Византия и Московская Русь

Второй случай, потребовавший прямого вмешательства Византии в русские дела, был связан с Суздальской епархией. Киприану явно не нравилось, что в 1382 году патриарх Нил, в качестве привилегии Дионисию Суздальскому, присоединил к Суздальской епархии такие значительные города, как Нижний Новгород и Городец, и что преемник Дионисия Евфросин в 1389 году получил подтверждение этой привилегии. Киприан написал в Константинополь, что притязания Дионисия в 1382 году были необоснованны, что Нижний Новгород и Городец никогда формально в Суздальскую епархию не входили, что управление ими было только временно поручено Дионисию святителем Алексием и что в 1382 году патриарх Нил утвердил это решение только потому, что не было «единого, общего митрополита русского» (έπει ouu μητροπολίτη? ουκ ην 'Ρωσία? καθολικό?). Соответственно, теперь Нижний Новгород и Городец должны быть возвращены митрополит.  [718] В итоге, Михаилу Вифлеемскому и Алексию Аарону поручили расследование, и они вынесли решение, благоприятное для митрополита. Киприан настойчиво, как в свое время Феогност, утверждал свою власть в качестве единственного «кафолического митрополита» на Руси и постоянно подавлял центробежные тенденции, возникшие в беспокойные времена Алексия и Пимена.

Наконец, Киприан обращался за помощью в Константинополь для решения старой проблемы отдельной Галицкой митрополии. Кафедра пустовала с 1391 года.  [719] В это время Православная Церковь в Галиции подвергалась сильному нажиму со стороны католиков: резиденцию митрополита перенесли за пределы Галича, а в городе утвердился католический епископ.  [720] Патриархат назначил управлять митрополией (включая также Молдавию) иеромонаха Симеона. Молдавские православные господари Драга и Балица были особо указаны в качестве покровителей православия в Молдавии и Галичине, в предпочтение католическому королю Ягайло.  [721] Недуги церкви в этих местах усугубились деятельностью авантюриста Павла Тагариса, который, пользуясь замешательствами времени, разъезжал по Палестине, Сирии, Малой Азии, Грузии и Балканам, посвящая епископов, так как выдавал себя за константинопольского патриарха.  [722] Тагарис «посвятил» в епископы и Симеона, и тот позднее вынужден был в этом покаяться.  [723] Конечно, расстояние и разные политические препятствия исключали управление этой областью из Константинополя, так что, учитывая обстоятельства, легко понять желание Киприана вновь подчинить Галич юрисдикции митрополита Киевского и всея Руси. Но в 1391 году у него неожиданно появился соперник: с согласия Ягайло, Галицкой митрополией стал управлять луцкий епископ Иоанн Баба, несмотря на протесты соседнего епископа Владимира–Волынского.  [724]

Киприан написал об этом в Константинополь, а в 1393 году отправился в Византию и сам Иоанн. «Галич дан мне королем, — писал он синоду, — который есть местный государь и властитель, мне недоставало только благословения патриарха».  [725] Самозванец был наказан и низложен и патриархом, и Киприаном. Последний, посетив Литву в 1396 году, посвятил нового епископа Луцкого Феодора.  [726] Но Иоанн Баба еще несколько лет пользовался как будто в Галиции поддержкой Ягайло. Однако в 1397 году патриарх Антоний назначил митрополита Вифлеемского Михаила, — который, насколько известно, знал славянский язык, — экзархом Галича и «Мавровлахии».  [727] Патриарх просил также короля Ягайло прогнать Иоанна Бабу из Галиции и признать временные полномочия Михаила Вифлеемского, имея в виду перспективу назначения на Галицкую митрополию другого кандидата. Тем временем, Киприан пытался присоединить Галич к Киевской митрополии и даже распространить свою власть на Молдавию. За это Антоний сделал ему выговор и вновь подтвердил решение патриарха Филофея 1370 года: обе провинции — Мавровлахия и Галич — должны управляться архиереями, назначаемыми из Константинополя, а не из Киева или Москвы.  [728]

