Сумма теологии. Том IV

Раздел 2. Можно ли обнаружить согласие у неразумных животных?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что согласие можно обнаружить и у неразумных животных. В самом деле, согласие подразумевает определение желания к какой-то одной вещи. Но желание неразумных животных определено к какой-то одной вещи. Следовательно, согласие можно обнаружить и у неразумных животных.

Возражение 2. Далее, если удалить первое, то удалится и последующее. Но согласие предшествует выполненному действию. Если бы, таким образом, у неразумных животных не было никакого согласия, то у них не было бы и выполняемых действий, что очевидно не так.

Возражение 3. Далее, о людях иногда говорят, что они соглашаются исполнить то или это в связи с некоторой страстью, например, похотью или гневом. Но неразумные животные действуют в связи со страстью. Следовательно, они дают на это согласие.

Этому противоречит сказанное Дамаскином о том, что «за решением человека следует свободное одобрение и избрание, и это называется склонностью» [284], то есть согласием. Но неразумные животные не способны на свободное избрание. Следовательно, они не способны и на согласие.

Отвечаю: согласия в собственном смысле слова у неразумных животных нет. Причина этого состоит в том, что согласие подразумевает приложение движения желания к тому, что должно быть исполнено. Затем, приложение движения желания к исполнению чего-либо принадлежит движущему желание субъекту; так, касание камня можно осуществить тростью, но использование трости для касания камня принадлежит тому, кто движет эту трость. Но неразумные животные не обладают господством над движением желания, поскольку оно происходит у них благодаря природному инстинкту. Таким образом, хотя у неразумного животного и есть движение желания, однако оно не прилагает это движение к какой-либо частной вещи. Следовательно, в собственном смысле слова у неразумных животных нет согласия, которое присуще разумной природе, господствующей над движением желания и способной прилагать или не прилагать его к той или иной вещи.

Ответ на возражение 1. У неразумных животных определение желания к частной вещи является пассивным, тогда как согласие подразумевает скорее активное, чем просто пассивное определение желания.

Ответ на возражение 2. Если удаляется первое, то последующее удаляется в том случае, если оно следует только из этого [первого]. Но если нечто может следовать из нескольких вещей, то с удалением одной из них оно не удаляется; так, если затвердение является результатом жары и холода (например, кирпичи затвердевают от жары, а вода – от холода), то удаление жары не приводит к удалению затвердения. Однако выполнение действия следует не только из согласия, но также и из побуждения желания, каковое обнаруживается и у неразумных животных.

Ответ на возражение 3. Человек, который действует в связи со страстью, способен не следовать этой страсти, в то время как неразумные животные на это не способны. Следовательно, [приведенная] аналогия неуместна.

Раздел 3. Направлено ли согласие к цели или к средствам?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что согласие направлено к цели – ведь то, благодаря чему вещь именно такова, в еще большей степени является таковым. Но наше согласие со средствами следует из цели. Поэтому мы в еще большей степени соглашаемся с целью.

Возражение 2. Далее, целью невоздержанного, равно как и добродетельного, является его действие. Но невоздержанный соглашается со своим действием. Следовательно, согласие может быть направлено к цели.

Возражение 3. Далее, как было показано выше (13, 1), желание средств является выбором. Если бы, таким образом, согласие было направлено только к средствам, то оно ничем бы не отличалось от выбора. Но Дамаскин доказал, что это не так, поскольку, по его словам, «после одобрения», которое он называет «настроением», осуществляется «избрание» [285]. Следовательно, согласие направлено не только к средствам,

Этому противоречит сказанное Дамаскином о том, что «настроение», то есть согласие, имеет место, «когда человек свободно одобряет и избирает» [286]. Но избрание относится только к средствам. Следовательно, то же самое справедливо сказать и о согласии.

Отвечаю: согласие – это приложение движения желания к тому, что уже является возможным для того, кто причиняет указанное приложение. Далее, порядок действия таков: сперва – схватывание цели; затем – желание цели; затем – принятие решения относительно средств; наконец – желание средств. Но желание по природе склонно к конечной цели, и потому приложение движения желания к схваченной цели имеет природу не согласия, а воли. А вот что касается тех вещей, которые в порядке рассмотрения последуют конечной цели, то в той мере, в какой они направлены к цели, они подпадают под принятие решения, и потому принятие решения прилагается к ним постольку, поскольку движение желания прилагается к следующему из решения суждению. Но движение желания к цели не прилагается к принятию решения, скорее напротив – принятие решения прилагается к движению, поскольку принятие решения предполагает желание цели. С другой стороны, желание средств предполагает принятие решения. И потому приложение движения желания к принятию решения в собственном смысле слова и есть согласие. Следовательно, коль скоро решение принимается только относительно средств, то и согласие в собственном смысле слова направлено исключительно к средствам.

Ответ на возражение 1. Как знание заключений через посредство начал является наукой, в то время как знание начал является не наукой, а чем-то большим, а именно мышлением, точно так же и наше согласие со средствами ради достижения цели, будучи приложенным к нашему действию, является не согласием, а чем-то большим, а именно волей.

Ответ на возражение 2. Целью невоздержанного является не столько действие, сколько удовольствие от действия, и ради этого удовольствия он соглашается на свое действие.

Ответ на возражение 3. Выбор подразумевает нечто, чего лишено согласие, а именно некоторое отношение к тому, чему предпочтено нечто другое, и потому после согласия все еще остается выбор. В самом деле, иногда случается так, что в результате рассмотрения обнаруживается несколько соответствующих цели средств, и на каждое из них, в связи с его одобрением, мы даем наше согласие; однако, одобрив многое, мы посредством выбора предпочитаем одно. Впрочем, последующие одобрению согласие и выбор отличаются не в действительности, а только с точки зрения способа рассмотрения; так, мы говорим о согласии в связи с тем, что мы одобряем выполнение того или этого, а о выборе – в связи с тем, что мы предпочитаем нечто из одобренного.

Раздал 4. Принадлежит ли согласие на акт только высшей части души?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что согласие на акт не всегда принадлежит высшему разуму. В самом деле, «удовольствие возникает попутно деятельности и делает ее совершенной, как красота делает совершенными людей в расцвете лет» [287]. Но согласие на удовольствие, согласно Августину, принадлежит низшему разуму [288]. Следовательно, согласие на акт принадлежит не только высшему разуму.

Возражение 2. Далее, акт, на который мы даем наше согласие, считается произвольным. Но осуществление произвольных действий доступно многим способностям. Следовательно, не только высший разум дает согласие на акт.