Фольклор в ветхом завете

Обширные развалины двух подобных колоссальных храмов до сих пор еще сохранились в Вавилоне, и не исключено, что к одному из них относится легенда о вавилонской башне. Один храм находился в самом городе Вавилоне; развалины его и теперь еще носят название "Бабель". Другой был построен на противоположном берегу реки, в Борсиппе, в 8 или 9 милях к юго-западу от Вавилона, и известен под именем "Бирс-Нимруд". Древнее название первого храма было Эсагил, он был посвящен Мардуку. Храм в Борсиппе назывался в Древности Эзида и был посвящен божеству Нэбо. Мнения ученых расходятся по вопросу о том, какое именно из этих двух древних сооружений следует признать "вавилонской башней". Местное и еврейское предания отождествляют легендарную башню с развалинами "Бирс-Нимруд" в Борсиппе. Из найденной на том месте надписи мы узнаем, что древний вавилонский царь, начавший постройку храма-башни в Борсиппе, не довел до конца это сооружение, которое осталось без крыши. Возможно, что этот громадный неоконченный храм послужил поводом к возникновению легенды о вавилонской башне.

Однако в древней Вавилонии было еще много других таких же храмов-башен, интересующая нас легенда может иметь отношение к любому из них. Например, остатки такого храма существуют и ныне на месте прежнего Ура Халдейского (по-ассирийски - Уру), откуда, по преданию, Авраам переселился в Ханаан. Местность эта теперь называется Мукайар или Мугейер и расположена на правом берегу Евфрата, около 135 миль к юго-востоку от Вавилона. Несколько невысоких земляных насыпей овальной формы обозначают место, где находился древний город Ур. Страна эта низменная, и часто во время ежегодного разлива Евфрата, с марта до июня или июля, руины храма представляют собой лежащий среди болота остров, к которому можно приблизиться только на лодке. Рощи финиковых пальм окаймляют берега реки и тянутся по всему ее течению, пока она не теряется в водах Персидского залива. Остатки храма-башни находятся в самой северной части местности и поднимаются примерно на 70 футов. Здание имеет форму правильного четырехугольника, длинные стороны которого тянутся с северо-востока к юго-западу и имеют в длину около 200 футов, а более короткие стороны - не больше 135 футов. Как во всех подобного рода вавилонских постройках, один угол указывает почти прямо на север. Нижний этаж высотой в 27 футов снабжен крепкими подпорами; верхний этаж отступает от края нижнего этажа на 30-47 футов, имеет в высоту 14 футов и приблизительно на 5 футов покрыт мусором. Подъем, ведущий к зданию, находился с северо-восточной стороны. Тоннель, прорытый в насыпи, показал, что все здание было выстроено из высушенных на солнце кирпичей, обложенных с обеих сторон толстым слоем массивного и частью обожженного кирпича бледно-красного цвета, с прокладкой из камыша между кирпичами; все здание со стенами 10 футов толщиной было обнесено оградой из обожженного кирпича, испещренной надписями. Во всех четырех углах сооружения в нишах, образованных путем уменьшения толщины кладки на один кирпич, найдены цилиндры с надписями. Последующими раскопками установлено, что такие памятные цилиндры с надписями на них регулярно закладывались всеми строителями вавилонских храмов и дворцов в четырех углах здания.

Одна из таких надписей на цилиндре говорит, что этот город назывался Ур, а божеством, которому был посвящен храм, был Син, вавилонский бог луны. Далее мы узнаем из той же надписи, что царь Ур-ук или, правильнее, Уренгур построил этот храм-башню, но не довел его до конца и что довершил постройку царь Дунги, сын предыдущего. Царствование Ур-ука, или Уренгура, относится к 2700 г. или, по другим сведениям, к 2300 г. до нашей эры. Во всяком случае, сооружение храма предшествовало на сотни лет предполагаемому времени рождения Авраама. И если патриарх действительно переселился из Ура в Ханаан, как о том повествует Библия, то этот самый храм, руины которого доныне высятся в долине Евфрата, был, конечно, знаком Аврааму с детства; и можно думать, что патриарх, покидая родной город в поисках обетованной земли и оглядываясь на исчезающие вдали за пальмовыми рощами дома, бросил свой прощальный взор на знаменитый храм города Ура. Возможно, что в представлении потомков Авраама высокий столп, окутанный туманом времени и пространства, принял гигантские размеры упирающейся в небо башни, откуда в старину различные народы земли отправились в далекое странствование.

Авторы книги Бытие ничего не говорят о природе того общего языка, на котором до смешения наречий говорили все люди, а также, надо полагать, наши прародители - друг с другом, со змеем и с богом в саду Эдема. В позднейшие века возникло предположение, что первоначальным языком человечества был еврейский. Отцы церкви, по-видимому, не питали на этот счет никаких сомнений. Да и в новейшие времена, пока языкознание находилось еще в младенческой стадии развития, делались усердные, но, разумеется, тщетные попытки вывести все разнообразные формы человеческой речи из еврейского языка как общего их источника. В этом наивном предположении христианские ученые не ушли дальше своих собратьев, принадлежавших к другим религиям и видевших в языке, на котором написаны их священные книги, не только язык первородных людей, но и самих богов. Первым человеком, которому в новое время удалось опровергнуть этот вздор, был Лейбниц, сказавший, что "в предположении о том, будто еврейский язык был первоначальным языком всего человечества, заключается столько же правды, сколько в утверждении Горопиуса, опубликовавшего в Антверпене в 1680 г. книгу, где доказывается, будто бы голландский язык был именно тот, на котором говорили в раю". Один автор уверял, что Адам говорил на баскском языке, а другие, впадая в прямое противоречие с Библией, вводили разноязычие в самый Эдем, Держась того мнения, что Адам и Ева говорили по-персидски, змей - по-арабски, а добрый архангел Гавриил разговаривал с нашими прародителями по-турецки. Нашелся и такой оригинальный ученый, который серьезно доказывал, что всемогущий бог обращался к Адаму по-шведски, Адам отвечал своему создателю по-датски, а змей беседовал с Евой по-французски. Надо полагать, что все такие лингвистические теории возникали под влиянием национальных симпатий и антипатий их авторов-филологов.