Как делают антисемитом

В 1917 году к женскому революционному дню 8 марта по новому стилю и 23 февраля по старому были приурочены беспорядки якобы голодавших жительниц Петрограда. Но именно в 1917 году Пурим как раз и пришелся на этот день. Падение Российской Империи совпало (или его «совпали») с разгромом империи Персидской. С Пурима 1917 г. в России запахло погромом – погромом русской культуры… Так что советское поздравление с 8 марта (равно как и с 23 февраля) – это еще и поздравление с «избавлением» от «царизма». Православным же людям поздравлять друг друга с таким праздничком – это уже не смирение, а садомазохизм.

Итак, повод к празднованию 23 февраля у революционеров был. Со временем возник и надлежащий миф: «День Красной Армии». Память о первом сражении и первой победе: «Молодые отряды новой армии – армии революционного народа – героически отражали натиск вооружённого до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма – 23 февраля – стал днём рождения молодой Красной армии» – учил т. Сталин [382]. Спустя 75 лет так же учил и т. Ельцин: 10 февраля 1995 года Государственная Дума приняла, а 13 марта того же года президент Ельцин подписал Федеральный закон «О днях воинской славы (победных днях) России». Отныне в знаменательный день 23 февраля надлежало торжественно, с ритуальным салютом справлять «День победы Красной армии над кайзеровскими войсками Германии (1918) – День защитников Отечества» [383].

Но это – чушь. 23 февраля 1918 г. не было еще ни Красной Армии, и не было ее побед. Газеты конца февраля 1918 года не содержат никаких победных реляций. И февральские газеты 1919 года не ликуют по поводы первой годовщины «великой победы». Лишь в 1922 г. 23 февраля было объявлено Днем Красной Армии [384].

Вот записи двух современников. Бывший император Николай Второй: «12/25 февраля 1918. Сегодня пришли телеграммы, извещающие, что большевики, или, как они себя называют, Совнарком, должны согласиться на мир на унизительных условиях германского правительства, ввиду того, что неприятельские войска движутся вперед и задержать их нечем! Кошмар» [385].

Новый диктатор – В. И. Ленин – в статье, опубликованной в «Правде» от 25 февраля: «Неделя 18-24 февраля 1918 года, неделя военного наступления Германии явилась горьким, обидным, тяжелым, но необходимым уроком… Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о невыполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве… Мы обязаны подписать самый тяжелый, зверский, позорный мир… В Советской республике нет армии» [386]. И это после якобы одержанной победы?

24 марта Ленин признавал: «отчаянное, трагическое положение заставляет нас сейчас принять мир» [387]. «Мы сию минуту воевать не можем. Неделя войны с немцами, перед которыми просто бежали наши войска, с 18 по 24 февраля 1918 года вполне доказала это» [388].

Объединенное заседание фракция большевиков и левых эсеров ВЦИК было созвано вечером 23 февраля для обсуждения вопроса о принятии новых германских условий мира. Главковерх Н. В. Крыленко сделал доклад о стихийной демобилизации армии. Впрочем, она не была такой уж стихийной: еще 10 февраля большевики объявили об одностороннем прекращении войны, а 11 февраля издали приказ о демобилизации армии [389].

Вечером 24 февраля немецкий отряд численностью не более 200 человек без боя вышел к станции Псков-1. В тот же день, 24 февраля, пали Юрьев и Ревель (ныне Тарту и Таллин). В ночь на 28 февраля немцы захватили центр Пскова, а затем в течение того же дня – весь город. 25 февраля управляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич проинформировал Ленина о необходимости экстренного переселения высших сановников из столицы в провинцию… [390]

Прорыв, не удавшийся мощной группировке генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга в 1915 году, осуществили – фактически без потерь – небольшие и разрозненные германские подразделения, скорость продвижения которых ограничивала не ярость народно-большевистского сопротивления, а степень непроходимости российских грунтовых и железных дорог… После октябрьского переворота Германия свои наиболее боеспособные дивизии перебросила на Западный фронт. В России линию фронта обозначали дивизии «ландвера» – по сути, ополчения. Они должны были напоминать большевикам об обязательствах, которые те взяли на себя перед немецким Генштабом: вывести Россию из войны на условиях, выгодных Германии. Большевики медлили с подписанием капитуляции, тянули время. И вот 16 февраля немцы начали продвижение вперед, напоминая, что даже предатели должны держать свое слово… Наступление немцев успешно шло до подписания Брестского мира – до 3 марта.

Именно 23 февраля в 10.30 утра Германия представила свои мирные условия, потребовав дать ответ на них не позднее чем через 48 часов [391]. После якобы одержанной победы под Псковом и Нарвой [392] вечером 23 февраля ВЦИК собрался для принятия продиктованных германским правительством условий безоговорочной капитуляции. Итог жарких дискуссий «победителей»: «Постановление Совета Народных Комиссаров о принятии германских условий мира. Согласно решению, принятому ЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 24 февраля в 4,5 часа ночи, СНК постановил условия мира, предложенные германским правительством, принять и выслать делегацию в Брест-Литовск. Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)» [393]. О чем в 7 часов утра 24 февраля Ленин и телеграфировал в Берлин.

Так что 23 февраля 1918 года – это позорнейший день военной истории России. День капитуляции в первой мировой войне, точнее – во Второй Отечественной войне (так она именовалась в 1914-1917 гг. в русской печати; Первой Отечественной была война 1812 года). Капитуляция же произошла по воле Интернационала, превратившего «войну империалистическую (точнее – Отечественную) в войну гражданскую».

Не день это защитника Отечества, а, в лучшем случае, «день красной армии». А защищала ли в 1918 году красная армия Отечество – это, мягко говоря, сложный вопрос. И то, что день защитника Отечества празднуется сегодня не в день Куликовской битвы, не в день Бородина, не в день рождения Жукова или день св. Александра Невского, а в день капитуляции, – это еще один признак атрофии нормального национального чувства в русском народе.

Именовать 23 февраля «Днем Российской армии» и «Днем защитника Отечества» просто непристойно. Хотя бы потому, что одно из условий той капитуляции с каждым годом становится все более и более тяжелым и очевидным: отделение Украины от России. Граница России и Украины была проведена немецким штыком. Это означало, что в состав Украины были включены города, которых просто не было в момент соединения Украины и России в 17 веке (например, Одесса). Земли, которые были «диким полем», коридором для крымско-татарских набегов на Москву [394], были освоены не гетманами, а Российской Империей (потемкинские деревни были настоящими). О том, что история этих земель и по сю пору не во всем совпадает с историей собственно Украины, зримо напомнили президентские выборы 2004 года: именно эти области голосовали ощутимо иначе, чем области, расположенные на правом берегу Днепра… Но немцы решили отрезать Донбасс от России. Большевики согласились. И даже при создании СССР границы Украины остались в пределах Брестского договора. По этим же искусственным границам и прошла линия нынешнего разлома.