Иисус Христос или путешествие одного сознания (Часть 2) (СИ)

22а.1

После второго прихода матушки я пережил самое подавленное или задавленное состояние, из всех, какие у меня только были. Сравнивая его с таблицей из книги Джона Лилли "Центр циклона", я не сомневался, что переживаю самые низшие ступени состояний. Я был в ужасе от того, что это состояние может у меня остаться навечно, как и писал Лилли. Но вскоре оно сменилось на другое. В нем все именно так, как описывает Лилли.

Те слова о воскресении Иисуса не давали мне покоя. Я не знал как к ним относиться. В Библии про второе пришествие сказано, что парню, в котором это осуществиться будет суждено сначала много пострадать. Тем не менее, несмотря на то, что это совпадало, я часто просто отгонял от себя эти мысли, боясь быть самообманутым. Если Иисус пережил боли дважды - во время искушения в пустыне и будучи распятым на кресте, то у меня остается последняя пытка - пережить боли распятия и трехдневного висения на кресте. Если Иисус родится во мне, значит мне предстоит пережить те адские боли, рождаясь свыше в его положении, когда он был распятым. Я готовился пережить распятие. К тому же все совпадало во времени - тот случай, когда я сам себе ломал челюсть, у меня тоже был впереди. Раз он был позади. Я чувствовал, что что-то одно из этих двух экзекуций у меня будет. Началось мучительное ожидание. Меня успокаивало то, что в отделении был изолятор, куда меня могли схоронить от глаз и накрепко привязать к кроватям, где я смогу кричать как угодно без вреда для кого-нибудь. Я начал чувствовать себя за пазухой у судьбы. Представить, если мое второе такое рождение происходило бы дома, когда я от боли могу не принадлежать сам себе. Одновременно я оценивал Иисуса его веру и то, что ему предстояло сознательно пережить перед распятием. Попробуйте представить, что вас ожидает подобное и попробуйте смириться с этим в мыслях. Сможете ли вы представить ожидающую вас боль? Сознательно идти к этому. У меня получалось успокаиваться только иногда на время. Однако, на следующий день я стал чувствовать проскальзывающее чувство, что может быть удастся обойтись без боли при рождении свыше. Еще один день убедил меня в этом. Я не знал, за что мне такая милость от Господа.

23-1-98

Матушка ходила ко мне в больницу каждый день за исключением одного дня, когда у нее были дела, и я сам сказал ей, чтобы не приходила. Какая поддержка -приход близкого человека! Полная перезарядка сознания при переключении от больничной обстановки к домашней. Когда я выходил со свидания с пакетом, принесенной ею передачей, в руках, чувствуя, что все мои недоброжелатели расположены ко мне по-дружески, эта мгновенная потеря врагов и дружественность расположенного к тебе мира людей -что может давать больше здоровья. Сладости - это то, через что мы с ней общались, когда души наши были далеки, и я с удивлением чувствовал, что нам с ней не о чем разговаривать. Правда, после одного такого случая я стал продумывать, о чем с матушкой можно поговорить, и что мне нужно сказать ей, но я и этим был и удивлен, и не очень. Мне было понятно, что у нее другой чувственный опыт. Что плоскость моего с нею общения лежит только в области эрудиции, общеизвестных фактов. Мой же чувственный опыт -под сомнением у нее, а ее - под скепсисом у меня, несмотря на то, что я к ее словам отношусь внимательно.

Тут я стал вспоминать эпизоды из далекого детства, как я отходил душой от матушки. Я едва научился говорить. Было мне или три или пять лет. Я простыл, и матушка мне делала горчичники. Но так как иные горчичники были очень сильного действия, терпеть их не было моих сил. Я начинал капризничать. Так как меня нужно было любыми путями прогреть, отец, как сильная половина, начинал меня принуждать словами, не разрешая мне даже пищать. Иногда, как я понимаю сейчас, перегибая дозволенное детской психикой. Матушка, стремясь загладить силу отца, брала меня на руки и начинала успокаивать. Но так как я был обижен на отца и искал защиты хоть в ком-то, я ждал ее и от матушки, но слова матушки не были прямым противопоставлением словам отца, и я в них не видел особой защиты. Раздражитель отца был сильнее, чем матушкин успокоитель и матушка, таким образом, как личность отодвигалась на второй план. Как я стал понимать сейчас -так у меня формировался шаблон отношения к матушке. Сейчас я начинал поворачиваться к ней не только лицом, но и душой. Только сейчас ее жалобы на здоровье стали находить отклик в моей душе, так как я по силе духа сравнялся с ней. Я раньше, переживал ее боли иначе - отрицая их серьезность, так как был силен, а пути выхода из них так просты. Сейчас я сам находился в той же ситуции, а ее боль могла сказаться на мне, в то время как я не знал как избавиться от своих, кроме веры.

