Духовный мир

На этом именно месте должен был бы находиться чувствительный орган предназначенный заставлять нас чувствовать удовольствие в присутствии полезных веществ и неприятные ощущения при поступлении вредных. Предположим например, что никакой инстинкт не предупреждает нас против опасности от ядовитых растений, или загнивших жидкостей – тогда не могло бы иметь места различение вредного растения от годного в пищу.

Отвращение, или отталкивающий вкус вызывает состояние сознания, чрезвычайно напоминающее чувство боли.

Это, действительно, боль, но совершенно специальная, вызывающая слюнотечение, тошноту и все главные рефлексы, сопровождающие довольно сильные боли. Когда отвращение выражено резко, то является полная невозможность глотания и, следовательно, отравления. Непреодолимое сокращение глотки и повторные, непобедимые приступы рвоты абсолютно мешают проглотить ядовитое вещество.

Таким образом травоядное животное не отравляется на пашне, на которой произрастают и ядовитые растения; оно остерегается есть травы, плоды и растения, содержащие яд и, чтобы различить их оно не нуждается в предварительном опыте; для распознавания полезного от вредного достаточно одного инстинкта.

Микробы невидимы и, конечно, предварительная защита возможна только против вырабатываемых ими продуктов. Иначе говоря, если мы безоружны против микробов ускользающих от наших чувств, то, благодаря вкусу или запаху (например при гниении), мы можем бороться с их ядами, а, следовательно, и с ними.

Наши ощущения зависят от потребностей нашего организма; вкус и обоняние внушают нам чувства отвращения или удовольствия, сообразно с опасностью или полезностью вещества.

Боль и рвота являются вторыми средствами самозащиты.

Если, в самом деле, яд почему-либо, несмотря на свой горький вкус миновал глотку и проник в желудок то он должен быть удален из пищеварительного аппарата; это происходит при посредстве рвоты.

Рвота является первым симптомом всякого отравления; это, очевидно, указывает на то, что природа искала средства против наиболее частого случая введения яда в смеси с пищею.

Если, несмотря на все предварительные усилия, яд миновал желудок и вступил в кишечник он встречается там с органом весьма чувствительным и делающим большое усилие, чтобы освободиться от яда; желудок производит рвоту, кишечник – обильное отделение, чтобы одновременно разжидить яд скопившийся в его полости, и облегчить его удаление посредством обильного поноса. Таким образом действительно, большинство неорганических ядов – и слабительные и рвотные одновременно.

Вот, приблизительно, способы защиты живых существ против ядов, введенных с пищей. Эти яды, быть может, не самые опасные; напротив мы принуждены думать, что наиболее опасными ядами являются те, которые образуются при размножении в крови инфекционных микробов. В самом деле, удивительный опыт Пастера относительно куриной холеры показал нам, что симптомы микробной болезни могут быть вызваны не только самим микробом, но и химическими продуктами их жизнедеятельности. Все последние исследования подтвердили этот великий принцип, по которому микроб вызывает смерть посредством отравления теми химическими ядами, которые он сам производит.

Таким образом микробные болезни – несомненные отравления. Яд не вводится с пищей, а фабрикуется внутри организма микробами, и ядовитость некоторых из этих веществ гораздо больше того, что нам известно относительно других ядов.

Против этих ужасных микробных ядов организм не беззащитен и обладает специальным средством свойственным всем инфекциям: это лихорадка. Замечательно, что при минеральных отравлениях нет лихорадки, в то время как при микробных инфекциях она – правило.

Благодаря такому повышению температуры, организм может более активно защищаться против микробов ослаблять и задерживать их развитие и поэтому легче излечиться.

Против ядов организм защищается еще и другим путем. Дело идет о замечательном свойстве крови вырабатывать антитоксины, нейтрализующие микробные яды. Наукой доказано, что кровь привитых животных вспрыснутая восприимчивым животным задерживает развитие болезни. TrRoux и Vaillard, Behring et Kitasato, Cattani и Tizzoni произвели превосходные эксперименты и доказали следующие 3 существенных факта: 1) у привитого животного в крови образуется антитоксическое вещество; 2) оно не препятствует развитию микроба, но уничтожает действие его яда, 3) поэтому можно спасти инфицированное животное, впрыскивая ему антитоксин.

Есть и другие весьма очевидные способы поддерживать наши органы в состоянии устойчивости. Мы сейчас ими займемся.

Прежде всего привычка. Лучший пример привычки представляет нам морфий. Вы, конечно, знаете, что несчастные, привыкшие курить опиум, жевать его, или делать себе подкожные инъекции морфия, привыкают употреблять его почти в невероятных количествах. Рассказывают о больном который принимал в день 9 грамм морфия; доза эта была бы вполне достаточна, чтобы отравить 900 детей. У детей не образуется привычки к морфию, и маленькие дозы дают большой эффект; у привычных же потребителей и колоссальные дозы не дают заметного действия.

К другим ядам кроме морфия, также вырабатывается привычка: например алкоголь действует гораздо сильнее на лиц которые уже давно не употребляли спиртных напитков нежели на тех которые потребляют их ежедневно. Чай, кофе, табак, эфир, йодистый натр, мышьяк, все эти яды в конце концов хорошо переносятся лицами, привыкшими к их употреблению.

Вероятно, некоторого рода привычка существует и по отношении к микробным ядам, и в хронических болезнях несомненно вырабатывается какая-то выносливость к ядам, вырабатываемым тогда ежедневно.

Но самой замечательной формой привычки является та, которую можно назвать наследственною. С этой стороны нет факта более замечательного, нежели сопротивление некоторых животных по отношению к известным ядам. Например атропин в слабой дозе вызывает достаточно тяжелые явления у человека и почти безвреден у животных, и особенно у травоядных, как будто бы против этого растительного яда они, благодаря длинному ряду предков приобрели относительное безразличие.

В самом деле, травоядные и плотоядные животные сопротивляются отравлению атропином и я могу при этом напомнить эксперимент сделанный два года тому назад с целью убедиться, приближается ли с этой точки зрения обезьяна к человеческой породе. Не без некоторого удивления я констатировал что с этой точки зрения обезьяна ближе к животным нежели к человеку; 0,15 грамма атропина, данные маленькой обезьяне в 10 фунтов веса, не вызывали смерти. Быть может это послужит новым аргументом, чтобы установить более точное различие между человеком и обезьяной.

Последний способ защиты – это выделение. Действительно, как только ядовитое вещество проникнет в кровь, природа стремится его удалить. Все, что является посторонним для нормального состава крови, быстро удаляется естественными путями, даже если дело идет о веществах по видимому, весьма близких к нормальным тканям организма. Так например Клод Бернар уже давно показал, что если ввести раствор белка, то через несколько минут он выделяется мочою, а между тем сходство между яичным белком и белком сыворотки довольно велико.

При выделении важно не только качество, но и количество вещества. Если нормальные составные части крови скопляются в большом количестве, то они быстро удаляются из нее.

Яды, вырабатываемые микробами, также удаляются с мочою. При всех инфекционных болезнях в моче находят птомаины. Прекрасные исследования Bouchard׳а показали, что моча больных имеет ядовитые свойства, которых нормальная моча не обнаруживает. Таким образом при болезнях происходит такое же выделение яда, как и при случайных отравлениях, и оно способствует поддержанию неприкосновенности организма.

Итак, организм борется против ядов предоставляя для их поступления слизистые оболочки пищеварительного аппарата и воздухоносных путей, которые одарены чувством вкуса и обоняния, внушающими нам отвращение против всего, что в природе ядовито.