Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении

Большое влияние на юношей имел также профессор красноречия Яков Кузьмич Амфитеатров, у которого студент Говоров учился глубокой христианской убежденности, простоте слога и ясности мысли. Профессор был земляком Говорова, нередко приглашал его к себе в дом. Ученик дорожил близостью любимого наставника, и даже в минуты отдыха, во время прогулок они обсуждали религиозные вопросы, Вот как впоследствии преосвященный Феофан^ вспоминал об этих прогулках: «Случилось мне ходить с ним (Амфитеатровым) по роще. Я будто мимоходом спросил: зачем это есть такие неровности между предметами природы и воздушными явлениями, и неровности неприятные. Вот приятный цвет, а сбоку крапива или дурман… и на небе то светло, то пасмурно? — Экой ты чудак, отвечал он. Эти неровности — великое дело в икономии промышления Божия о нашем спасении. Милосердый Бог говорит тебе Сам: следовало бы, чтобы пот никогда не стирался с лица твоего, изможденного и утомленного, но Я даю тебе иногда вкусить радость жизни, позволяю просветиться очам твоим, открыту быть челу твоему и являться улыбке на устах твоих, чтобы не потерял ты надежды и не пал в отчаяние; следовало бы, чтобы земля только терния и волчцы произращала тебе, но Я повелеваю иногда земле давать тебе все обильно в наслаждение, чтобы ты не потерял уверенности, что есть еще возможность возвратить потерянное блаженство» [2, с. 123].

Яков Кузьмич отличался необыкновенной простотой и всегда сочувственно относился к нуждам учащейся молодежи, иногда простирая свои заботы до полного устройства судьбы нуждающегося в этом. В воспоминаниях епископа Феофана сохранился следующий факт. Однажды, гуляя по городским улицам, профессор встретил группу слепых нищих, Среди них ему бросился в глаза своею бойкостью и умным лицом мальчик–поводырь. Из расспросов выяснилось, что он был сыном бедного дьячка из Черниговской губернии. Амфитеатров взял его к себе в дом и определил в духовное училище. Мальчик оказался очень способным, с успехом прошел низшую и среднюю школу, закончил свое образование в академии, где и принял монашество. Это был впоследствии Ставропольский святитель — преосвященный Евгений.

Особенно студенты ценили Якова Кузьмича за его ораторское искусство, за его умение говорить проповеди. «Слова его, обдуманные и выходящие из глубины сердца, сильно действовали на слушателей, особенно студентов, которые все приходили послушать одушевленную и красноречивую речь учителя» [201, с. 22].

По свидетельству современников, студент Георгий Говоров именно здесь, в Киевской академии, развил в себе способность и любовь к писательству. Своими письменными проповедническими трудами он снискал уважение не только сокурсников, но и преподавателей. «Никто лучше его не писал, — говорил впоследствии о преосвященном Феофане его сокурсник по академии митрополит Московский Макарий (Булгаков), — только по скромности своей он не мог читать громко своего сочинения» [246, с. 386].

В профессорских ведомостях он аттестуется как студент, обладающий весьма хорошими способностями, отличающийся усердием и проявляющий успехи в науке. Любимыми предметами будущего архипастыря были предметы богословские и в особенности Священное Писание и церковное красноречие. Успешно всегда писал он и семестровые сочинения.

При отличных успехах в науках студент Говоров обращал на себя внимание и своим поведением. Академическая инспекция постоянно характеризовала его как человека «весьма скромного», «честного поведения», отличающегося благонравием, исправностью в отношении своих обязанностей, «любовью к богослужению», и как «подающего пример другим» [232, с. 422].

По словам профессора И, Н. Корсунского, в студенческие годы будущий святитель «светил тихим, согревающим и ровным светом, более продолжительно и плодотворно действующим, нежели блеск ярко светящегося, но и скоро исчезающего метеора» [200, с. 11].

