О религии маленького ребенка (ЛП)

Насколько эта постоянная игра сил выражает весь образ жизни маленького ребенка вплоть до телесности, мы всегда можем видеть в том совершенно обыденном факте, что его редко удается удовлетворительно сфотографировать. Трудно ухватить характерное, ибо фотография может зафиксировать лишь одно мгновение, в то время как здесь действительность состоит лишь из постоянных перемен. Таинственно, в непрерывном мелькании то воплощающаяся, то раз-воплощающаяся жизнь всегда пребывает на границе сверхчувствительного.

Кроме того, для этого периода жизни характерна способность радоваться мелочам. Неиспорченный четырехлетний ребенок, будучи взят на экскурсию в горы, едва ли будет восхищаться прекрасным видом, зато обнаружит у себя под ногами блестящий камушек. Кусочек серебряной фольги, шуршащий лист газеты, пестрая пуговка, осколок синего стекла, косточка от персика или даже горстка земли - все это для него сокровища, достойные всяческого восхищения, и горе тому, кто захотел бы посягнуть на этот непритязательный мир или устранить его как нечто якобы излишнее. Надутое, разочарованное личико или громкий плач предъявят вам тогда серьезный упрек "Мне это нужно".

В этом умении радоваться мелочам, которое мы, взрослые, не понимаем, заключено сразу то и другое: в поднятом с земли красном камушке ребенок действительно переживает всю землю. Ничего, что камушек невзрачный и грязный, зато он красный, и он представляет собой кусочек земной материи. В обломке, который сам по себе не имеет никакой "цены", заключен целый мир, так как сам ребенок еще не отделен от целого. Лишь позже он приобщается к великому человеческому опыту: "Это земля, а это я, и я могу взять землю руками!" В виде крошечного камушка ребенок держит в своей маленькой ручке всю красочную, многообразную Землю, и в нем просыпается едва ощутимое предчувствие: между человеком и землей существует взаимосвязь.

Восторженное хватание разных мелочей столь же характерно для раннего детства, как и неисчерпаемая фантазия. Однако оба эти качества являются формами выражения все той же вышеупомянутой подвижности. Фантазия как бы затмевает остальные признаки этого возраста, как сангвинический темперамент в этом семилетии окрашивает в свои цвета все другие темпераменты. Маленький меланхолик, холерик или флегматик, если он здоров, всегда в определенной степени скрывает в себе сангвиника.

Со своей удивительной и часто восхитительной фантазией маленький ребенок в простейших вещах может пережить, собственно, все. Так, например, ребенок восклицает в веселом задоре: "Кто меня поймает, тот приклеится!" Тема задана. Начинается игра в золотого гуся (по сказке братьев Гримм).

Или на землю кладется пара палок, в один угол бросается плащ, посредине ставится стул. Пароход отправляется, капитан стоит на своем мостике, пассажир лежит на койке, кочегар подбрасывает в топку уголь. Чем меньше вещей нужно для игры, тем больше простора для фантазии. Взрослый может увидеть в примитивной кукле всего-навсего чулок, из которого она сделана, для ребенка же она - любимая наперсница его игр. Пусть даже у нее нет глаз или ног - это неважно. "Дети в игре из всего могут что-то сделать. Палка становится ружьем, деревяшка - шпагой, каждый сверточек - куклой, и каждый угол - шалашом" (Гёте). Этот дар сохраняется у ребенка (хотя благодаря развитию других качеств он постепенно отступает на второй план) самое малое до седьмого года, если мы не разрушим его неловкостью и поучениями. Простой деревянный чурбан для малыша может превратиться в слона или в часы, опрокинутый стол - в повозку, а кровать - в животное для верховой езды или в самолет. Для правильно играющего ребенка фантазия и истина суть одно. И если перечеркнуть всю их подлинность и действительность, то позже это может привести к душевной неустойчивости и физическим болезням. Быстрая смена образов, непосредственно переводящая из одной жизненной ситуации в другую и сопровождающаяся такой серьезностью и убежденностью, характерна лишь для малышей. Зачастую только вместе с ребенком мы можем узнать, как богат мир, насколько он мудр и прекрасен. И тогда мы поймем, что ребенок не может быть бедным. "Бедных" детей вообще не бывает, если взрослые не делают их такими, ибо детская фантазия и умение радоваться невзрачному - неисчерпаемый кладезь.

