Сумма теологии. Том I

Ответ на возражение 3. Обозначить субстанцию через качество – это то же, что обозначить «подлежащее» через природу или определенную форму, в которой оно существует. Поэтому, поскольку нам приходится говорить о существовании и совершенстве Бога посредством указаний на нечто конкретное, мы применяем к Нему существительные, обозначающие субстанцию через качество. Далее, глаголы и причастия, обозначающие время, прилагаются к Нему постольку, поскольку Его вечность включает в себя всяческое время. Ибо подобно тому как мы можем постигать и обозначать нечто простое только посредством сложных вещей, таким же образом мы можем понимать и выражать простую вечность только посредством вещей, существующих во времени. Указательные же местоимения в применении к Богу обозначают то, что постигается [умом], а не воспринимается [чувством]. Ибо мы можем описывать Его лишь постольку, поскольку мы Его познаем. А отсюда следует, что в той мере, в какой существительные, причастия и указательные местоимения приложимы к Богу, мы можем также обозначать Его и посредством относительных местоимений.

Раздел 2. Может ли какое-либо имя сказываться о Боге субстанциально?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что ни одно из имен не может сказываться о Боге субстанциально. Так, замечено Дамаскином: «То, что говорится о Боге, выражает не столько каков Он суть, сколько, пожалуй, каков Он не суть; или же выражает некоторое отношение; или же – нечто такое, что следует из Его природы или действия» [213].

Возражение 2. Далее, Дионисий сказал: «Ты найдешь, что всякое священное песнословие богословов, изъясняя и воспевая благодетельные выступления Богоначалия, приуготовляет божественные имена» [214]. Таким образом, имена, приуготовленные святыми богословами для воспевания Бога, относятся лишь к выступлениям божественности. Но выражающее только лишь выступление, не выражает сущность. Следовательно, имена, прилагаемые к Богу, не сказываются о Нем субстанциально.

Возражение 3. Далее, вещь именуется нами сообразно тому насколько мы ее понимаем. Но мы в состоянии настоящей жизни не можем постигнуть, что есть Бог по Своей сущности. Следовательно, ни одно из имен, которые мы используем применительно к Богу, не сказывается о Нем субстанциально.

Этому противоречат слова Августина: «Бытие Божие [мы можем называть именем] бытия сильным, или бытия мудрым, или любым другим [именем], посредством которого способны выразить ту простоту, что определяет Его субстанцию» [215]. Следовательно, все имена такого рода сказываются о божественной субстанции.

Отвечаю: отрицательные имена, приписываемые [Самому] Богу или выражающие Его отношение к сотворенному нисколько не говорят о Его субстанции, но скорее показывают, сколь велико расстояние, отделяющее сотворенное от Него, или же – Его отношение к чему-либо еще, или, пожалуй, отношение к Нему сотворенного.

Что же касается безусловных и положительных имен Бога, таких как «Благо», «Премудрость» и т. п., то тут мнения расходятся. Так, некоторые утверждают, что все подобные имена, хотя они и приписываются Богу как утвердительные, однако скорее выражают некоторые проявления божественности, нежели что-либо из того, что на самом деле принадлежит к Его сущности. Таким образом, согласно их мнению, когда мы говорим, что Бог жив, мы этим обозначаем, что Бог [ничем] не подобен неодушевленной вещи, и аналогично этому [сказываются все] прочие имена; так [например] учил раввин Моисей. Другие говорят, что имена, приписываемые Богу, выражают Его отношение к сотворенному: так, словами «Бог благ» мы обозначаем, что Бог суть причина благого в вещах; и то же самое можно сказать обо всех остальных именах.

Однако, оба эти мнения, похоже, не соответствуют истине, и на то есть три причины.

Первая [причина]: никто [из разделяющих подобные мнения] не может привести [сколько-нибудь] разумные основания, почему одни имена в большей мере могут быть приписаны Богу, нежели другие. Ведь Он настолько же суть причина тел, насколько и причина благих вещей; следовательно, если слова «Бог благ» означают то же, что и [слова] «Бог – причина благих вещей», то тогда подобным же образом можно было бы сказать, что Бог – тело, поскольку Он – причина тел. Аналогично этому можно было бы называть Его телом в том смысле, что Он не есть чистая потенциальность, каковой является [лишенная телесной оформленности] первичная материя.

