Византия и Московская Русь

«Помимо истинного и главнейшего величия, которое дается Богом, [бывший император Иоанн–Иоасаф Кантакузин] в избытке возвеличен славой дольнего мира: те, кто были его противниками в прошлом, ныне благосклонны к нему, а те, кто некогда несправедливо ненавидел его, ныне по справедливости воздают ему любовью, освободившись от своей ненависти и заблуждений, жертвой коих он был, таким образом истина восторожествовала сама собою. В прошлом подвластные ему услужливо склонялись перед ним в поклоне, как перед своим господином, хотя не все делали это искренне по причинам, указанным выше, теперь же почти всякий приветствует его искренне, движимый доброй волей и приязнью, и прежде других — императоры и императрицы,  [483] вся семья, облаченная в золото, любящая его, как дети любят отца своего… Это относится и к тому, кто ныне является правящим императором Иоанном V… Он видит [в бывшем императоре Кантакузине] опору своего правления, божественного советника, душу своей политики и самого своего существования, защитника и учредителя своего собственного господства и господства своих детей, руководителя, отца и хранителя».  [484]

Филофей пишет, кроме того, что Иоанн V не просто происходит от благочестивой матери, но «признал церковь Христову своей матерью и, следуя отцам церкви с благочестием и усердием, склоняясь перед ними разумом и душою, он открыто исповедует святую веру…».  [485]

Несмотря на риторику преувеличений, слова правящего патриарха не могут не отражать реального положения вещей, по крайней мере в плане официального отношения Иоанна V к патриархату, к тому времени управлявшемуся патриархами–исихастами, равно как и в плане оценки Кантакузина, близкого друга Филофея. Мы вправе, разумеется, предположить, что эти славословия Иоанну имели место до его поездки на запад и обращения (1369 г.), однако надо также признать, что Филофей был свободен в своих действиях в сфере церковного управления как до этой поездки, когда он в 1368 году, к примеру, предал анафеме Прохора Кидониса и канонизировал Григория Паламу  [486] так и после возвращения императора из Италии. Но не сделал официального заявления в связи с отречением императора от православия.

Между тем, в некоторых монашеских кругах отношение к личности Иоанна V было в высшей степени критическим. В «Похвальном слове св. Евфимию Тырновскому» Григорий Цамблак, излагая события 1364–1365 годов — время посещения Евфимием Константинополя, — говорит об Иоанне как о человеке, в котором «златолюбие пуще христолюбия»: император и идолопоклонник, и душевнобольной, и нецеломудрен, однако в конце концов под воздействием чудесного случая он раскаивается и испрашивает прощения.  [487] Эти и многие другие аспекты жизни византийского двора в последние годы империи создают впечатление оторванности от окружающей реальности. За исключением узкого круга приспешников и свиты, большинство византийцев игнорировали Иоанна Палеолога и его начинания, в то время как патриархат, с его влиянием, распространявшимся далеко за границами империи, все еще оставался мощным и в значительной степени самостоятельным организмом, продолжавшим проводить собственную политику, в частности, на Балканах и на Руси.

1. Патриарх Филофей

Русские источники не только XIV столетия, но также и позднейших эпох отводят патриарху Филофею необычайную, почти легендарную роль в судьбах Московского государства. Тщательное изучение личности патриарха Филофея — церковного деятеля, богослова и писателя — могло бы способствовать пониманию событий, характеризующих историю Восточной Европы в годы его жизни. Исследование такого рода может быть основано как на греческих, так и на славянских источниках, многие из которых остаются неопубликованными. Прозвище Коккинос («Рыжий»), которое носил Филофей, относится Никифором Григорой к «его огнеподобному и дикому облику» (δια то πυρώδες και οίγριον της όψεως•).  [488] В действительности же можно предположить, что это была его фамилия.  [489] Родился он в Фессалониках около 1300 года в семье еврейского происхождения, — факт, который смаковался в явно недоброжелательном смысле его идеологическими противниками Дмитрием и Прохором Кидонисами, а также Никифором Григорой.  [490] В те годы, когда он был монахом и одно время даже настоятелем Большой Лавры на Афоне, Филофей поддерживал Григория Паламу в его богословском ратоборстве в период гражданской войны (1341–1347 гг.). После победы Кантакузина он был избран митрополитом Гераклейским во Фракии.

События политической и религиозной жизни периода 1351–1354 года, похоже, оставили существенный след в душе Филофея. В 1351 году генуэзцы, во главе которых стоял Паганино Дориа, подвергли разграблению его епархию в Гераклее. Митрополит, которого во время этого нападения не было в городе, потом потратил немало сил и энергии, помогая своей пастве, и сохранил твердую личную неприязнь к генуэзцам на всю жизнь.  [491] В качестве митрополита Гераклейского, Филофей 10 июня 1350 года возглавлял поставление Каллиста в патриархи, хотя расхождения во взглядах на внутреннюю и внешнюю политику вскоре сделали их противниками.  [492] Конфликт, обозначившийся между двумя бывшими афонскими монахами и видными исихастами, имел неблагоприятные последствия на Руси. Отказавшись короновать Матвея Кантакузина, Каллист вынужденно покинул патриарший престол в августе 1353 года и нашел убежище сначала у генуэзцев в Галате, а позднее в Тенеде, где Иоанн V жил в уединении под крылом тех же генуэзцев. В 1353 году Филофей был избран патриархом и короновал Матвея. Однако ровно через год он должен был последовать за Кантакузином в отставку и смириться с возвращением Каллиста на патриаршество, несмотря на то, что синод выразил свою поддержку Филофею, не отступив от прежнего решения о смещении Каллиста.  [493] Сам собой напрашивается вывод, что при этих обстоятельствах положение последнего во время его второго патриаршества не было спокойным, особенно если учесть, что изгнанный Филофей не признавал его избрание законным.  [494]

Между Каллистом и Филофеем не было богословских расхождений какого бы то ни было рода,  [495] но не исключено, что разногласия, коренящиеся в личных качествах и характерах и восходящие к их афонскому прошлому, имели место: Каллист был учеником св. Григория Синаита в Магульском скиту и написал его житие, равно как и житие Феодосия Тырновского, болгарского последователя Синаита; в то время как Филофей и Палама были более связаны с Большой Лаврой. Нет свидетельств о каких–либо личных контактах между Григорием Синаитом и Григорием Паламой на Афоне,  [496] а агиографические сочинения Филофея и Каллиста различаются как по стилю, так и по идейной направленности. Дальнейшее изучение этих текстов может по–новому осветить причины и корни антагонизма, существовавшего между двумя патриархами. Что касается политической ориентации, то ясно, что Каллист был не только более строгим легитимистом, нежели Филофей, и сопротивлялся удалению Иоанна V в 1352 году, но также способствовал развитию связей с балканскими странами и Литвой, в отличие от Филофея, симпатии которого были на стороне Москвы.