Ребенок может "обеднеть" лишь в том случае, если его заваливают избытком недетских подарков или эгоистических планов, которые взрослые навязывают ему, преследуя собственные цели. Мы можем сплошь и рядом видеть, что так называемые богатые дети, которые "все имеют", в сущности, бывают самыми бедными, ибо они вряд ли бывают в состоянии обратить всю свою любовь и энергию на какую-нибудь куклу, которая сделана, может быть, всего-навсего из свернутого лоскутка или деревяшки, которая лежала, никем не замеченная, в темном углу. Подобные игрушки не причиняют ущерба творческим силам ребенка, они даже вызывают их к жизни разными мелочами, ими малыш с легкостью творит вокруг себя все новые, невиданные миры. Образы сказок, еще красочнее переливающиеся светом благодаря фантазии, имеют поэтому особую притягательную силу.

Четвертой отличительной особенностью этих первых лет жизни является стремление к подражанию. Если бы мы не поддавались искушению свысока иронизировать над детскими забавами, то могли бы порой сделать для себя весьма неприятные открытия, видя, как легко разоблачает нас поведение ребенка. "Как они откашливаются и сплевывают, это ведь они благополучно переняли у вас" - этими словами Шиллер указал на важную сторону детского характера. В ребенке этот дар есть явление естественное. Все, что он видит вокруг себя, является для него полным смысла жестом. Старший брат режет хлеб, с силой кромсая его. Вскоре после этого младший брат, ни о чем не спрашивая, делает то же самое. Отец, чтобы отдохнуть, запирается у себя в комнате, тетя запивает еду водой. Все это, само собой, тотчас воспроизводится ребенком. Затянуть галстук, "как мужчины", - дело чести для малыша. Девочка тоже хотела бы иметь синее платье.. "Как ты", - гласит радостное и неукоснительное желание. Ребенок подсмотрел, как работает прислуга в доме, а затем предпринимает большую стирку или уборку комнаты. Ничего страшного, если комната после этого затоплена или молоток попал по пальцу. Хуже было бы помешать этой деятельности, дрожа от страха за ребенка. У него есть тот "ангел-хранитель", о котором говорят старики, гений, который в опасной ситуации велит им, казалось бы, вслепую, наудачу, делать именно то, что надо.

Каждый наш душевный порыв оставляет в этой "утренней поре детства" свой след и пронизывает все существо ребенка. Всякое воздействие, каждый жест окружающих формирует его самым непосредственным образом, будь то жесты материнских рук, или манера почтальона подниматься по лестнице, или поведение отца при получении удручающего известия, или манеры болтливой соседки. Ребенок подобен зеркалу, в котором отражаются как свет, так и тени и все цвета. Как вода отражает деревья, горы и облака, так душа ребенка воспринимает все, что ее окружает. Чтобы значение этой существенной черты маленького ребенка стало вполне понятным, добавим еще кое-что о его тесной связи, даже родстве, с водой.

Тело маленького ребенка всегда, не считая обусловленных индивидуальностью особенностей, имеет главным образом округлые очертания.

Еще в шесть лет конечности сохраняют легкую округлость, и лишь впоследствии приобретают более жесткие, линейные формы. В природе округло-волнообразное чаще всего имеет отношение к водному элементу: незабудка, например, растущая на сухом лугу, формирует более острые лепестки, чем та, что цветет на берегу ручья. Растения с округлыми листьями содержат больше влаги, чем те, что имеют зубчатые листья. Капли округлы, округлы и волны в ручье или в море.

Ребенка роднят с водой и другие свойства. Так же, как вода, он готов воспринять любой "цвет", любой вкус, любую "форму". Благодаря такой гибкости ребенку удается (так же, как и воде) связывать между собой разные вещи или существа. Не является ли он связующим элементом и между двумя людьми, сближающимися друг с другом силой таинственного влечения и помогающими построить ему свое земное тело? Часто ребенок со свойственной ему непредубежденностью примиряет людей, которые иначе жили бы в отчужденности друг от друга. Одно его присутствие сближает людей между собой, соединяет духовный мир с земным.