Кто как Бог? Или сколько длился день творения

Надо сказать, что само понятие частного богословского мнения (одним из разновидностей которого является "теологумен"), на которое ссылается для обоснования своей позиции о. Андрей и другие эволюционисты (например, о Александр Мень) вовсе не является в святоотеческом понимании чем-то таким, чем стоит гордиться или считать возможным конструировать из подобранных аргументов собственную богословскую концепцию. По верному слову о. Рафаила, "православная позиция в этом вопросе несколько иная. Если мнение одного Отца противоречит преданию Церкви или учению других отцов, то следует придерживаться взгляда, высказанного большинством отцов, как наиболее достоверного. Поразительным свидетельством религиозной истины является единство духовного опыта и единство учения, построенного на основе этого опыта многими отцами. Это не просто совпадение взглядов, а мистическое созерцание одной реальности и свидетельство очевидцев. Выбор теологуменов на основании свидетельства одного из авторитетов, по своему личному вкусу или полемической заинтересованности, очень похож на прием иезуитов, называемый пробабелизмом, когда для совершения какого-нибудь поступка, противоречащего общепринятым нормам нравственности, достаточно в свое оправдание указывать на пример или высказывание одного из авторитетов. А найти нужную цитату и подогнать ее под собственное мнение не так уж трудно". [256]

Более того, святые отцы считали повторением греха Хама цитирование мнения святого, противоречащего учения большинства. Вот как говорит об этом свят. Фотий: "если бы 10 или даже 20 отцов сказали так, а 600 и бесчисленное множество не говорили того: кто будет оскорблять отцов, — не те ли, кто, заключая благочестие немногих тех отцов в немногие слова и поставляя их в противоречие Соборам, предпочитают их бесчисленному сонму, или те, кто защитниками своими избирают многих отцов?" [257]

По словам преп. Варсануфия, которые открыл ему Сам Бог теологумены возникают тогда, когда "святые, сделавшись учителями, или сами собой, или принуждаемые к тому другими людьми, весьма преуспели, превзошли своих учителей и, получив утверждение свыше, изложили новое учение, но вместе с тем сохранили и то, что приняли от прежних учителей своих, т. е. учение неправое. Преуспев впоследствии и сделавшись учителями духовными, они не помолились Богу, чтобы Он открыл им относительно первых их учителей: Духом ли Святым внушено было им то, что они им преподали, но, почитая их премудрыми и разумными, не исследовали их слов; и таким образом мнения учителей их перемешались с их собственным учением, и святые сии говорили иногда то, чему научились от своих учителей, иногда же то, что здраво постигали собственным умом; впоследствии же и те и другие приписаны были им". [258] Итак, «теологумен» — результат отклонения человеческой мысли от Откровения, по словам преп. Варсануфия "неправое учение". Так может ли из собрания неправды появиться истина?

Вообще крайне опасным представляется отношение к богословию, как к сфере творчества. Оно решает слишком важные вопросы, чтобы в нем было место человеческому произволу. Попытка применить способности своей фантазии к богословию подобна попытки экспериментировать на минном поле. Измени хоть букву в Символе веры и вечная участь человека станет весьма печальной! Построй новую догматическую систему и мир будет потрясен чудовищными преступлениями. По справедливому замечанию Честертона, богослов подобен укротителю львов и тигров. Дай им чуть воли и чудище древнего отчаяния захватит народы!

Да и сами верующие ждут от богословия вовсе не новых систем, а свидетельство истины. Христианину (да и язычнику) вовсе не интересно, как модные теологи считают возможным понимать тот или иной древний текст; им не важно, можно ли построить такое толкование книги Бытия, когда день творения будет равным тысяче лет, или миллиону веков, им (автор причисляет себя к этой же вымирающей группе населения) важно знать, как же все было на самом деле, какова истина. Но теологумен здесь нам ничем не поможет. Ведь он — только художественное произведение, а не свидетельство очевидца. Попытка заменить богословскими мнениями ясное свидетельство Предания — это духовное фальшивомонетчество. Ведь и тот кто подделывает купюру, совершает творческую работу, при этом стараясь, чтоб его произведение было максимально похоже на подлинник. Также и новый богослов творчески строит собственную систему и при этом выдает ее за подлинное, современное Православие.

