Святые в истории. Жития святых в новом формате. VIII-XI века

Князь привез с собой в Киевское княжество христианскую святыню – мощи святого Климента Римского, открытые примерно сто лет до этого в Корсуни просветителями славян Кириллом и Мефодием.

Вскоре князь Владимир объявил о крещении киевлян в водах Днепра. Обряд совершали греческие священники-миссионеры – этот день 988 года вошел в историю как день Крещения Руси.

«Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставил двенадцать мужей колотить его палками», – рассказывает летопись о том, с каким характерным для него темпераментом князь Владимир взялся за уничтожение язычества.

Ахмад ибн Фадлан подробно описал языческие обычаи русских купцов, которые в то время были самой передовой частью общества (бывали в разных странах, знали иностранные языки).

Перед торговлей купец отправлялся на поляну, где стоял деревянный идол в окружении нескольких маленьких фигурок.

Падая перед идолом ниц, он просил об удачной торговле, а затем раскладывал перед ним хлеб, мясо, лук, молоко, пиво, говоря: «Пошли мне купца, у которого много денег, который купит мой товар не торгуясь и не будет со мною спорить». Если торговая сделка проходила удачно, на обратном пути купец приносил перед идолом в жертву овец или других домашних животных.

Что уж говорить о простом, в то время почти поголовно безграмотном народе, который принял на Руси крещение и должен был пробудиться к новой вере.

Размах и темпы, с которыми князь Владимир взялся за обращение языческой Руси в христианство, впечатляют многих историков. Помимо Киева, были образованы епархии в Белгороде, Владимире-Волынском, Чернигове, Турове, Полоцке, Новгороде, Ростове, других русских городах, даже в далекой Тмутаракани (на Таманском полуострове).

В Новгороде, где крещением руководил Добрыня (дядя князя Владимира), произошло восстание языческого населения, которое пришлось подавлять силой.

По свидетельству немецкого хрониста Титмара Мерзебургского, к концу жизни князя Владимира Святославовича в одном только Киеве насчитывалось четыреста церквей! А согласно Никоновской летописи во время киевского пожара 1017 года (спустя два года после смерти князя Владимира) в городе сгорело до семисот церквей.

Скорее всего, эти фантастические цифры включали в себя и домовые церкви, которые к тому времени имелись в домах всех знатных бояр.

Обращение Руси в христианство происходило в те годы, когда весь мир жил в ожидании конца света.

Любые знамения, землетрясения и другие стихийные бедствия воспринимались как подтверждение того, что святой Иоанн Богослов написал в «Апокалипсисе» о тысяче лет, которые должны пройти до неизбежного Божественного суда.

Весь 1000 год от Рождества Христова прошел в напряженном ожидании конца света, в том числе и на Руси. Затем стали говорить, что расчет нужно вести с момента Распятия Христа и пророчество исполнится в 1033 году. Особенно активно эти идеи обсуждались в Риме.

Из Никоновской летописи известно, что в 994 году из Рима вернулось некое посольство Владимира, а в 1000 году в Киев приезжали послы Папы Сильвестра II, то есть общение с западным миром русского князя было плотным.

Не случайно в древнерусских храмах владимирского периода на стенах так часто встречаются изображения Страшного суда и страданий грешников, которые, надо сказать, отрезвляюще воздействовали на нравственное поведение русичей.

Князь Владимир определил отдавать десятину на содержание церквей: «…даю церкви сей от именья моего и от град моих десятую часть». Его примеру последовали многие бояре во всех городах.

Собор Святой Софии. Великий Новгород. 1045–1050 гг.

Владимир поразил воображение соотечественников и своей сказочной щедростью – пирами, которые он каждое воскресенье устраивал на княжеском дворе для простого народа.

«Повелел он всякому нищему и бедному приходить на княжий двор и брать все, что надобно, питье и пищу и из казны деньги. Устроил он и такое: сказав, что „немощные и больные не могут добраться до двора моего", приказал снарядить телеги и, наложив на них хлебы, мясо, рыбу, различные плоды, мед в бочках, а в других квас, развозить по городу, спрашивая: „Где больной, нищий или кто не может ходить?" И раздавали тем все необходимое», – говорится в летописи.

И становится понятно, почему в народе киевского князя называли «ласковым» и «Владимиром Красно Солнышко».

Это была не просто личная благотворительность князя Владимира, а стремление наладить социальную государственную помощь для своего, по сравнению с византийцами, бедного народа.

О размахе всенародных застолий можно судить по описанию праздника, который князь Владимир устроил в день Преображения Господня в честь строительства церкви в Василеве, городке неподалеку от Киева:

«…И устроил великое празднование, наварив меду триста мер. И созвал бояр своих, посадников и старейшин из всех городов и всяких людей много, и раздал бедным триста гривен. Праздновал князь восемь дней, и возвратился в Киев в день Успенья Святой Богородицы, и здесь вновь устроил великое празднование, созывая бесчисленное множество народа».

Однажды во время такого пира воеводы «подпились» и стали роптать на князя, говоря: «Горе головам нашим: дал он нам есть деревянными ложками, а не серебряными».

Услышав это, Владимир велел выковать для них серебряные ложки, сказав: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиною доискались золота и серебра».

В летописи подчеркивается, что безграничную щедрость Владимир проявлял во исполнение заветов Христа о любви и помощи ближнему. Никто из тех, кто раньше близко знал сына князя Святослава, не узнавал его теперь, настолько после крещения изменился привычный образ жизни киевского князя.

Вместо прежних многочисленных жен у Владимира отныне была одна супруга, царица Анна, и киевский князь советовался с ней по многим делам церковным. Бывшей полоцкой княжне Рогнеде он предложил выбрать мужа, но она отказалась и приняла монашеский постриг.

«Как религия одухотворенная, религия мысли, духа, христианство просветляло умы, обращало их к возвышенным предметам, заставляло русских людей вдумываться понемногу в себя», – написал русский историк А. К. Семенов («Начало русской письменности»).

Это «вдумываться в себя» – может быть, самое главное, что отличало князя Владимира после принятия им христианства.

К сожалению, летописи не оставили описания, как выглядел князь Владимир. Его прижизненное символическое изображение можно увидеть лишь на старинных древнерусских златниках: небольшая борода, пышные усы… Это облик цивилизованного человека, который сознательно приобщался к мировой культуре.

Возвращаясь из Корсуни, Владимир привез с собой и установил в Киеве квадригу бронзовых коней, наподобие венецианских, и две женские статуи. Он не жалел средств на мозаику, настенные росписи и резьбу по камню для украшения церквей. Даже не верится, что князь Владимир был родным сыном завоевателя, который спал под открытым небом, подложив под голову седло, и мечтал лишь о новых сражениях и наживе.

Древнерусские авторы даже сравнивают князя Владимира с Константином Великим, который в IV веке привел римлян к христианству. А в настойчивом стремлении пробудить тягу русского народа к образованию Владимира можно сравнить и с императором франков Карлом Великим.

Русские со слезами расставались с невежеством, набирать детей в школы приходилось насильно.

Летопись сообщает, что матери плакали о своих сыновьях, как об умерших, школьная наука представлялась худшим из злых мытарств.

Но во время правления князя Владимира на Руси уже появились школы, где не только обучали грамоте, но и готовили «свое», русское духовенство.