Нереалистический консерватизм патриарха Антония должен был разочаровать Киприана. Разве патриархат мог защитить интересы церкви в Восточной Европе лучше, чем он сам? В любом случае, решение патриарха о Галиче осталось мертвой буквой: из источников исчезают упоминания о «митрополии», и только в 1414 году епископ Галицкий Иоанн, — который, очевидно, был лишен титула митрополита, — присутствовал на соборе, созванном Витовтом для избрания особого митрополита Киевского Григория Цамблака.  [729] Очевидно, силы Киприана и его преемника Фотия, при том, что оба были убежденными поборниками морального престижа Византии, оказалось достаточно, чтобы распространить свою власть на Галицию, даже и в разрез с пожеланиями патриархата.

Лучше всего этот дух инициативы и фактической независимости, соединенной с верностью символическому значению византийской имперской системы, виден на примере отношений митрополита Киприана с Ягайло и Витовтом. Характерно, что за шестнадцать лет пребывания на кафедре в Москве (1390–1406 гг.) Киприан ни разу не посетил ни Золотой Орды, ни Константинополя, зато дважды подолгу бывал в землях королевства Польского — в 1395–1397 гг. и в 1404–1405 гг.  [730] Главной его заботой явно было сохранение там православия, и, преследуя свою цель, Киприан действовал смело и даже дерзко, используя свои личные отношения с польским королем и литовским князем, которые продолжали уважать его, несмотря на обращение в католичество.

На пасху 1396 года великий князь Василий Дмитриевич мирно посетил занятый литовцами Смоленск (событие немыслимое в правление Дмитрия Донского), где встретился с Витовтом. Киприан сопровождал московского князя и посвятил для Смоленска нового епископа.  [731] В западных и южных областях митрополии Киприана ждали неотложные дела. Со времени Кревской унии там нагнеталась политическая и религиозная напряженность. Афонский монах Фома, наместник митрополита в Киеве, был замешан в убийстве князя Скиргайло, совершенном зимой 1397 года. Скиргайло, обратившийся в католичество брат короля Ягайло, потерял свою власть в Литве и в качестве компенсации получил Киев, где сел на место православного князя Владимира Ольгердовича.  [732] Может быть, он пал жертвой православного фанатизма, может быть тут была политическая интрига, но Киприана, находившегося тогда в Литве, это никак, по всей видимости, не коснулось, он продолжал, пользуясь своей дружбой с польским королем, добиваться распространения своей юрисдикции на Галич и даже Молдавию, где церковные дела были в большом беспорядке. Именно в это время, также по соглашению с королем Ягайло, он выдвинул чрезвычайный проект созыва «в России» — т. е. почти наверняка в Литве — вселенского собора для соединения церквей.

Здесь не место пересказывать унылую и тягучую повесть разных попыток начать переговоры о соединении византийской и римской церквей, имевших место в эпоху Палеологов. В общем шаблон был один и тот же: за военную помощь против турок папы требовали объединения церквей без всяких предварительных условий. Это требование было принято императором Михаилом VIII и, на короткое время (1369–1370), Иоанном V, но желанной помощи так и не последовало. Большинство византийцев, мнение которых выражали главным образом император Иоанн Кантакузин и паламитская монашеская партия, смотрело на торопливые политические попытки достичь соединения церквей очень скептически и предлагало созвать собор, на котором обе стороны смогут свободно высказаться. Но идея собора, который подвергнет обсуждению вероучение римской церкви, не нравилась папам.  [733] Так что Киприан, предлагая провести собор в «России», поступал в полном согласии со взглядами своего наставника, покойного патриарха Филофея, и византийских монахов–исихастов. Кроме того, сокрушительное поражение, которое потерпел под Никополисом (сентябрь 1396) венгерский король Сигизмунд, отозвавшийся на византийский призыв о помощи, должно было породить ощущение неотложной необходимости такого собора: если христианский мир не объединится против наступающего ислама, то Константинополь обречен. Действительно, в том же 1395 году султан Баязид начал прямую осаду города, которая длилась восемь лет, так что созвать собор в Константинополе было невозможно, и «Россия» могла показаться вполне приемлемым вариантом.