Исходя из этого понятно, почему Архиерейский Собор Русской Церкви 2000 года заявил, что "недопустимо ограничивать согласие в вере узким кругом необходимых истин, чтобы за их пределами допустить "свободу в сомнительном". Неприемлема сама установка на толерантность к разномыслиям вере". ("Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию" 2.10) Это определение нашего священноначалия категорически отвергает саму возможность существования "теологистского богословия" и тем самым лишает телеологистов любой возможности остаться в рамках православного вероучения.

Такой подход современным богословов (и древних еретиков) к слову Божию противоречит апостольской практике. Ведь ап. Павел говорил: "мы не повреждаем слова Божия, как многие; но проповедуем искренно, как от Бога, пред Богом, во Христе" (2 Кор. 2, 17). И это особенно важно в свете того, что нас, православных креационистов сторонники эволюции обвиняют в противодействии миссионерству и к склонности к выискиванию новых еретиков. Так о. Андрей Кураев говорит: "В конце концов: богословствуем мы ради того, чтобы подарить людям Христа, или ради того, чтобы укрепить свой собственный авторитет? Поэтому в моем представлении вопрос о том, приемлем ли мы эволюционистское прочтение первых ветхозаветных страниц, или же толкуем их в рамках строгого креационизма — это не вопрос о понимании нами древнейших страниц нашей истории. Это вопрос о нашем будущем. Хотим ли мы видеть нашу Церковь миссионерски активной и открытой, или же всю церковную жизнь и мысль мы сводим лишь к повторению цитат из прошлых столетий? [259]" На это можно сказать, что может быть некоторые креционисты действительно любят выискивать еретиков, но автор сам не понаслышке знаком с делом православной миссии и сам вопрос об эволюции собственно и возник на моем горизонте потому. Что именно он первым встает при разговоре с неверующим. Мне пришлось также убедиться, что попытка эволюционного прочтения первых глав Бытия чаще всего приводит людей не ко Христу, а в оккультные секты, которые базируются во многом на идеях Дарвина и Шардена. [260] Но главное, что о. Андрей похоже не понимает, что в его словах содержится противоречие. — Или Церковь станет «открытой», или Она будет "дарить Христа". Ведь лучший миссионер всех времен, апостол Павел говорил, что он не виновен в том, что для некоторых Евангелие — запах смертоносный в смерть (2 Кор. 2, 16), потому, что он не "нечисто проповедует слово Божие" (2 Кор. 2, 17). Слова "нечисто проповедует", являются неточным переводом подлинника, который употребляет слово «корчемствующие». Святитель Феофан так объясняет это апостольское выражение: "Корчемники, чтобы больше иметь дохода, подливают в вино воду, а чтоб эта смесь не потеряла цвета и вкуса вина, подмешивают туда и еще чего-нибудь, и таким образом продают будто настоящее вино, но оно уже не настоящее: и силы той не имеет и на здоровье действует вредно. Подобны им примешивающие к чистому слову благовестия свои мудрования. Хотя бы такие мудрования и не были ложны, а были прибавляемы в виде объяснения дела по началам ума, — и тогда они, расширяя и разводя слово без нужды, ослабляют его и отнимают у него силу и целительность, какие свойственны ему в его целости беспримесной. Если же примешивается ложь, то все уже извращается, и слова благовестия становятся зловестием. Апостол говорит: мы ничего такого не делаем, — не только лжи, но и никакого своего мудрования не прилагаем к слову благовестия, предавая его в природной чистоте, — так как приняли его от Бога, — как лица сознающие, что говорим пред очами Самого Бога, говорим во Христе, Его силою, Его охранением, в Его славу, или Его дело исполняющие". [261] Практика показывает, что только если проповедь совершается в таком настроении ума, то она имеет силу. И надежда Церкви не в открытости, и не в бессмысленном повторении старых книг, а неиссякающей мощи Духа Животворящего, Который и является Тем, Кто дает силу нашему слову при условии верности Его Откровению. Любая же попытка отсебятины отставляет нас с своими способностями, которые, хотя и могут быть столь же огромными как у о. Андрей, но все же не способны подарить людям тот единственный Дар в Котором только они и нуждаются, — Того, Кто Есть Путь и Истина, и Жизнь (Ин.14, 6).