Сумма теологии. Том V

Этому противоречит следующее: как уже было сказано (56, 2), один навык не может находиться в нескольких способностях. Но, как было показано в первой части, субъектом нравственных добродетелей является желающая часть души, в которой наличествует несколько способностей (80, 2; 81, 2). Следовательно, нравственных добродетелей тоже несколько.

Отвечаю: как уже было сказано (58, 2, 3), нравственные добродетели являются навыками желающей способности. Но навыки, как известно (54, 2), различаются по виду в соответствии с видовыми различиями своих объектов. Кроме того, вид объекта желания, как и любой другой вещи, зависит от видовой формы, которую он получает от действователя. Тут, впрочем, следует иметь в виду, что материя пассивного субъекта может относиться к действователю двояко. Так, порой полученная ею от действователя форма находится в пределах того вида, к которому принадлежит и форма самого действователя, как это имеет место в случае всех соименных действователей, то есть материя необходимо получает форму того вида, к которому принадлежит действователь; так, соименное следствие огня необходимо суть нечто, принадлежащее к виду огня. Порой же материя получает от действователя форму, которая не принадлежит к тому же самому виду, что и действователь, как это имеет место в случае не соименных причин порождения, когда, например, животное производится солнцем. В этом случае полученные материей формы не принадлежат к одному виду, но варьируют в пределах приспособляемости материи к получению истечений от действователя; так, например, мы видим, что благодаря одному и тому же действию солнца, порождающему гниение, производятся животные различного вида в зависимости от различной приспособляемости [их] материи.

Далее, очевидно, что в вопросах этики разуму отведена роль распорядителя и двигателя, в то время как желающая сила подчиняется распоряжениям и движется. Но желание не получает распоряжения разума, так сказать, соименным образом, поскольку оно разумно не сущностно, а по причастности [219]. Таким образом, те вещи, которые по распоряжению разума становятся объектами желания, принадлежат к различным видам в соответствии с различием их отношения к разуму, из чего следует, что нравственные добродетели множественны и принадлежат к разным видам.

Ответ на возражение 1. Объектом разума является истина. Но для всех нравственных вопросов, каковые суть возможные материи действия, существует только один вид истины. Следовательно, существует только одна направляющая все подобные вещи добродетель, а именно рассудительность. С другой стороны, объектом желающей способности является желаемое благо, которое может меняться в силу вариативности своего отношения к направляющей силе, те. к разуму.

Ответ на возражение 2. Этот формальный аспект единичен по роду, что обусловлено единством действователя, но он изменчив по виду, что обусловлено различием отношений воспринимающей материи, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 3. Имеющие отношение к морали вещи получают свой вид не от конечной, а от ближайших целей, которые хотя и могут быть бесконечными по числу, но никак не могут быть бесконечными по виду.

Раздел 2. ОТЛИЧАЮТСЯ ЛИ ТЕ НРАВСТВЕННЫЕ ДОБРОДЕТЕЛИ, КОТОРЫЕ ОТНОСЯТСЯ К ДЕЯТЕЛЬНОСТЯМ, ОТ ТЕХ, КОТОРЫЕ ОТНОСЯТСЯ К СТРАСТЯМ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что нравственные добродетели не разделяются на те, которые относятся к деятельностям, и те, которые относятся к страстям. Так, Философ говорит, что нравственная добродетель является «деятельным навыком, благодаря которому мы обладаем способностью поступать наилучшим образом [во всем], что касается удовольствий и страданий» [220]. Но, как уже было сказано (31, 1; 35, 1), удовольствие и страдание суть страсти. Следовательно, одна и та же добродетель, будучи деятельным навыком, относится и к страстям, и к деятельностям.

Возражение 2. Далее, страсти – это начала внешнего действия. Таким образом, если некоторые добродетели упорядочивают страсти, то вслед за этим они необходимо должны упорядочивать и действия. Таким образом, одни и те же нравственные добродетели относятся и к страстям, и к деятельностям.

Возражение 3. Далее, чувственное желание – хорошо или дурно – подвигается к любой внешней деятельности. Но движениями чувственного желания являются страсти. Следовательно, те нравственные добродетели, которые относятся к деятельностям, относятся также и к страстям.

Этому противоречит мнение Философа, полагавшего правосудность относящейся к деятельности, а благоразумие, мужество и ровность – к страстям.

Отвечаю: деятельность и страсть относятся к добродетели двояко. Во-первых, как следствия, и в этом смысле каждая нравственная добродетель связана с некоторой благой деятельностью как со своим продуктом, а еще, как уже было сказано (59, 4), с некоторым удовольствием или страданием, каковые суть страсти.

Во-вторых, деятельность может соотноситься с нравственной добродетелью как материя, с которой связана добродетель, и в этом смысле те нравственные добродетели, которые относятся к деятельностям, необходимо должны отличаться от тех, которые относятся к страстям. Причина этого состоит в том, что благо и зло некоторых деятельностей восходят к самой природе этих деятельностей и не зависят оттого, каким образом они могут воздействовать на человека, а именно постольку, поскольку эти благо и зло деятельностей зависят от соизмеримости с чем-то еще. В такого рода деятельностях необходимо должна присутствовать некая сила, которая бы регулировала эти деятельности; таковы [например] купля-продажа и другие подобные деятельности, в которых наличествует момент чего-то должного или недолжного по отношению к кому-то еще. В указанном смысле правосудность и ее части следует относить к деятельностям как к присущей им материи. С другой стороны, благо и зло некоторых деятельностей зависят только от соизмеримости с действователем. Поэтому благо и зло таких деятельностей зависят от того, каким образом они воздействуют на человека. Следовательно, когда речь идет о таких деятельностях, добродетель необходимо по преимуществу относится к внутренним переживаниям, которые называются душевными страстями, как это имеет место с благоразумием, мужеством и т. п.

Впрочем, иногда случается так, что в направленных вовне деятельностях благо добродетели упускается вследствие некоторой необычной страсти души. В одних [например] случаях нарушение меры во внешнем действии может нанести ущерб правосудности, в других некая добродетель может пострадать из-за неумеренности внутренних страстей. Так, когда кто-либо в гневе избивает другого, налицо нарушение правосудности, а из-за чрезмерности гнева порой забывают о великодушии. Подобные примеры можно привести и относительно других добродетелей.

Сказанного достаточно для ответа на [все] возражения. В самом деле, первое рассматривает деятельности как следствия добродетели, в то время как два других совмещают в одном и том же следствии деятельность и страсть. Но в силу вышеприведенной причины в одних случаях добродетель преимущественно относится к деятельностям, а в других – к страстям.

Раздел 3. СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА ОТНОСЯЩАЯСЯ К ДЕЯТЕЛЬНОСТЯМ НРАВСТВЕННАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что существует всего лишь одна относящаяся к деятельностям нравственная добродетель. В самом деле, правота всех внешних деятельностей, похоже, связана с правосудностью. Но правосудность – это одна единственная добродетель. Следовательно, существует одна единственная относящаяся к деятельностям нравственная добродетель.

Возражение 2. Далее, более всего отличаются, похоже, те деятельности, которые, с одной стороны, направлены на благо индивида, а с другой – на благо многих. Но это отличие не обусловливает многообразия нравственных добродетелей; так, Философ говорит, что законодательная правосудность, определяющая человеческие действия к общественному благу, отличается от добродетели, определяющей человеческие действия к благу одного человека, разве что логически [221]. Следовательно, разнообразие деятельностей не обусловливает разнообразия нравственных добродетелей.