Как делают антисемитом

Не будем также забывать, что в событиях Исхода египетская армия противостояла безоружному еврейскому народу – с женщинами и детьми. В событиях же Пурима все было наоборот – персидский народ, с женщинами и детьми, был лишен возможности обороняться против вооруженных погромщиков-евреев.

Вершиной полемической эквилибристики по оправданию традиции празднования пуримского погрома все же является построение Якова Кротова: “Что до ветхозаветной кровожадности, то она, конечно, никуда не исчезла. Каждый вечер в православных церквах хор поет о том, как евреи радовались утоплению “гонителя фараона”… Как будто не у нас на протяжении всего Великого поста особенно вдохновенно поют псалом 136, включая знаменитое проклятие иудеев пленившему их Вавилону: “Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень”. Ежели батюшка дерзнет указать хору этот стих опустить, сразу прослывет либералом и модернистом, ну и жидом, конечно, а заодно и католиком – это они там у себя могут сокращать богослужение, а нашу церковнославянскую духовность обрезывать никому не дадим” [251].

Перешедший в унию, а затем и просто в секту Кротов уже забыл, что 136 псалом “На реках Вавилонских” поют не “на протяжении всего Великого поста”, а перед Постом и кончают его петь аккуратно с началом Поста. Забыл он, что ирмос про потопление фараона поют не «каждый вечер», а только когда читается воскресный канон шестого гласа (то есть раз в два месяца). Забыл он также, что в православном богословии существует традиция духовного перетолкования тех текстов Ветхого Завета, где речь идет о войне, сопротивлении, нападении… Под врагом (Вавилоном, Египтом и т.д.) предлагается понимать царство греха и демонов. Под Иерусалимом и Храмом – человеческую душу, которую надо сохранить в чистоте… И на проповедях перед началом Поста священники как раз поясняют, что строки о “младенцах” нельзя воспринимать как призыв к мести, что о “камень” веры надо разбивать (через молитвенное взывание ко Христу) греховные помыслы, пока они еще не возросли в нашей душе и до конца не пленили ее… Да, впрочем, что я поясняю: Кротов не мог не читать книги прот. Александра Шмемана “Великий Пост”. Но ради того, чтобы испоганить преданное им православие и защитить иудаизм – он готов даже себя выставлять более невежественным, чем есть на деле…

Проблема-то как раз в том, что христиане склонны понимать аллегорически тексты Ветхого Завета, описывающие “священные войны” древнего Израиля (или видеть в них просто хроники, повествующих о давно ушедших временах); для иудеев же до сих пор весь Ветхий Завет остается всецело актуальным, современным, предназначенным к применению в нынешней жизни.

И никакие требования совести не мешают и поныне писать о «веселом празднике Пурим» и даже величать сей день погрома «днем любви и радости» [252].

А праздник этот для победителей и в самом деле очень веселый. Это единственный день, в который трезвый и педантичный Талмуд даже не разрешает, а предписывает напиваться: «После полудня едят праздничную трапезу и пьют алкогольные напитки, пока не перестают различать между словами „проклят Аман“ и „благословен Мордехай“» [253]. Это потому, что «Мы должны выпить вина и потерять способность разделять эти два аспекта – и почувствовать, что уничтожение Амана – это и есть благословение Мордехая… Чудеса Пурима связаны с вином: на пиру у Ахашвероша была низложена царица Вашти, и на ее месте оказалась Эстер; падение Амана произошло во время пира, который устроила Эстер» [254]. «Талмуд рассказывает: Однажды раби Зейра пришел в гости к Рава, и они вместе праздновали Пурим. И напились они до такой степени, что Рава встал и зарезал раби Зейру. Только тогда он понял, что сделал, устрашился, протрезвел и стал молиться Всевышнему, чтобы раби Зейра ожил. Бог сделал ему милость и оживил раби Зейру. На следующий год стал Рава снова звать раби Зейру к себе в гости праздновать Пурим. Но раби Зейра отказался и сказал: „Не каждый год случается чудо…“» [255].

