Преодоление земного притяжения

Санитар занес еще одну табуретку, и мы расселись.

— Меня здесь, отец Николай, держат за ненормального, — начал свой рассказ Овчинцев. Главврач хотел что-то возразить, но Овчинцев махнул на него рукой:

— Не надо, Александр Иванович, я бы и сам в свое время посчитал все это бредом безумца.

Началось все с того, что в январе 1964 года меня, молодого, подающего надежды физика, послали на заседание Астроно-мического совета АН СССР в Эстонию, в Тартускую обсерваторию. Там-то я услышал доклад академика Наана о симметричной Вселенной, наделавший так много шума в научных кругах и породивший много споров. Не загружая Вас, батюшка, ненужными для Вас научными подробностями, скажу лишь, что суть теории академика Наана об антимире, или симметричной Вселенной, сводилась к следующему. Современное развитие физики привело к открытию античастиц для всех фактически известных частиц в мире. Частицы и античастицы — это своего рода двойники, отличающиеся друг от друга только противоположными зарядами. Но если частицы являются «кирпичиками» нашего мира, то античастицы — лишь на мгновения появляющиеся в нем «гости». При встрече античастиц с частицами происходит аннигиляция, попросту сказать, происходит взрыв, в результате которого они взаимно уничтожаются, выделяя при этом огромное количество энергии. На основе многочисленных наблюдений за античастицами и изучения их поведения в нашем мире некоторые ученые пришли к выводу о существовании антимира, который подобен нашему миру и сосуществует с ним, но отличается противоположным по отношению к нему знаком. Скандальным в этом докладе академика Наана явилось то, что обе половины Вселенной — мир и антимир — возникают, в конечном счете, из ничего, из абсолютной пустоты. При строгом соблюдении законов сохранения это кажется предельно парадоксальным. Ведь смысл законов сохранения в том-то и состоит, что ничего из ничего не возникает. Ничто не может породить нечто. Согласно утверждению Наана, ничто порождает нечто и антинечто одновременно. Все довольно-таки элементарно.

Павел Петрович встал и, подойдя к столу, начертал карандашом на бумаге:

— Вот смотрите: равенство (–1) + (+1) = 0 может быть прочитано наоборот 0 = (–1) + (+1). То есть исходным строительным материалом Вселенной является пустота, вакуум.

— Но ведь это согласуется с библейским учением, что мир сотворен Богом из ничего! — воскликнул я.

— Вот именно это, отец Николай, и насторожило наших атеистов в теории Наана, она косвенно подтверждала догмат Церкви о творении мира Богом из ничего. Но я, по молодости, не придал этому значения. Меня увлекла сама идея существования антимира. Приехав с заседания в Москву, я полностью углубился в изучение античастиц. Для своего начальства я подготовил обстоятельный доклад об использовании античастиц для изготовления оружия огромной разрушительной силы. Наверху очень заинтересовались этим и мне выделили целую лабораторию со штатом сотрудников. Через семь лет самой плодотворной работы я защитил докторскую диссертацию. Стал самым молодым доктором физико-математических наук. Я пришел к научно обоснованному выводу, что раз есть проникновения отрицательно заряженных частиц в нашу Вселенную, то наши положительные частицы также должны проникать в антивселенную. День и ночь я работал над модулированием аппарата для засылки частиц в антимир. Порой мне казалось, что я близок к открытию века, да, наверное, и тысячелетия. Я уже был убежден, что посылаю в параллельную Вселенную положительные частицы, но подтвердить это было невозможно. Вот если бы удалось послать туда целый аппарат, наподобие космического, который мог бы вернуться и принести необходимую информацию! Теперь уже я просыпался и засыпал только с этой мыслью. Ко всему другому я потерял всякий интерес. Когда-то я с удовольствием читал Пушкина, сейчас я не мог прочесть ни строчки, когда-то я очень любил классическую музыку, сейчас это мне казалось пустым времяпрепровождением. Я жил только одним. Одержимый своей идеей, я, убежденный атеист, вдруг стал молиться неведомо кому о том, чтобы мне открылось то, чего еще не хватает в моих теоретических разработках. И мне вскоре это открылось.

