец Порфирий спросил меня: «Видел, какой у нас замечательный участок для монастыря? Он куплен на мои сбережения». С недоумением я посмотрел на Старца и про себя подумал: «Какие сбережения могут быть у заштатного священника, который к тому же кроме себя содержит еще свою сестру и племянницу?» После небольшой паузы отец Порфирий сказал: «Ты, наверное, хочешь спросить, откуда у меня деньги? Еще давно я купил вязальную машину и работал на ней». И снова у меня промелькнул помысел недоверия: «Да сколько там можно заработать на вязальной машине?» Старец тут же ответил на мои мысли: «Мы работали, скажу я тебе, много работали. Понимаешь? Мы брали подряды на вязаные вещи и с утра до вечера в течение многих лет работали на этой вязальной машине, я, моя сестра и племянница. Так мы смогли заработать начальный капитал, достаточный, чтобы купить этот участок под монастырь». Я был поражен трудолюбием и бережливостью отца Порфирия и его родственников.

Однажды Старец рассказывал мне о значении византийской музыки в православном богослужении, об афонских певчих, которые пели просто, умилительно, смиренно, стараясь своим пением помочь молящимся монахам. «И здесь, в миру, конечно, есть хорошие певчие, — сказал он. — Но здесь, как бы это сказать, часто поют с самодовольством». Отец Порфирий очень любил византийские песнопения. Они пронизаны смирением, почему и вызывают у людей чувство умиления.

«Когда ты поешь, — наставлял меня Старец, — пой смиренно. Избегай ненужной мимики, беспорядочных взмахов руками, притопывания ногой… Следи за службой, не разговаривай на клиросе. Живи тем, что поешь. Только тогда твое пение будет доходить до молящихся».