Сумма теологии. Том VI

Метафорической причиной разных видов нечистоты была та, что они фигурально указывали на различные виды греха.

Так, нечистота трупа указывала на скверну греха смерти души. Нечистота проказы – на скверну еретического учения – как потому, что ересь, подобно проказе, заразна, так и потому, что нет учения настолько ложного, чтобы оно не содержало в себе хоть крупицу примешанной к заблуждению истины, что подобно тому, как и на теле больного проказой здоровые участки перемежаются с зараженными. Нечистота страдающей кровотечением женщины обозначала нечистоту идолопоклонства из-за кровавых приношений [язычников]. Нечистота мужчины после семяизвержения обозначала нечистоту празднословия, поскольку «семя есть слово Бога». Нечистота соития и роженицы обозначала нечистоту первородного греха. Нечистота женщины при месячных истечениях обозначала нечистоту озабоченного чувственными удовольствиями ума. Обусловленная соприкосновением с нечистой вещью нечистота в широком смысле слова обозначала ту нечистоту, которая является следствием согласия с грехами других, согласно сказанному [в Писании]: «Выйдите из среды их и отделитесь,… и не прикасайтесь к нечистому» ( 2 Кор. 6:17). Кроме того, такая нечистота могла возникнуть и от прикосновения к неодушевленным вещам, а ещё любой, кого касался нечистый, сам становился нечистым. Так Закон стремился уменьшить суеверие язычников, полагавших, что нечистота может быть сообщена не только прикосновением, но также речью или взглядом, о чем сообщает раввин Моисей, приводя в пример женщин во время месячных. Мистический смысл этого состоял в том, что «равно ненавистны Богу и нечестивец, и нечестие его» ( Прем. 14:9).

В самих по себе неодушевленных предметах также усматривалась нечистота, вроде нечистоты проказы дома или одежды. В самом деле, как проказа в людях связана с порчей жидкости, что причиняет гниение и разрушение плоти, точно так же из-за некоторого приводящего к сырости или пересыханию нарушения подчас возникает своего рода порча камней, из которых построен дом, или одежды. Закон называл такую порчу проказой, от которой дом или одежда становилась нечистой, и делал это как потому что любая порча, как уже было сказано, связана с нечистотой, так и потому, что язычники поклонялись своим домашним богам как защитникам от такого рода порчи. Поэтому дабы предупредить идолопоклонство, Закон предписывал разрушать те дома, порча которых зашла слишком далеко, а также сжигать испорченные одежды. Ещё существовала нечистота сосудов, о которой сказано: «Всякий открытый сосуд, который не обвязан и не покрыт, – нечист» ( Чис. 19:15). Причиной этой нечистоты была та, что в такие сосуды легко могло попасть что-нибудь нечистое и сделать нечистыми их самих. Кроме того, это распоряжение было направлено на предотвращение идолопоклонства, поскольку идолопоклонники полагали, что когда в сосуд или в воду падала мышь, ящерица или какая-нибудь иная подобная мерзость, которую они имели обыкновение приносить в жертву своим идолам, те от этого становились более приятными их «богам». И поныне некоторые женщины выставляют открытые сосуды в честь ночных божеств, которых они называют «Яна».

Метафорической причиной описанных видов нечистоты является та, что проказа дома обозначала нечистоту собрания еретиков; проказа льняной одежды – последующей прогорклости ума злой жизни; проказа шерстяной одежды – зла льстецов; проказа на основе ткани – язвы души; проказа на утоке – грехов плоти, поскольку основа находится в утоке, как душа – в теле. Не покрытый и не обвязанный сосуд обозначал человека, которому недостает покрова молчания и который не связан никакой дисциплиной служения.

Ответ на возражение 5. Как уже было сказано, Закон указывал на двоякую нечистоту. Одна обусловливалась повреждением в уме или теле и по справедливости считалась серьезной. Другая нечистота была менее серьезной, обусловливалась простым соприкосновением с нечистой вещью, и очиститься от нее было нетрудно. Поэтому первая нечистота искупалась жертвами за грехи (ведь всякая порча – грех и указывает на грех), в то время как последняя искупалась простым омовением, о котором читаем в девятнадцатой [главе книги] «Числа». В указанном месте Бог предписывает принести в жертву рыжую телицу в память о грехе поклонения тельцу. (Телица была предпочтена тельцу потому, что телицей Господу было угодно называть синагогу, согласно сказанному: «Как упрямая телица, упорен стал Израиль» ( Ос. 4:16), что, возможно, связано с тем, что они, по египетскому обычаю, поклонялись телице, согласно сказанному [в Писании] о том, что они поклонялись «телице Беф-Авена» [172] ( Ос. 10:5).) В знак отвращения от греха идолопоклонства эта жертва приносилась за пределами стана (собственно, всякий раз, когда жертва приносилась во искупление множества грехов, она вся сжигалась вне стана). Кроме того, чтобы показать, что эта жертва очищала людей от всех их грехов, «священник» опускал «перст свой в её кровь» и окроплял ею переднюю сторону «скинии собрания семь раз», поскольку число семь означало всеобщность. Далее, само окропление кровью указывало на отвращение от идолопоклонства, при котором кровью приношения не окроплялось вовне, но она собиралась в едином месте, и вокруг нее люди устраивали трапезу в честь идолов. Она сжигалась в огне, поскольку Бог явился Моисею в огне и Закон был дан из середины огня; или, возможно, этим обозначалось, что идолопоклонство и все, что с ним связано, должно быть полностью уничтожено подобно тому как и телица сжигалась с «кожей ее, и мясом ее, и кровью её с нечистотою её».