Для нас, научных сотрудников в сфере ядерных исследований, были доступны все архивы, вывезенные из секретных на-учных лабораторий фашистской Германии. В них-то я и на-ткнулся на одну папку, на которой стояла личная пометка академика Королева, что для исследовательских работ она не представляет пользы, так как от всех документов в разработке этого направления осталось несколько листов с непонятными формулами. Но когда я увидел эти формулы, сердце у меня чуть не выпрыгнуло из груди. Это были те же исследования об антимире, которые вел я. И то, чего мне не хватало для дальнейших разработок, было как раз в этих формулах. Шел 1990 год, я не стал докладывать наверх о моей находке, желая вначале убедиться в правильности своих исследований. В течение трех месяцев я готовил свой аппарат. И когда он уже был готов к испытанию, случилось непредвиденное. В лаборатории я, как всегда, задержался допоздна. Включив еще раз аппарат для проверки, я вдруг очутился в темноте, погас свет. Я решил выяснить, в чем дело, и направился к двери, забыв отключить мой прибор. В это время снова была подана в лабораторию электроэнергия, и я оказался в зоне действия моего аппарата, посылавшего предметы в антивселенную, а уже в следующее мгновение был перенесен им совсем в другой мир. Мир, в котором я очутился, был не просто за сотни световых лет от дома, он был гораздо дальше всех мыслимых расстояний. Он находился в другом измерении. Это был мир, который не существовал для нас на земле и для которого не существовал этот наш земной мир. Я увидел, что нахожусь в чужом городе, посреди огромной улицы, по которой сновало множество прохожих, но на меня никто не обращал никакого внимания. Кругом сияли разноцветные рекламы, гремела какая-то неприятная музыка, что-то среднее между тяжелым роком и визгом недорезанного поросенка. Сразу за тротуарным парапетом начиналась довольно-таки широкая проезжая часть улицы, по которой в несколько рядов двигался сплошной поток разноцветных автомобилей. Я заметил, что в этом мире еще труднее дышать, весь воздух пропитан гарью и смогом. Потоптавшись на месте, я влился в общий людской поток и пошел, как говорят, наугад. Шел я довольно долго, мне начинало казаться, что этой улице не будет конца. Но вскоре поток прохожих стал заметно редеть, отсюда я сделал заключение, что двигаюсь от центра города к окраине. Тогда я развернулся и снова пошел в сторону центра. В конце концов, я страшно устал и захотел есть, но не знал, к кому мне обратиться и как. Не буду же я доказывать им, что прибыл с другой Вселенной. Меня примут за сумасшедшего. Да и на каком языке я буду с ними изъясняться, моего они не знают, их языка я не знаю. Я брел все дальше и дальше, совершенно не понимая, для чего мне это надо и что мне делать. Прокралась в сердце, а потом охватила всю душу тоска, тоска одиночества. Огромный город — и ни одной родственной души. Все чужие, я никому не нужен.

Зачем я здесь? — задавал я уже в который раз себе этот вопрос. Наконец, окончательно выдохнувшись в этой бессмысленной ходьбе, я забрел в какой-то скверик, сел на лавку и произнес вслух: «Господи, как же я устал и зачем я здесь?»

— Вы — русский? — услышал я возле себя вопрос на чисто немецком языке.

Я подскочил, как ужаленный, от неожиданности, уставившись на старичка, сидевшего на другом краю скамьи. Старичок был небольшого роста, с маленькими черными с проседью усиками под носом.

— Да, я русский, — в растерянности сказал я, — а Вы кто?

— А я немец, — ответил он как-то печально, — чем нисколько не горжусь.

У меня невольно вырвался глупый вопрос:

— Почему не гордитесь?

Тогда он вскочил с лавки и, махая руками, взволнованно заговорил:

— Потому что немцы не выполнили своего великого предназначения истории. Они проиграли войну. Хотя я вел, вел их к победе. Победа, которая навсегда бы решила все мировые проблемы. Вечный Третий Рейх все бы расставил в истории по своим местам, раз и навсегда. Но моя нация оказалась недостойной этого великого предназначения. Вот почему мне стыдно, что я немец.