24.1

Я вновь и вновь проверял себя на то как получается невозможность делать то, что не хочешь. Когда устает тело у него уже не родится желание физических действий, хочется чего-то радикально иного. Это желание возникает на макушке. То есть сначала возникает мысль. Когда она принята телом и сознанием, только после этого тело может повернуться в сторону осуществления желания. Только тогда в районе макушки создается полевой субстрат, могущий проводить твою мысль от макушки к мышцам. Например, устав от стряпни с матушкой печеных орехов, я хотел было пойти и начать белить кладовку, но мысль об этом не принималась в голову, так как тело устало вплоть до самой макушки. Макушка приняла только единственную мысль -пойти печатать -что давало мне разрядку и перезарядку вместе с отдыхом. Но на физическом уровне печатанье казалось лафой, так как установки развитого социализма требовали безустанной работы телом. Хорошо, что тело само выбирало то, что ему действительно надо. И не только ему.

В больнице на глаза мне попалась газета "Телеэкспресс" в которой под именем Андрей Морозов публиковалась статья о наших артистах и политических деятелях. Высмеивалась их привычка использовать вместо носового платка палец. Под сделанными украдкой и нет фотографиями стояли такие комментарии, что мне было прискорбно их читать. Подумалось, что Андрей Макаревич уже пел по этому поводу:"Как вам не стыдно!" По поводу не артистов, а автора статьи. Так низложить гениев, игра которых на сцене и в стихах целиком лежат в душе без сомнения не только моей. Комментарии под фотографиями перечеркивали беспокойство автора о подрастающем поколении, берущим пример с них. Можно не сомневаться, что пример берется в лучшем. А по поводу этого самого действа я неоднократно убеждался, что бессознательность этого движения может быть поражающей воображение. В один миг я контролирую себя, забывшись на мгновение, в следующую минуту уже ловлю себя на том, что не хватает только Андрея Морозова. Удерживало от этого только чье-то присутствие.

Представьте, что вы с утра до вечера заняты творческой деятельностью, пусть и по хозяйству -все равно -полезным делом. И тут вас полностью оторвали от дела. Вы наливаетесь силой, а вам совсем некуда ее деть. Мыть полы в коридоре? Рабочие есть и без этого. Кроме того, если бы не видеть как на тот пол потом кто-нибудь смачно плюет, отбивая желание брать после этого половую тряпку в руки и даже не только из-за брезгливости, а и из-за бессмысленности своего труда. Приходится сутками лежать и ходить по коридору и дожидаться смены занятий по режиму дня.

25.1

Перед больницей я почувствовал зависимость самощущения от собственных мыслей. Что у меня есть все шансы стать Сатаной, если буду часто его вспоминать. Сейчас я вдруг стал понимать, что Сатаной я могу стать лишь в том случае, если книгу я начну пытаться использовать только в отрицательных целях против людей. Но ведь я не начну ее так использовать. Значит мне остается лишь не опускать глаза к полу и по прежнему идти по пути Господа. Облегчение было таким, что я готов был прыгать от радости. Ведь в худшем случае меня ожидает только смерть -а я к ней самой относился, как к спасению. Это ведь не муки ада. Это открытие было краеугольным камнем на пути к освобождению. Ведь если Сатана начнет меня заставлять делать что-то против людей -я просто не стану это делать, и меня ожидает только смерть. Зато я останусь чистым. Еще одна опасность в больнице заключается в возможности подхватить глисты или дизентерию, так как понятия о гигиене у людей самые различные, а отказаться от предлагаемого ты не всегда можешь. Когда нет очевидно отталкиваемого. Достаточно быть очень голодным и впиться глазами в еду. Я поражался: у меня были какие-то тормоза в плане дачи возможности хозяину съесть имеющееся у него без нахлебников и в плане гигиены, но у некоторых больных они вообще отсутствовали. Например, я думал, что раз я кусаю уже небольшой кусочек чего-то, значит он целиком мой. Но вскоре я понял, что я ошибаюсь. Раз он ломается, значит им можно поделиться, а что он целиком трогается мной, как руками, так и губами -не беда. Я понял свою наивность, когда увидел как наркоманы -те кто лежал, по этому поводу припахивают своих друзей и шестерок проносить во рту циклодол, чтобы тех не поймал проверяющий проглатывание таблеток санитар, чтобы после изъятия у, ладно друзей, но у зачмыренных шестерок, обсосанных таблеток ловить кайф. Причем, сами наркоманы буквально все парни из благополучных семей. Вот уж действительно неисповедимы пути Господни.