Истина суфиев

Рамана говорит самопознание так же просто, как все что угодно — проще него не бывает. А теперь послушайте прямо противоположное высказывание Иммануила Канта, великого философа: метафизика есть призыв к разуму заново предпринять попытку решения самой трудной их всех задач, а именно задачи самопознания.

Философия делает его сложным, очень сложным, почти невозможным — потому что философия уходит от него все дальше и дальше. Знание о себе это не знание себя, знание о Боге это не знание Бога — как может «о» быть этим? Все «о» да «о»... вы движетесь по кругу. Это становится невозможным.

Чем умнее, ловчее, расчетливее становитесь вы в отношении «о», тем вернее и вернее вы сбиваетесь с пути. Это не вопрос познания о себе это просто вопрос познавание себя, бытия осознанием; не вопрос думанья об этом, но центрирования в этом. Тихого сидения в этом — и тогда это открывается.

Рамана прав, бесспорно прав — он знает. Иммануил Кант не прав, не может быть прав — он никогда с этим не сталкивался. Несмотря на упорные старания он напряженно работал, он был одним из проницательнейших интеллектуалов, которые когда-либо существовали. Проницательность его бесспорна, логика его совершенна. Но коль скоро речь идет о его проникновении, то он слеп.

Он напоминает рассуждающего о свете слепого — он неизбежно обречен на неудачу. Как может слепой рассуждать о свете?

Вот что рассказывал Будда.

Это случилось при дворе одного великого царя, когда придворные ученые затеяли спор о Боге. А царь тот был не обычным царем — это был настоящий царь, царь внутреннего мира. Внешнее царство его было всего лишь случайным; это случайно с ним произошло.

Умирал один великий царь. А сыновей у него не было. И он приказал перед смертью: «Пусть станет царем первый, кто завтра утром войдет в город, кем бы он ни был». И то была лишь случайность: этот саньясин оказался первым, кто вошел в ворота, поэтому его и сделали царем. Это произошло случайно. А прежде он уже стал царем внутреннего царства.

Итак, при его дворе велась дискуссия о Боге. Царь засмеялся и сказал: «Слушайте. Соберите всех слепых, которые есть в городе». И когда собрали всех слепых, царь обратился к ним с вопросом: «Всем вам знакомы слоны?»

«Да», — отвечали они.

Итак, бурные дебаты были обеспечены. Один слепой сказал: «Слон такой-то», другой сказал: «Слон такой-то...», и высказывания их противоречили друг другу Потому что одному слепому довелось коснуться лишь хобота, другому слепому довелось коснуться лишь уха, третьему — ноги и тл, и т.п. Описания их разнились до невероятности.

И царь сказал своим ученым, придворным ученым и пандитам: «Послушайте: эти слепые не могут прийти к общему мнению о том, что такое слон. А ведь все они были с чем-то знакомы у слона! А как обстоят дела с вами? Они, по крайней мере, хоть с чем-то знакомы: один касался ноги, другой — хобота... а вы не видели и части Бога, а еще взялись спорить. Вы еще слепее этих слепых! И что бы вы ни говорили, все это чепуха. Вы можете приводить цитаты из священных писаний — но это не поможет. До тех пор, пока вы не увидите, ничего не поможет».

Суфии верят глазам. Видеть просто — думать трудно. Если вы имеете уши, то вы знаете, что такое музыка; но если у вас нет никаких ушей, то как вы будете рассуждать о музыке? Каким образом? Это же невозможно! Нет никакого способа сообщить вам, что такое музыка. Если вы имеете глаза, то вы знаете цвета и красоту радуги. Но если у вас нет никаких глаз, то даже величайший из поэтов не сможет дать вам и намека на то, что такое радуга: это невозможно.

Суфии не верят мышлению: они верят глазам.

Вы, должно быть, слышали знаменитое высказывание «видение — это вера». Это именно то, что говорят суфии. Они говорят: «Видение — это вера».

А вот высказывание одного знаменитого суфия «кто знает других, тот ученый — кто знает себя, тот мудрый». Быть ученым легко; мудрость же требует мужества, смелости. Почему? Почему в этом мире для того, чтобы познать себя, требуется смелость? Этому есть причины.

