Введение в философию иудаизма

Итак, у нас есть в иудаизме разный взгляд на то, развивался ли иудаизм, или всегда оставался тем же самым по своему содержанию. В частности, Bиленский Гаон говорил, что Тора развивается следующим образом. Сначала есть некая сжатая сущность. Потом силы зла, если даже хотите, силы вроде в добре, но силы как бы нехорошие, начинают его раздувать на множество разных частей. После этого силы добра в этой области должны это все как бы собрать опять в некоторой четкой, ясной сути. Т.е. это какая-то модель пульсирующая: сначала четко и ясно единая Галаха, единая Тора, все единое, дальше все начинает раздуваться на разные стороны, расплываться, все в мире непонятно, всего очень много, нужно все взять, сжать и собрать обратно. В частности, Mишну Bиленский Гаон считал именно таким собиранием. Потом ее опять начали раздувать, спорить, расходиться, все стало опять непонятным. Это нам Талмуд скажет. Потом пришлось по схеме все это собирать, как, допустим Шулхан Арух. Т.е. каждый раз в иудаизме как бы силы нехорошие, хотя и внутри религии, как бы зло в добре, начинает его раздувать так, что становится непонятным и единым, а потом добро в добре собирает все обратно. Потом опять зло в добре его раздувает, а потом зло начинается обратно. И вот опять в пользу Шулхан Аруха все стали опять раздувать. Виленский Гаон сам хотел обязательно все собрать обратно. План у него был такой - написать новый Шулхан Арух, всю Галаху решить, все собрать обратно в нечто единое.

B этой схеме ничего нового не появляется. И так же в Каббале, он так же видел Каббалу, что она есть некое в сжатом виде все, потом она раздувается, потом приходится опять собирать ее обратно. Т.е. в его схеме, в его видении иудаизма, иудаизм, как бы объем, пульсирует несколько, но суть остается ровно одна и та же, просто переформулируется. Ничего нового не открывается. У хасидизма была совершенно другая схема, а именно: он совершенно однозначно и вслух, кто, правда, потише, кто погромче, говорил, что это новое. И не стеснялся этой фразы. И совершенно ясно говорил: да, мы нечто новое в иудаизме, этого не было раньше. Те из них, кто боялись, более скрыто это говорили, но более открытые хасиды говорили это совершенно открыто. Самый смелый из них, т.е. самый открыто говорящий, был Рабби Цадок A-Коэн из Люблина, который наиболее открыто, совершенно спокойно говорил, что есть раскрытие на Синае, потом пришел новый период, проснулось новое, добавилось новое раскрытие, потом пришел Аризаль, добавилось новое раскрытие, потом пришел хасидут, добавилось новое раскрытие. Каждый раз с небес спускается новое измерение Торы. Итак, в нижнем мире все больше Тора раскрывается. Конечно, на высших мирах она может быть одна и та же, и неизменна, и все всегда было, что есть, было, то и будет - это в высших мирах, - а в наших нижних мирах постоянно происходит новое и новое раскрытие.

Так вот, эта концепция совершенно иная, сцена постепенного раскрытия. Естественно, в миснагедской схеме действие человека гораздо более активное. Потому что в хасидской схеме раскрытие происходит только сверху. Новая порция Торы кинута нам с небес. Человек в этом участвует. Но он в каком-то смысле пассивен. Он участвует потому, что ему кинули новый кусок, он его раскрывает. Он сам не планирует свою деятельность в глобальном плане. Но в миснагедстве человек гораздо более активен, он должен быть как добро внутри добра, он должен содействовать соответствующим процессам, под его усилием это раздувается или сжимается. Я имею в виду не отдельного человека, а активного лидирующего человека. Лидирующий человек, в смысле взаимодействия с Торой, гораздо более активен у миснагедов, чем у хасидов. И миснагеды воспитывали гораздо более активный тип личности в смысле интеллекта, гораздо более независимый.

T.е., как это ни странно, но в хасидской схеме, где происходит постоянное раскрытие, человек в интеллектуальном плане более пассивен. Интересно, что в схеме рава Кука, которая пыталась объединить хасидскую и миснагедскую схемы, берется из хасидизма идея постоянного раскрытия и из миснагедства идея активности личности в этом раскрытии. Это интересный не компромисс, а синтез. Настоящее единство возникает не тогда, когда нужно пойти на компромисс, а тогда, когда делается синтез - беря позитивные элементы из того и из другого и их интегрируя в нечто единое.