Праздничная трапеза включает в себя пирожки с поэтическим названием «уши Амана» [256]. «Самое популярное кушание Пурима – „ухо Амана“ (на идиш „гоменташ“) – треугольная булочка, начиненная маком с медом… В Мидраше рассказывается, что Аман после своего поражения ходил „согбенным, опечаленным, с закрытой от стыда головой и надрезанными ушами“» [257].

Такая милая семейная сцена: родитель, не отличающий уже имени Амана от имени Мардохея, предлагает сынишке: «милый, не хочешь ли еще покушать плоти нашего врага?» [258].

И этот праздник почитается величайшим. Среди талмудических мудрецов «существует даже мнение, что когда все книги пророков и агиографов будут забыты, книга Эсфири все-таки не забудется, а праздник Пурим не перестанут соблюдать» [259].

В иудаизме Пурим это прежде всего детский праздник. «Вечером и утром в синагогах читают свитки Эстер. Принято шуметь (стучать ногами по полу, кулаками по столам и крутить специальные пуримские трещетки) при упоминании имени злодея Амана. Особенно усердно исполняют этот обычай, конечно, дети» [260].

Теперь, надеюсь, понятнее, почему христиане озабочены тем, что иудеи остались «на второй год в первом классе», в классе Ветхого Завета: в этом классе учили довольно-таки жестоким вещам [261]. И если иудеи так и останутся со своим ветхозаветным «буквариком» – то от них можно ждать «превентивных» выплесков агрессии.

В этом и состоит чудовищность этого «веселого праздника»: из поколения в поколение он воспроизводит модель обращения с теми, кого евреи однажды сочтут своим врагом. Истории нет, прогресса нет. Роста духовного сознания и нравственности нет. Ветхозаветная кровожадность не преобразилась. Те нормы живы до сих пор. Архетип не отменен. Он продолжает расцениваться как образец, достойный воспроизведения (пока – ритуально-символического, при случае – реального) [262]…

В этом серьезнейшая грань между иудаизмом и христианством. Для христиан Ветхий Завет и его жестокость – это прошлое, которому уже не нужно и не можно подражать. Для иудаистов их завет не стал «Ветхим», для них он и поныне – образец для подражания и руководство к действию. Христианин не воспримет как норму то повеление, которое Моисей получил перед Исходом и которое состояло в ограблении домов окрестных египтян. Но сможет ли иудей сказать, что то событие трехтысячелетней давности для него утратило свою буквальную нормативность?

Кровь и жестокость Ветхого Завета для христиан – не более чем педагогическая мера, временная необходимость, навсегда ушедшая с приходом Евангелия. Для иудаистов это не временные меры, но вечные константы, не педагогика, но онтологическая норма бытия еврейского народа. Поэтому христиане не празднуют Пурим – хоть и коренится этот праздник в той истории, которая священна и для нас.

У христиан принято символически, аллегорически толковать войны Ветхого Завета и события вавилонского пленения: «Сатана вовлек меня в плен греха. Что ж, будем драться. У меня есть заговор против него и очень коварный. Я вот пойду в храм к батюшке и исповедуюсь во всех тех грехах, в которые он меня вогнал – вот и будет ему Пурим». В иудаизме же сохраняется вполне буквальное понимание норм и примеров ветхого Завета.

Христиане не отвергают книгу Эсфири. Но мы не считаем, будто то, что было необходимо тогда, стоит повторять сегодня. Мы живем в открытом мире. Мы можем брать нечто из опыта других народов и эпох – из их обрядов, кухни, одежд, песен. Но если мы нечто берем, то лучше присмотреться к этой гуманитарной помощи: а не истек ли срок годности. Срок годности Пурима истек в 30 г. нашей эры – при Распятии Христа. Иудеи же и по сю пору готовы кормить себя этим продуктом.