Слова I. С болью и любовью о современном человеке

Уважение к Преданию

Многие Святые Мученики, не зная догматов веры, говорили: "Я верую в то, что установили Святые Отцы". Говоря так, человек свидетельствовал о Христе, становился мучеником. То есть христианин не мог привести доказательств истинности христианской веры, чтобы убедить в ней гонителей, но он имел доверие Святым Отцам. "Как же я могу не доверять Святым Отцам? — думал он. — Ведь они были и более опытны, и более добродетельны [чем я], они были святы. Как я могу согласиться с бессмыслицей и стерпеть хулу на Святых Отцов?" Мы должны доверять Преданию. Сегодня, к несчастью, и у нас появилась европейская "корректность", и люди стремятся показать себя добрыми. Желая проявить свое "высшее благородство", они заканчивают тем, что кланяются двурогому диаволу. "Пусть будет одна религия", — говорят они и все ставят на одну доску. Ко мне в каливу тоже приходили несколько человек с такими взглядами. "Нам, то есть всем, кто верует во Христа, — говорили они мне, — надо объединиться в одну религию". — "Это все равно что предлагать мне собрать в одну кучу столько-то каратов золота и столько-то отделенной от этого золота меди, чтобы снова сделать из них один сплав, — ответил я. — Но разве разумно опять смешивать золото с дешевыми металлами? Спроси золотых дел мастера: "Можно ли смешивать мусор и золото?" Ведь было столько борьбы, чтобы очистить догмат от мусора". Святые Отцы знали, что делали. Они воспретили общение с еретиками не без причины. Но сегодня призывают к совместным молитвам не только с еретиком, но и с буддистом, огнепоклонником и сатанистом. "Православные, — говорят, — тоже должны присутствовать на экуменических совместных молитвах и конференциях. Это — свидетельство!" Да какое там еще "свидетельство"! Эти люди разрешают все проблемы с помощью логики, они находят оправдание тому, чему не может быть оправдания. Европейский дух считает, что с прилавков Общего Рынка можно торговать даже духовными предметами.

Некоторые из тех православных, кто, отличаясь легкомыслием, хотят "протолкнуть Православие", "развернуть миссионерскую деятельность", устраивают совместные конференции с инославными — чтобы при этом было побольше шума, и думают, что таким образом — смешиваясь со злославными во единый винегрет — они "проталкивают Православие!" После этого принимаются за дело "суперревнители". У этих другая крайность: доходят даже до хулы на Таинства Поместных Церквей, живущих по новому календарю, и тому подобного, весьма соблазняя благоговейные и православно чуткие души. А инославные, со своей стороны, приезжают на все эти совместные конференции, строят из себя учителей, отбирают из услышанного от православных хорошее духовное сырье, обрабатывают его в своей лаборатории, окрашивают в свой цвет, наклеивают свой ярлык и выдают за подлинник. И странные современные люди, приходя от подобных странностей в восторг, духовно разрушаются. Но все же, когда это будет нужно, Господь восставит и Марков Ефесских, и Григориев Палам, которые соберут воедино всех наших израненных соблазном братьев — для исповедания веры, во утверждение Предания и на великую радость нашей Матери-Церкви.

Если бы мы жили по-отечески, то у всех нас было бы крепкое духовное здравие. И все инославные, завидуя этому здравию, оставляли бы свои нездравые заблуждения и спасались без проповеди. Сейчас наше святое отеческое Предание их не трогает, потому что они хотят видеть в нас преемников Святых Отцов, видеть наше действительное родство с нашими Святыми. В обязанности каждого православного входит всеивание доброй обеспокоенности и в инославных, чтобы они поняли, что находятся в заблуждении, и не успокаивали бы ложно своего помысла, лишая себя тем самым богатых благословений Православия в сей жизни, а в жизни вечной — еще больших, вечных Божиих благословений. Ко мне в каливу приходят некоторые ребята-католики — расположенные очень по-доброму, готовые познать Православие. "Мы хотим, чтобы ты сказал нам что-то, способное духовно помочь нам", — просят они. "Сделайте вот что, — советую им я, — возьмите церковную историю. Вы увидите и то, что когда-то мы были вместе, и то, до чего вы дошли впоследствии. Это вам очень поможет. Сделайте это, и в следующий раз мы побеседуем с вами обстоятельно".