Лекция 6. СВОБОДА ВЫБОРА

ВВЕДЕНИЕ. ПОСТАНОВКА ВОПРОСА О СВОБОДЕ ВЫБОРА В РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ

B прошлый раз мы очень быстро закончили рассмотрение хасидизма как очередного представителя развития Каббалы. Сегодня у нас, по идее, должна была быть философия рава Кука как следующий пункт в Каббале. Но прежде, чем перейти к ней, мы рассмотрим несколько других вопросов. В частности, мне здесь задали очень разумный вопрос: как у нас согласуется всезнание Бога со свободой выбора? Это стандартный, много раз задававшийся вопрос. Первая реакция на него должна быть такой: в рамках какой философии? Иначе решить эту проблему невозможно, поскольку каждое философское направление рассматривает ее по-разному.

1. ОТСУТСТВИЕ В ТОРЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ МЕЖДУ ВСЕЗНАНИЕМ БОГА И СВОБОДОЙ ВЫБОРА ЧЕЛОВЕКА

Давайте начнем с того, как рассмотрен этот вопрос в Торе. Прежде всего, имеются ли в ней оба эти понятия? B Торе мы встречаем понятие "всезнание Бога", поскольку здесь предсказывается от имени Бога дальнейшее развитие. Кроме того, конечно, в Торе однозначно постулируется свобода выбора человека. Когда человеку говорят: "Выбери!", то, следовательно, его призывают выбрать, а значит, если бы у него не было свободы, то Тора вообще потеряла бы весь смысл. Потому что весь смысл Торы в том, что человек может ее выбрать. А если он выбрать не может, если все детерминировано и предсказано, то о Торе в принципе не может быть и речи. Поэтому, если свободы выбора нет, то Тора вообще бессмысленна. Таким образом, исходная суть Торы в том, что свобода выбора есть. Как же согласуется в Торе свобода выбора человека и всезнание Бога?

Ответ такой. Тора никак не разрешает это противоречие, потому что его вообще в ней нет. Противоречие возникает, когда мы начинаем рефлексировать на это, философски обдумывать. Вот тогда начинается противоречие: как же это так, ведь если мы свободны, то как же Бог может знать, если он знает, то мы, по-видимому, не свободны, и т.д. Это все наши рассуждения. А в Торе никаких этих рассуждений нет, никакой рефлексии нет. И философии тоже нет. Имеется факт: что у человека есть свобода выбора. Это факт для Торы, для сознания Торы, что Бог все знает. Вопрос о том, как согласовать одно с другим, не ставится, потому что прежде чем получить противоречие, нужно сначала провести рефлексию. Итак, в Торе нет противоречия не потому, что она хитроумно его разрешает, а потому, что противоречие есть после того, как начинаешь задумываться рефлексивно. А на уровне Торы никакой рефлексии нет, поэтому нет и противоречия.

Отсутствие противоречия на уровне Торы вовсе не значит, что человек глупый. Это просто значит, что его интересует не рефлексия, а нечто гораздо более значительное. Приведем такой пример. Допустим, у нас есть некоторая картина. Представим себе, что изображенное на ней противоречиво, потому что, например, в нем не соблюдены пропорции. Вы подходите к художнику и говорите: "У тебя здесь есть противоречие, как ты его разрешаешь?" Он ответит: "Но тут нет никакого противоречия, я не этим занимаюсь". Совершенно неважно, если мы задумаемся, что' изображено на картине и как это в действительности проектируется, что в пропорции здесь есть противоречие с точки зрения логики. 3десь нет никакого противоречия, потому что художник не рисует чертеж. Он изображает нечто совершенно другое. Поэтому, например, художнику бессмысленно говорить, что на его картине есть логическое противоречие. И это вовсе не значит, что художник глуп, или что он примитивен, раз в его картинах есть логическое противоречие. Ничего подобного, просто логика - это вещь очень небольшая, совсем не главная для него в жизни. Его интересуют совершенно другие вещи, и поэтому никакого противоречия в его картине нет.