Первая причина: существует страх, что, если вы войдете, то можете никого там не найти... и в определенной мере этот страх действительно оправдан, вы там никого не найдете, и это опасение действительно оправдано.

Если войдет Нареш, он не найдет там Нареша. Если войдет Аста, она не найдет там Асту. Если войдет Судха, она не найдет там Судхи. Если войдет Вийоги, Вийоги не найдет там Вийоги. Что-то там непременно будет обнаружено, но оно неопределимо, ему невозможно дать никакого названия. И это «что-то» не является вашей собственностью: это «что-то» настолько же ваше, насколько чье-то еще.

Вы что-то обнаружите, но то будет универсальный центр — вам не найти там ничего индивидуального, вам не найти там никакого эго. Отсюда страх. Вы исчезнете: в самопознании вы полностью исчезнете. Поэтому люди говорят о нем, спрашивают о нем, читают о нем книги, но никогда не входят в него. Бессознательный страх преграждает им путь».

Это тем более относится к современному человеку он боится еще больше. Современный человек часто бывает склонен к отчаянию, так как боится, что самости вообще не существует или что самость — это машина Капекана, робот Скинера, таракан Каффки, носорог Йонескоуна или бесполезная страсть Сартра! И все эти страхи обрушились на голову современного человека.

Кто знает? Когда вы войдете, вы можете обнаружить таракана Кафки. У Кафки есть такая притча:

Однажды утром он просыпается и обнаруживает, что он таракан. Наверное, это сон, наверное, это пробуждение во сне. Но это еще не все таракан опрокинут на спину — вот его лапы, он видит, как эти лапы шевелятся в воздухе, и он не может перевернуться и занять правильное положение, он лежит на спине. И вы можете подумать... страдание человека, его агония и тошнота. Он выбивается из последних сил, но подняться, кажется, невозможно. Большой таракан, занимающий целую кровать.

Современный человек боится еще больше: кто знает, на что натолкнешься внутри себя? Кошмары, монстры... кто знает, что там? Зачем открывать ящик Пандоры? Держи его плотно закрытым, да еще сядь на него для верности, что и делает каждый. И в определенной мере страх действительно оправдан — но только в определенной мере.

Вначале вы натолкнетесь на пауков, носорогов, всяких пресмыкающихся, вы натолкнетесь на всевозможную жуть — ибо вы подавляли в себе это, вы это не допускали. Подавленная вами ярость, подавленная вами зависть, подавленное вами собственничество, подавленная вами ненависть. Подавленное вами насилие, кровожадность. Все это предстает перед вами! Это ваш внутренний таракан. Насилие стало одной лапой, собственничество стало другой лапой, зависть стала третьей лапой...

Когда вы войдете, вам придется столкнуться со всем этим лицом к лицу. Это, конечно, не вся история. Если вы можете столкнуться лицом к лицу с тараканом, если вы можете идти глубже и глубже без всякого страха, наблюдая за всем присходящим и помня при этом: «Я только наблюдатель, свидетель всего этого. Я не могу быть тараканом, потому что я могу видеть...» Сделайте это ключом, постоянным напоминанием: вы не можете быть тем, что вы видите. Вы видите гнев? Значит, вы не гнев. Вы видите голод? Значит, вы не голод. Вы видите сексуальность? Значит, вы не сексуальность. Вы — тот, кто все это наблюдает. Помните о свидетеле, и постепенно исчезнут все тараканы, все носороги — исчезнет все, что уродливо.

Свидетельствование — это такое явление, которое растворяет все, что уродливо. Медленно-медленно, до тех пор, пока не останется одни лишь свидетель. Но этот свидетель не будет тобой: этот свидетель — Бог. Этого свидетеля невозможно ограничить рамками. «Я» — это чистое «есть».

Совсем недавно я говорил вам, что на храме Аполлона в Дельфах выгравированы две надписи: «Познай себя» и «Ничего сверх меры». Эти указания не были разобщенными. Человеку советовали познать себя, но в своем познании ему следовало избегать крайностей. Что это за крайности?