Вместе с телицей сжигались: «кедровое дерево, и иссоп, и нить из червленой шерсти», что должно было означать следующее: как дерево кедра не гниет, как червленое долго сохраняет свой цвет и как иссоп, даже будучи высушен, сохраняет свой аромат, точно так же и эта жертва будет сохранять всех людей в добре и верности. Поэтому о пепле телицы сказано, что он «будет сохраняться для общества сынов Израиля». Или же, согласно Иосифу этим указывалось на четыре элемента, а именно сжигаемое «кедровое дерево», как произрастающее из земли, обозначало землю; «иссоп» благодаря своему аромату обозначал воздух; «червленая шерсть» обозначала воду поскольку, как и в случае пурпурного цвета, красители добывались из воды. Таким образом, все это указывало на то, что эта жертва приносилась Творцу четырех элементов. А поскольку эта жертва приносилась за грех идолопоклонства, то и тот, кто «сжигал ее», и тот, кто «собирал пепел», и тот, кто «окроплял» смешанной с этим пеплом водой считались нечистыми в знак отвращения от этого греха, поскольку тем самым показывалось, что кто бы ни был и как бы он ни был связан с идолопоклонством, нечист. От этой нечистоты они очищались простым мытьем одежды, но при этом сами не омывались, поскольку в таком случае этот процесс был бы бесконечным; в самом деле, окроплявший становился нечистым, и потому если бы он омывал сам себя, то все равно оставался бы нечистым, а если бы его омывал кто-то другой, то тот бы становился нечистым, и так могло бы продолжаться до бесконечности.

Метафорической причиной этой жертвы была та, что рыжая телица указывала на Христа в отношении принятой Им на Себя слабости, которая была обозначена женским полом, и в отношении крови Его страстей, которую обозначал её цвет У рыжей телицы не было «недостатка», поскольку все дела Христа были совершенны, она была «без порока» и не знала «ярма», поскольку Христос был невинен и не нес на Себе ярма греха. её надлежало привести Моисею, поскольку они обвиняли Его в нарушении закона Моисея о соблюдении субботы. А передать её надлежало «Елеазару, священнику», поскольку Христос для казни был отдан в руки священников. Она выводилась «вон из стана», поскольку Христос «пострадал вне врат» ( Евр. 13:12). Затем, священник погружал свой перст «в кровь ее», поскольку тайны страстей Христовых должно исследовать и подражать им. Ею окроплялась «передняя сторона скинии собрания», которой обозначена синагога, дабы указать или на осуждение не уверовавших евреев, или на очищение уверовавших, и это делалось «семь раз» или для того, чтобы указать на семь даров Святого Духа, или же – на семь дней, т. е. на полноту времен. Далее, все, что связано с воплощением Христа, должно быть сожжено огнем, то есть все это должно пониматься духовно; так, «кожа» и «мясо» указывали на внешние дела Христа, «кровь» – на человеческую внутреннюю силу, которая подвигала Его внешние дела, «нечистота» – на Его измученность, жажду и все остальное, имевшее отношение к Его слабости. К этому добавлялось три вещи, а именно «кедровое дерево», которое обозначало высоту надежды и созерцания, «иссоп» – как символ смирения и веры, и «червленая шерсть», которая обозначала двоякую любовь, и все это вместе указывало на то, что мы должны прилепляться к страстям Христовым. Пепел от сжигания собирался «кем-нибудь чистым», поскольку реликвии страстей перешли к язычникам, которые не были виновны в смерти Христовой. Пепел ради искупления смешивался с водой, поскольку через страсти Христа крещение получило силу очищения от грехов. Священник, который закалывал сжигаемую телицу, и тот, кто сжигал ее, и тот, кто собирал пепел, были нечисты, как был нечист и тот, кто окроплял водою, что означало, что из-за убийства искупившего наши грехи Христа евреи стали нечистыми и такими они будут «до вечера», то есть до конца света, когда остатки Израиля будут преображены. Или же, как говорит Григорий [173], это указывало на то, что тот, кто касается священного ради очищения других, сам содержит в себе некоторую нечистоту, и так это будет «до вечера», то есть до конца этой жизни.