Вторая [причина]: потому что из этого следовало бы, что все имена, приписываемые Богу, сказывались бы о Нем путем представления бытия как [чего-то] вторичного, подобно тому, как если бы о здоровом говорили как о [чем-то] вторичном по отношению к медицине, тогда как она говорит лишь о причине [сохранения] здоровья в животном, которое называется здоровым в первичном смысле.

Третья [причина]: поскольку это противоречит намерениям тех, кто рассуждает о Боге. Ведь когда они говорят, что Бог жив, они, конечно, имеют в виду выразить куда большее, чем просто сказать, что Он – причина нашей жизни или что Он отличается от неодушевленных тел.

Поэтому нам надлежит придерживаться иного учения, а именно, что эти имена суть обозначения божественной субстанции и субстанциально сказываются о Боге, хотя [конечно] они далеки от [того, чтобы выразить] истинное представление о Нем. Это доказывается следующим образом. [Все] эти имена обозначают Бога в той мере, в какой наш ум способен Его познавать. Далее, поскольку наш ум познает Бога через [рассматривание] творений, он знает Его настолько, насколько Он представляем посредством сотворенного. Но, как было показано выше (4, 2), Бог первичным образом содержит в Себе все совершенства сотворенного, будучи при этом простым и всесовершенным. Поэтому каждая тварь представляет Его и подобна Ему настолько, насколько она обладает некоторым совершенством. Однако она представляет Его не как нечто, принадлежащее к ее виду или роду, но как превосходящее все начало, от формы которого следствия бесконечно далеки, хотя они и имеют некоторое ее подобие – ведь даже формы нижайших тел некоторым образом представляют силу солнца. Все это было выяснено ранее (4, 3), когда речь шла о божественном совершенстве. Следовательно, вышеупомянутые имена обозначают божественную субстанцию, но – несовершенно, ибо и творения представляют ее несовершенно. Итак, когда мы говорим: «Бог благ», то это значит не то, что «Бог – причина блага» или что «в Боге нет зла»; но то, что «любое благо, какое только ни есть в сотворенном, имеет свое предбытие в Боге», причем наипревосходнейшим и возвышеннейшим образом. Отсюда: не потому Бог благ, что Он обусловливает благо, а, скорее, напротив: Он обусловливает благо в вещах потому, что Он благ; поэтому Августин и говорит: «Поскольку Он благ, таковы и мы» [216].

Ответ на возражение 1. Дамаскин говорит, что эти имена не выражают каков Бог суть, поскольку ни одно из них не выражает каков Он суть совершенным образом; [напротив] каждое сказывается о Нем несовершенно, ибо и творения представляют Его несовершенно.

Ответ на возражение 2. При наименовании [вещей случается так, что] то, от чего происходит имя, отличается оттого, что это [имя] призвано обозначать; например, имя «камень» (lapis) происходит от того факта, что сей [предмет] повреждает ногу (loedit pedem), но смысл этого [имени] не в том, чтобы обозначить нечто, повреждающее ногу а в том, чтобы обозначить вполне конкретное тело, в противном случае все, что повреждает ногу, было бы камнем. Поэтому нам и следует говорить, что эти виды божественных имен происходят от [имен] выступлений божественности; ибо как согласно разнообразным выступлениям своих совершенств сотворенное имеет представление о Боге, хотя и несовершенным образом, так же точно и наш ум познает имена Бога согласно видам выступлений [божественности]; однако эти имена призваны обозначать не выступления сами по себе, но – само по себе начало всех вещей. Таким образом, когда мы говорим, что Бог жив, мы имеем в виду не то, что жизнь – от Него, а то, что жизнь имеет в Нем свое предбытие, хотя это предбытие в Нем [куда как] более возвышенно, чем это может быть [нами] понято или выражено.