Беседы с патриархом Афинагором

Официальные гиды, сопровождающие западных туристов, не преминут подчеркнуть дух равенства, царящий в мечети. Они пытаются пополнить достояние ислама ценностями секуляризованного общества. Однако ислам не породил этого общества, как это сделало христианство, которое может, если вновь устремится ко Христу грядущему, заменить статическую сакрализацию Средневековья движением к преображению. На земле ислама мирской дух насильно врывается извне. И все распадается. С одной стороны, есть мир вещей, которым следует овладеть, есть отдельные индивиды, которые хотят «жить своей жизнью» в этом времени и на этой земле. С другой стороны, это чистое и пустое пространство, непреодолимая граница Неприступного. С одной стороны, всецелая имманентность, а с другой — та же всецелая трансцендентность: отсутствие богочеловечности. В Топкапу Сарай можно видеть реликвии Магомета, его сандалии, его меч. Пророк хотел быть ничтожным орудием нетварного Корана. Однако он окружен любовью и почитанием, которые распространяются и на его реликвии (ныне их можно видеть издалека в витринах музея). Стоит ли за всем этим отчаянный поиск Бога Живого, заявившего о Себе в человеке?

* * *

Он

С исламом мы сосуществуем тринадцать веков, потому что мусульмане уже в VII веке заняли Сирию, Палестину и Египет. Человеческие связи существовали, конечно, всегда, но трудно указать, какие именно. С интеллектуальной точки зрения они были менее всего интересны, хотя и здесь были настоящие встречи и собеседования, в особенности в конце византийской эпохи. Каждый хотел убедить или, скорее, победить другого, не попытавшись понять его по–настоящему. В простонародной среде сложилось то поистине библейское добрососедство, которое я знавал в своем детстве. Однако можно было почувствовать и более глубокие отношения среди людей духовных: так, методы призывания имени Божия близко соприкасаются друг с другом, и некоторые дервиши действительно почитают имя Иисусово… Так произошла встреча, где ни один не должен был копировать другого — люди молитвы имеют свой способ общения, не оставляющий следов…

Я

Компаративисты остаются ни при чем. Они полагают, что исихастский «метод» заимствован у мусульманского зикр'а. Но он существовал еще до возникновения ислама! Дело обстоит скорее наоборот, стоит только вспомнить о том уважении, которое первые мусульмане питали к христианским созерцателям… На самом деле призывание имени Божия, соединенное с ритмами дыхания и сердца, универсально, его можно найти в Индии и даже в Японии, ибо с самого начали тело человека было сотворено для того, чтобы стать храмом Духа

Он

Есть большое сходство между юродивыми ислама и нашими юродивыми во Христе. И там и здесь человек надевает на себя отталкивающую маску безумия, «делается поношением» (Иер 44.8) в глазах людей, чтобы смирив себя, избавиться от себя самого. И тот же пророческий дар, то же ясновидение, что внезапно прорывается в этих «безумцах»…

Я

Ныне мы ищем прежде всего понимания. И упираемся в тайну ислама, тайну его учения, возникшего несколькими веками позднее откровения Христова. < )но не проходит ни мимо завета Моисея, ни мимо запета Иисуса. Мы не можем, подобно святому Иоанну Дамаскину, видеть в исламе просто христианскую ересь. Но что такое ислам?

Он

Может быть, мы могли бы назвать Магомета ветхозаветным пророком… Он упоминает Авраама как первого мусульманина. Здесь как будто происходит иозрождение веры патриархов, живших не только до Воплощения, но и до Моисеева Декалога. И для блага народов, как сказал Григорий Палама, на которого мы однажды ссылались, ислам помог переходу от языческого идолопоклонства к вере Авраама…

Я

Но ислам встретил также иудаизм и христианство, и Коран отводит важное место Моисею и Иисусу…

Он

И многие из мусульман ожидают Иисуса: Он вернется в конце времен как махди и как судья. Ислам справедливо упрекает Израиль в том, что Он ожидает Мессию, который родится в роде Давидовом по плоти. Он утверждает, что Он уже родился от девственной матери, Он — Иисус, «печать святости», как Магомет — «печать пророчества».