Благодатное влияние оказали на Георгия Киево–Печерская Лавра и киевские церковно–исторические памятники, которые были красноречивыми свидетелями подвигов русского иночества. Впечатления от посещений Лавры были настолько глубоки и сильны, что святитель до конца своей жизни с восторгом вспоминал о них. «Киевская Лавра, — говорил впоследствии епископ Феофан, — неземная обитель. Как пройдешь брешь, бывало, так и чуешь, что зашел в другой мир» [134, с. 33].

И собственное душевное настроение, и академическая, и лаврская среда располагали Георгия Васильевича Говорова к принятию монашества. Молодой студент смотрел на иночество как на трудный подвиг служения Церкви и окончательно решился на него только после долговременного размышления, пережив тяжелую душевную борьбу. «По свидетельству современников, Говоров во время каникул, по переходе в старший курс, казался замкнутым, сосредоточенным, по–видимому, решающимся на какой‑то важный шаг в жизни, хотя никому этого не высказывал. Наконец, эта душевная борьба закончилась победой идеальных стремлений» [239, с. 22]. К тому же во время учебы в академии в его семье произошли события, которые окончательно укрепили его намерение стать иноком: в 1838 году скончалась его мать, а через год — и отец, священник Василий.

1    октября 1840 года, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, студент Георгий Говоров, решив вверить себя Покрову Приснодевы и посвятить Богу девственную жизнь свою, подал академическому начальству прошение о пострижении в монашество, в котором писал: «Имея постоянное усердие к занятию богословскими предметами и к уединенной жизни, я, чтобы соединить то и другое в предлежащем мне служении Церкви, положил обет посвятить жизнь свою монашескому званию» [232, с. 422).

С разрешения академического и высшего духовного начальства 15 февраля 1841 года он принял постриг с именем Феофан (что значит «Богом явленный») в честь преподобного Феофана Исповедника. Чин пострижения совершен был в Свято–Духовской церкви Киево–Братского монастыря ректором академии архимандритом Иеремией.

Вскоре после пострижения монах Феофан вместе с другими новопостриженными иноками [5] был представлен святителю Филарету, митрополиту Киевскому, который обратился к ним со следующими словами наставления: «Храните больше всего чистоту души и тела: это должно быть вашим главным отличием от прочих людей; если сохраните вашу чистоту, Господь Иисус Христос вселится в вашем сердце, и тогда вам больше ничего не нужно, ничто не повредит вам, ничто не обременит вас. Для сего будьте трезвы, воздерживайтесь не только от хмельных напитков, но и от многоядения, во всем наблюдайте умеренность. Предайте себя в волю Божию, совершенно предайте. Не думайте о возвышениях, не позволяйте мечтам входить в голову; не оскорбляйтесь, если возвышают человека, по вашему мнению, недостойного. Будьте там, где поставят; будьте довольны тем, что дадут. Верьте, что доброго монаха Бог никогда не оставит: это невозможно! Молитесь как можно чаще, если можно, имейте Господа Бога в сердце и устах, и — Он будет с вами всегда» [200, с. 159–160]. Они посетили духовника Киево–Печерской Лавры и Киевской духовной академии, известного своей примерной подвижнической жизнью и строгим благочестием иеросхимонаха Парфения, чтобы получить от него совет и благословение на новую жизнь во Христе. «Вот вы, ученые монахи, — сказал прозорливый старец, — набравши себе правил, помните, что одно нужнее всего: молиться, и молиться непрестанно умом в сердце Богу, — вот чего добивайтесь» [263, с. 9]. Этот совет юные иноки приняли себе за правило и старались, каждый по мере своих сил и даров благодати, выполнять в течение всей своей жизни.

6 апреля 1841 года ректор Киевской духовной академии Иеремия, в то время уже епископ Чигиринский, викарий Киевского митрополита, в большом Успенском соборе Киево–Печерской Лавры рукоположил инока Феофана в иеродиакона, а 1 июля — во иеромонаха.

«Замечательно, — говорит один из жизнеописателей святителя, — что такой подвижник, как преосвященный Феофан, пострижен в монашество и рукоположен в первые две степени священства таким истинно богоугодным мужем, как преосвященный Иеремия!