Очерк православного догматического богословия. Часть II

{стр. 213}

Историческое происхождение индульгенций или снисхождений (indulgentia значит снисхождение, милость), в общих чертах таково. Церковная практика Запада весьма рано (V в.) стала позволять замену тяжких канонических епитимий пением псалмов, коленопреклонениями, заказными обеднями и т. п., a также откупом от епитимий посредством жертвований на церковь и ее учреждения. Мало-помалу вошло в обычай вместо выполнения епитимий жертвовать деньгами или чем либо другим, смотря по удобству и обстоятельствам, так что с XI в. епитимийные уставы потеряли всякий авторитет и значение. В XI в. начались крестовые походы. Римские папы, в видах привлечения большего числа людей к участию в них, за подвиги крестоносцев стали объявлять полные индульгенции всякому, как бы он ни был грешен, только бы брал оружие и шел освобождать св. землю, а также давать индульгенции и за денежные пожертвования на крестоносные ополчения. Вместе с этим начали щедро раздавать их и по другим причинам, каковы: освящение церквей, учреждение богаделен, походы вообще против врагов папства и т. п. Желающим воспользоваться индульгенциями, чтобы освободиться от епитимий посредством выкупа, явилось много. Индульгенции превратились в богатый источник денежных доходов для папства. Для увеличения доходов от индульгенций установлены были юбилейные годы (ныне повторяющиеся через каждые 25 л.) с объявлением полной индульгенции всем тем, которые посетят Рим в юбилейный год, и «покаянные таксы», в которых за точно определенную сумму предлагалось разрешение грехов не только уже сделанных, но и будущих — насилия, прелюбодеяния, убийства. Можно было даже откупиться от чистилища. Нередко издавали папы и особые разрешительные грамоты, в которых назначали общие пожертвования в пользу церквей или монастырей, на их построение и под., за каковые также давали индульгенции. Эти и подобного рода злоупотребления таинством покаяния достигли таких размеров, что вызвали протесты против индульгенций не отдельных только лиц, но и целых соборов (напр. IV Латер. собора в 1215 г., соборов XV в.: Константского и Базельского, {стр. 214} считаемых на Западе вселенскими). С протеста против индульгенций началась и самая реформация. Но собор Тридентский, несмотря на эти протесты, утвердил раздачу индульгенций на все времена и постановление свое ο них оградил анафемою (Sess. XXV. Deсr. de indulg.).

Раздача и продажа индульгенций доселе папством производится в широких размерах и новейшие отпущения (индульгенции) развращают р.-католический мир не только не менее, но даже еще более и еще глубже, чем средневековые. Самые индульгенции, и ныне действующие, имеют несколько разрядов. По обширности своего действия они разделяются на полные (plenaria) и неполные или частные (partialis). Есть еще индульгенции местные, предметные и личные, а также временные и постоянные.

История происхождения индульгенций и нравственно развращающее влияние, какое имели и имеют они на р.-католическое население, уже свидетельствуют ο ложности и самого учения об индульгенциях, осужденного собственно и Римской церковью на некоторых своих соборах. Ложность его открывается и из того, что оно держится всецело на ложном основании, — на мысли ο сверхдолжных заслугах святых и сокровищнице сверхдолжных дел и связано с ложной же доктриной ο чистилище.