Я

Но, несмотря на все это, Иисус ислама — только пророк, занимающий положенное Ему место на ступенях пророчества. И Его исключительная святость не позволяет Ему умереть на Кресте. Две перекладины Креста символизируют союз трансцендентного и исторического: на парапете в Святой Софии, где каждая мраморная плитка отмечена изображением Креста, мусульмане стерли горизонтальную линию. Нет Бога, кроме Бога, и Он есть Бог и ничего больше!

Он

Это верно, но поскольку мусульмане любят и почитают Иисуса и всех патриархов Ветхого Завета, поскольку между ними и нами старые розни все более угасают и будут угасать в дальнейшем — нам предстоит явить собственные наши свидетельства — Библию и Евангелие. И это потребует от нас того же — чтобы и мы приняли их свидетельства всерьез!

Трудность такого диалога в Турции заключается и том, что здесь мало интеллектуально подготовленных представителей ислама. Но я готов поддержать любую инициативу в этой области, исходит ли она от Ватикана или от Всемирного Совета Церквей. Не забывайте также и о роли, которую в этом диалоге должны сыграть православные арабы на Ближнем Востоке, которые живут в самом сердце ислама…

Множество вещей должно быть разъяснено в этом диалоге. Вы только что говорили мне о страхе мусульман перед Крестом. Однако тайна Креста хорошо знакома их мистикам. Халладж был распят за то, что говорил о своем союзе с Богом Живым. Он хотел, чтобы это прохождение через Крест было бы не только смертью для него самого, но и воскресением в Боге, уподоблением Иисусу. Меня поразило изречение одного «суфия»: как можешь ты познать Бога по ту сторону, если ты не ведаешь Его в этой жизни? И дело здесь не в мистическом эгоизме: тот, кого Бог поглощает целиком, становится могущественным заступником, одним из тех, кого называют Абдал, одним из десяти праведников, которые по молитве Авраама могли бы спасти даже Содом…

Я

Тайна Креста простирается и за видимые границы христианства. Поразительно, что еврейский народ, отвергший распятого Мессию, сам прошел через опыт стольких распятий. Еврейские мистики видели в нем коллективного Мессию, который благодаря страданиям своим несет на себе грехи мира! Они также вспоминали о десяти праведниках…

Однако в исламе и в иудаизме не произошло встречи божественного и человеческого: человек либо отделен от Бога, либо поглощен Им. Здесь нет преображения.

По правде говоря, преображение, когда христианский мир пытался выразить его не только личной святостью, но и запечатлеть его в культуре, было делом рискованным. Возможно, византийская империя слишком уж утвердилась в том, что уже построила Новый Иерусалим, возможно, слишком легко возомнила себя местоблюстительницей присутствия Божия, заключенного под столькими куполами и в стольких образах, тогда как ее — в особенности под конец — подтачивали как суеверия, уклоны к язычеству, так и социальное неравенство. Ислам пришел, чтобы разбить эти образы, написать имя Неприступного на этих куполах, напомнить о дне суда, чтобы поставить в вину христианам неосуществленное ими монашеское совершенство — рахбанья — знамением чего является Иисус. Если ислам есть возрождение веры патриархов, есть в нем что–то и завершающее — как если бы он пришел для того, чтобы очистить место для Конца. Благодаря ему пространства больших константинопольских церквей и прежде всего великой Святой Софии, стало пространством Апокалипсиса, образом Небесного Иерусалима, где не будет алтаря, ибо Бог будет всем во всем…

Он

Мы молимся, обратившись к Востоку в ожидании восхода Дня Немеркнущего. Церковь — это паломничество к небесному Иерусалиму, чей символ — Иерусалим земной… Я

Вот почему ваша встреча с папой в Иерусалиме имела такой смысл. Также, как и ваш призыв к главам всех Церквей встретиться на Голгофе со слезами покаяния и надежды. Подобный шаг, если он когда–нибудь осуществится, будет значить многое и не только для христианского единства, но и для примирения всех сынов Авраамовых. Израиль и Измаил — это враги–братья. Если они так спорят об Иерусалиме — городе Мира — то потому, может быть, что христиане еще не выполнили полностью своего долга по отношению к братьям своим в Аврааме. Слишком долго они забывали прийти в Иерусалим помолиться о возвращении Господа. Между тем мусульмане всегда молились–как показывает двойная кибла — обратившись к Мекке и к Иерусалиму. И евреи непрестанно молили о конце своего изгнания, пока оно не прекратилось, не обратилось против Измаила, снова изгнанного в пустыню…