Раньше люди дорожили какой-то вещью, принадлежащей их дедам, и бережно хранили ее как реликвию. Я был знаком с одним очень хорошим человеком, адвокатом. Его дом отличался простотой. Эта простота восстанавливала силы не только ему самому, но и его гостям. "Несколько лет назад, отче, — рассказывал адвокат, — мои знакомые смеялись надо мной из-за моей старой мебели. А сейчас они приходят и восхищаются ею как антиквариатом! Я, пользуясь этой старой мебелью, радуюсь. Радуюсь потому, что она напоминает мне о моем отце, о моей маме, о моих дедах. Эти воспоминания согревают мне душу. А мои знакомые собирают в свои квартиры разный старинный хлам, делают свои гостиные похожими на лавки старьевщика, чтобы забыться среди всех этих предметов и хоть ненадолго престать думать о своей мирской душевной тревоге". Крохотную золотую монетку, полученную от матери, от деда, в прежнее время хранили как великое сокровище. А сегодня, если кто-то имеет от своего деда, к примеру, греческий золотой времен Короля Георгия и эта монета оценивается на сто драхм дешевле, чем английский золотой времен Королевы Виктории, то он поменяет первое на второе. Такой человек не чтит, не берет в расчет ни мать, ни отца. Появляется этот европейский дух и потихоньку всех нас уносит в общую стремнину.

Помню, как впервые приехав на Святую Гору, я познакомился со Старцем одного братства. Он был уже старый человек, отличавшийся большим благоговением. От благоговения он не выбрасывал не только камилавки [252], которые носили "дедушки" — его предшественники, но даже деревянные колодки для изготовления этих камилавок. Разные красиво обернутые старинные книги и рукописи хранились у него в тщательно закрытом книжном шкафу. Он берег их от пыли. Этими книгами он не пользовался и держал их под замком. "Я, — говорил, — такие книги и читать-то недостоин. Я почитаю вот эти, простые — Отечник, Лествицу". Потом в их братство поступил один молодой монах (в конце концов, он не остался на Святой Горе) и начал обличать Старца: "Что ты собираешь здесь всякий хлам?" Собрал он старые колодки для камилавок и хотел бросить их в огонь. "Это принадлежало моему духовному деду, — с плачем говорил ему Старец, — чем они тебе помешали? Ведь у нас столько комнат! Сложи их в каком-нибудь уголочке". От благоговения этот старый монах хранил не только книги, реликвии, камилавки, но даже и старые колодки! Если есть почтение к малому, то и к великому будет многое почтение. Если нет почтения к малому, то почтения к великому тоже не будет. Так хранили Предание Отцы.

Будем хранить в монашестве то, что проверено опытом

— Геронда, если сестра приходит на новое послушание и находит там некий ранее заведенный порядок, то может ли она менять что-то в этом порядке?

— Нет, поначалу не надо ничего менять, даже если она выполняет это послушание одна. Изменения, о которых ты говоришь, сделали пришедшие в старые обители новые монашеские братства. К опыту своих предшественников они отнеслись без уважения. Приступая к делу с таким отношением, вводя свои расписания богослужений и распорядки дня, и упраздняя при этом древние монастырские уставы — то есть существовавший ранее чин, проверенный опытом и помогавший в монашеской жизни, — монахи не имеют не только Предания, но даже и уважения к Преданию. Потом-то они поймут, какую пользу приносило все то, что они изменили. Те, кто заводили в монашестве какой-то порядок или правило, знали, что делали. То, что хранится в монашестве издревле, — взвешено, проверено опытом. Посмотри, ведь в любом искусстве или ремесле надо соблюдать каноны. Я вот был столяром и знаю, что высота обычного стола должна быть восемьдесят, а ширина лестничной ступеньки — двадцать семь сантиметров. Все это проверено опытом, взято в правило, а ученик должен просто принять это на веру — ему не нужно объяснять, почему оно так, а не иначе. Эти установления — порождения опыта. От ученика требуется доверие мастеру и уважение к его опыту. Тот, кто не чтит канонов ремесла, хорошей работы не сделает. Он сделает стол чересчур низким или высоким, в чем-то обязательно напортит.