Защитники учения об индульгенциях в оправдание его указывают на то, что во времена гонений церковь освобождала от епитимий и принимала в свое общение отпадших от веры по ходатайству мучеников и исповедников, дававших грамоты мира (libelli pacis). Это действительно было, но не одно и то же индульгенция и предстательство мучеников и исповедников. Индульгенция предполагает, что у того, кому она дается, собственных средств для погашения долга недостаточно, а потому дефицит его и покрывается преизбыточествующими удовлетворениями других. По отношению же к указанному явлению древне-церковной жизни св. Киприан Карфагенский, в трактате «О падших», совершенно устраняет уместность подобных предположений, когда к самим падшим обращается с увещаниями {стр. 215} принести в своем грехе искреннее раскаяние и не возлагать преувеличенных надежд на мучеников и исповедников, а пред этими последними настаивает, чтобы они, ходатайствуя за падших, обращали внимание на их исправление. Впрочем мученики и исповедники не всегда следовали этому совету св. Киприана и иногда давали грамоты мира без должной осмотрительности. Можно думать, что в связи с этими злоупотреблениями возникло и мнение, что если мученики и исповедники ходатайствуют за падших, то грехи последних покрываются заслугами первых. Но если такое мнение и было, то оно существовало, как частное заблуждение, стоящее в противоречии с верованиями церкви. С силой восстает против такого мнения Тертуллиан. «Для мученика, — говорит он, — достаточно, если своими заслугами он загладит свои собственные грехи. Кто, кроме Сына Божия, своею смертью может избавить другого? Это признак гордости и неблагодарности расточать другим то, что приобретено для себя дорогою ценою. Если ты и сам грешник, то каким образом елей твоего светильника может быть полезным и мне»? (De pudic).

§ 159. Протестантское отрицание таинства покаяния

Протестантство не признает покаяние таинством новозаветным в собственном смысле. Р.-католические злоупотребления тайной исповедью и разрешительной властью привели протестантство к отрицанию существенного значения двух важных сторон этого таинства — устной исповеди и разрешения от грехов, а при отрицании их, очевидно, покаяние не могло сохранить значения таинства, имеющего целью отпущение грехов, а могло остаться лишь учением ο покаянии, как христианской добродетели. В этом смысле и предлагается протестантством учение ο покаянии. Оно учит, что крещеный, потерявший через грехи дарованное по вере оправдание, может опять оправдаться пред Богом через внутреннее сокрушение ο грехах, при вере, что грехи отпускаются ради заслуг И. Христа, и исправлении жизни без всяких внешних посредств, почему устная ис{стр. 216}поведь и посредство священника не необходимы и не обязательны для примирения грешника с Богом. (Conf. aug. I, 12: Apol. ad art XII; Art. Smalc III, 3). Правда, протестантство удержало в своих общинах то и другое, но лишь в качестве простых обрядов, как полезные церковные учреждения, особенно для детей и лиц со слабой и мнительной совестью. Исповедь существует в протестантских общинах, обыкновенно предшествуя причащению (у лютеран), в двояком виде: в виде общего, всенародного исповедания, и в виде частной, одиночной исповеди перед пастором и разрешения от грехов. Разрешение пастора при обряде покаяния, по смыслу протестантского учения, само по себе не заключает благодатного значения, не есть проявление власти вязать и решить, данной от Бога, a есть только возвещение или напоминание ο том прощении, которое христианин приобрел по вере в И. Христа, утешение немощной совести, но для самого примирения с Богом оно не необходимо. Возвещается кающимся по исповедании грехов — частном или общем — прощение грехов ради И. Христа вполне, без требования от исповедников каких-либо дел. Церковные епитимии, по смыслу протестантского учения, будто бы умаляют значение заслуг Христовых. Все они суть измышления человеческие и потому не должны быть употребляемы (Apol. VI 16–74). Протестантское учение ο покаянии представляет, в сущности, то же формально-правовое воззрение на покаяние, как и в р.-католицизме, только в измененном виде. Что там относится к деятельности самого человека (человеческие действия формально правового характера) и внешнего религиозного учреждения, то здесь усвояется И. Христу. Если там человек еще считает необходимым принимать личное и деятельное участие в примирении с Богом, хотя бы и через совершение внешних, формальных действий, то здесь он уже слагает с себя этот труд и возлагает его на своего ходатая пред Богом — И. Христа. Полагаясь на Христа и успокаивая себя верой в Его заслуги пред Богом, грешники могут поступать так же, как те фарисеи, и саддукеи, которых обличал Иоанн Креститель, и которые, не принося истинного покаяния, говорили в себе: отца имамы {стр. 217} Авраама (Мф 3, 9). Протестантское учение ο таинстве покаяния, таким образом, устраняет необходимость покаянного подвига, а это свидетельствует ο явной его односторонности.