История религии. Том 1

вымрет окончательно" /9/. Трудно вообразить что-либо более далекое от теории

прогресса...

Так рухнули наивные представления об идеальном "естественном человеке";

язва, разъедающая нашу природу, стала очевидной даже для людей науки.

Но то, к чему пришли современные психология и социология, уже в

древности было известно людям. В коллективном сознании человечества веками

жило чувство неудовлетворенности и ощущение тяготеющего над ним греха.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава восьмая

ПРОГРЕСС И ПАДШИЙ ЧЕЛОВЕК

/1/. Мы говорим здесь о библейском учении, беря его в целостности от

Книги Бытия до Апокалипсиса. Различные его аспекты рассмотрены в гл. IX и в

специальном приложении к тому II.

/2/. Ch. Dawson. Progress and Religion. P. 125-126.

/3/. Th. Dobzhansky. The Biological Basis of Human Freedom. New York,

1960. P. 134.

/4/. Ч. Дарвин. Путешествие натуралиста на корабле "Бигль". Собр. соч.

Т. V. СПб., 1908. С. 729. Нужно отметить, что последующие, более тщательные

наблюдения почти полностью опровергли первое впечатление ученого

относительно огнеземельцев.

/5/. Г. Кюн. Искусство первобытных народов/Пер. с нем. Л., 1933. С. 15.

Из более новой литературы см.: А. Н. Окладников. Утро искусства. Л., 1967;

В. Б. Мириманов. Первобытное и традиционное искусство ("Малая история

искусств"). М., 1973.

/6/. А. Швейцер. Культура и этика/Пер. с нем. М., 1973. С. 51.

/7/. Е. Fromm. The Heart of Man. P. 148.

/8/. S. Freud. Collected Papers. V. IV, P. 436.

/9/. R. Ardrey. Adam kam aus Africa. Munchen, 1969. S. 339.

Глава девятая

ВЕЛИКИЙ РАЗРЫВ

Высшее, что вообще может быть

сделано для всякого существа, -

этo сделать его свободным.

С. Кьеркегор

История религий свидетельствует о том, что даже во внебиблейском мире

издавна жила смутная мысль о какой-то трагедии, создавшей преграду между

Богом и человеком и обрекшей людей на умирание. Так, согласно бушменскому

мифу человечество стало смертным, потому что не поверило Божеству. Подобные

же сказания есть и у других африканских племен /1/. Шумерийские и

вавилонские легенды повествуют о счастливых первобытных временах, когда люди

и боги жили в мире; египтяне говорили о древнем грехе человека перед

Солнцем, который повлек за собой суровое возмездие. Греки считали, что род

людской несет на себе бремя вины титанов, восставших против Неба. Можно

указать на аналогичные представления и у жителей древней Персии, Тибета и

других стран /2/. Таким образом, говоря словами Шарля Секретана, следует

признать, что "сознательно или бессознательно религии признают некоторый

беспорядок, некоторое нарушение, которое следовало бы восстановить" /3/. Это

ощущение есть один из источников мистического страха и сознания вины,

которые жили в человеке. Общечеловеческое чувство вины перед Богом порождало

первые попытки искупить ее. Не с ним ли связано широкое распространение в

древности ритуальных запретов? Так называемое табу есть не что иное, как

наивная, предпринимаемая вслепую попытка избежать нарушения высшей Воли /4/.

Она есть неясный отголосок того переломного момента, когда человек осознал

себя отдаленным от Бога.

Невозможность игнорировать это универсальное чувство греховности

вынуждает безрелигиозную мысль искать ему "естественное" объяснение. Так,

Фрейд предположил, что сознание вины, а вслед за ним религия и мораль

возникли в "первобытной орде" после некоего коллективного преступления. Над

людьми в то время якобы властвовал жестокий и ревнивый отец клана,

приберегающий для себя женщин и изгоняющий подросших сыновей. "В один

прекрасный день, - продолжает свою реконструкцию Фрейд, - изгнанные братья

соединились, убили и съели отца" /5/. Воспоминание об этом убийстве и

поедании отца положило в конце концов основание тотемизму, табу и первичной

религии, в которой отец стал божеством.

Такого рода теория Первородного греха кажется более чем странной, ибо

заставляет думать, что подобное событие происходило во всех примитивных

семьях, а также что первобытный человек отличался какой-то особенной

совестливостью (а ведь, по Фрейду, сама совесть восходит к этому древнему

преступлению). Трудно в этом случае объяснить и то обстоятельство, что

многочисленные отцеубийцы в последующей истории отнюдь не были склонны

создавать новую религию или мораль. Одним словом, очевидно, что Фрейд

предлагает собственный "научный" миф, который, в свою очередь, нуждается в

подтверждениях и толкованиях. Тем не менее уже то, что отец психоанализа

принужден был искать объяснение вере в Первородный грех, показывает, что с

ней приходится считаться даже противникам религии.

Неофрейдизм пытается предложить более убедительные теории, чтобы

пролить свет на это загадочное явление. Эрих Фромм признал сам факт

дисгармоничности (или, как говорит христианское богословие, -

"поврежденности") человеческой природы. Он поставил ее в связь с

антропогенезом. По его мнению, человек болезненно переживает свой разрыв с

природой, над которой его поднял разум /6/. Это уже гораздо ближе к

библейскому пониманию, которое считает искажение человеческих связей с миром

одним из последствий грехопадения.

Другой психоаналитик, К. Г. Юнг, указывает на глубинные источники мифа

о падении. Он говорит о "коллективном подсознательном", которое, подобно

грибнице, связывает человеческий дух в единое целое /7/. В этом скрытом слое

запечатлено все прошлое человечества; поэтому мифы должны рассматриваться не

просто как продукт фантазии, а как отображение истории всего вида Homo

Sapiens. Гипотеза Юнга рассматривает, однако, не самую суть мифа, а лишь

условия его формирования и развития.

x x x

В Библии Откровение, данное древнему Израилю, проходит через пласт

народного мифотворчества, отливаясь в конкретные образы, имеющие

многоплановый смысл. С одной стороны, Писание усматривает в Грехопадении

определенное событие, которое, подобно антропогенезу, имело место во

времени, с другой же - оно описывает его не как обычный исторический факт, а

пользуется символическим языком мифа.

Первозданный человек представлен там как "хранитель и возделыватель"

того, что Бог "насадил", как существо, поставленное "владычествовать" над

остальными тварями (Быт 1,26; 2,15). Это означает, что призванием человека

была не праздность, но созидание и продолжение дела Божия. Как посланник

Логоса в мир вражды человек имел великое космическое предназначение. Нам

остается лишь догадываться, насколько далеко оно простиралось. Возможно,

человек оказался бы в состоянии начать коренную перестройку материи, которая

привела бы к началу нового космоса, гармоничного и совершенного. Во всяком

случае, его воздействие на среду обитания было бы благотворным для всей