Афонские монашеские молитвенные дневники

Бывает и подолгу в таком забвении и повиновении пребываю у своих злодеев. Но иногда случается: откуда — не знаю, спускается на меня луч света и мне делается так хорошо и легко, а эта мрачная тюрьма и все злые арестанты становятся очень противны. В эту минутку и я снова воспринимаю надежду высвободиться из этой тюрьмы и начинаю опять, собрав в себе все силы, жалобно-жалобно кричать, звать кого-нибудь к себе на помощь. Так бывало кем-либо и услышан был. В то время, или лучше сказать, момент, возсиявает свет и мрак тюремный исчезает, да и сама тюрьма с арестантами изчезает. Открываются мои зажмуренные глаза и я вижу пред собой во свете моих милых друзей, родных, знакомых: ласково и сладко беседующих со мной. На душе от этого света и бесед становится спокойно, тихо радостно, но это не надолго так бывает, по причине болезненной моей слабости я не в силах держать себя с ними в надлежащем и приличном состоянии, да еще и нажитом в дурном обществе. Дурным своим обычаем и зловониями скоро отгоняю их от себя и они с жалостью обо мне отходят. И тогда опять постигает меня тот же мрак и те же разбойники, да еще с большей лютостью и злобой начинают тиранить и мучить меня. Но кроме этих мучений временных, меня ожидают еще страшнейшия и лютейшия мучения, уготованныя для грешников: геена огненная и тартар мрачный и червь не усыпающий, и мучение то — вечное, конца не имущее.

Опять вспоминаю и светлыя минуты. В одно из посещений меня моими друзьями, они сказали мне: “Хочешь ли ты, чтобы мы научили тебя как избавиться от этой злой и темной толпы разбойников и никогда не омрачаться их тьмою, но всегда быть во свете?” На это я ответил им: “Хочу друзи и милые доброжелатели мои, и очень хочу и умоляю усердно вас, научите меня какия надо принять меры к избавлению”. Они сказали мне: “Это вот как: всех сожителей твоих — арестантов, возненавидеть от корня души — совершенною ненавистью, но если ты еще по немощи духа твоего не можешь так возненавидеть, то возьми из нас, друзей твоих, самых лучших и нужнейших для тебя, — пять, в помощники себе, которые избавят тебя из тюрьмы и от арестантов, и от вечных страшных мук. Но с этими друзьями непременно нужно заключить любовный договор и союз, чтобы любить этих пятерых друзей больше и паче всего на свете. С ними всегда и везде жить и быть, не выпуская из памяти их, никогда и нигде не забывать о них, но и сидя, и лежа, и при ходьбе, и за работой, и за едой, и при разговорах не забывай об них, и никогда не изменять им в положенном завете с ними, а непрестанно смотреть на них и беседовать с ними, слушаться их во всем, что они будут внушать тебе без перекора и отлагательств. И они покажут тебе тайную щель этой твоей тюрьмы, чрез которую входят к тебе твои друзья, из которой возсияет для тебя свет. Эту щель ты заприметь и непрестанно смотри в нее. В ней будут показываться тебе по переменно светлые твои друзья и беседовать с тобою и во всем научать тебя. Всяким хранением храни эту щель, чрез нее входит жизнь для тебя. Но так как ты теперь измучен и потемнел, потому и не можешь ясно различать своих от чужих. И часто случается, что ты принимаешь злодеев за своих друзей. По такому случаю положи себе правило: каждый день уделять пока хоть пол часа или час и два в претрудном упражнении — в искусной борьбе со злыми своими врагами. А искусство это заключается в том, чтобы устремив весь свой взор на показанную тебе щель, с неразвлекаемым вниманием и ясно смотрел бы чрез нее на своих пятерых друзей и непрестанно повторял бы чудныя, святыя, страшныя их имена: “Господи Иисусе Христе, помилуй мя”, — попеременно одно за другим, как они по одному будут показываться тебе и беседовать с тобою, поучая и наставляя тебя на всяку истину. При том еще становится в условие тебе, чтоб кроме этих пяти своих ты никого из чужих не видел и ни на что другое во все время урока не смотрел, а слипающиеся свои глаза насильно раскрывал, чтоб ясно можно было видеть каждаго друга своего, а языком твердо выговаривать имена их. И так, с помощью Божией, возможешь избавиться из этой мрачной тюрьмы и от злых врагов твоих и получишь совершенную свободу.

С начала этот урок будет для тебя труден, но если будешь неупустительно каждый день трудиться в нем, то постепенно он будет легчать, и душа твоя будет укрепляться, выздоравливать и просвещаться. И урок твой сей в непрестанное занятие в тебе обратится и станет жизнью для тебя, и в сей временной жизни, и в будущей вечной.

Итак, когда я послушался совета любящих светлых моих друзей, и с Божией помощью начал исполнять предложенный ими урок, то действительно, собственным своим опытом убедился: все враги мои со злым своим шумом, во мгновение ока, как дым от ветра и тьма от света исчезают. И на душе делается легко и в уме светло.

Слава Богу, помогшему мне опять положить начало доброму подвигу, благословенному от старца деланию, к занятию умно-сердечной молитвой, и вести свой дневник тоже по благословению и настоянию от него (Поясним, что в данной главе о. Никодим под арестантами подразумевал свои плененные грехом помыслы, под друзьями — помыслы от Бога, а под пятью нужнейшими друзьями — пять слов молитвы Иисусовой — ред.).

Размышления сопутствующия молитве

“Соль — добрая вещь; но, если соль потеряет силу, чем исправить ее? Ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее” (Лук. 14; 34, 35). “Имейте в себе соль” (Марк. 9, 50).

Соль сия есть три молитвенныя делания, привлекающия благодать Божию: самоукорение, сокрушение и крестное знамение. Помнить всегда надо, что человек в греховном своем состоянии, по сказанию свв. отцев есть “исполу-мертв” (Триодь постн.); “полу-мертв” (Филарет архиеп. Черниговский); “мерзость есть пред Богом” (Еп. Игнатий /Брянчанинов/). В чем же сие заключается?

1-е. По сердцу. В гордости своей человек мерзок смердяч и вонюч, отвратителен и нестерпим для Бога, ангелов и св. угодников Божиих. “Мерзость пред Богом всякий надменный сердцем” (Притч. 16, 5); “что высоко у людей, то мерзость пред Богом” (Лук. 16,15). Потому у гордаго и все чувствования его, которыя преживает он надменным сердцем, хотя бы и от добрых и святых предметов приходили к нему в сердце, но от надменности и высокомерия эти чувствования в нем оскверняются и становятся не чистыми. Отсюда и все мысли из сердца рождающияся, от скверных чувствований выходящих, бывают скверныя, злыя, тщеславныя и блудныя. А этими мыслями оскверняется и весь ум его: памятование, воображение и разсуждение. Вся умственная деятельность такого человека сплошная сквернота, все мысли его мерзость. Потому еще у мерзкаго человека сердце грешно, что оно жестоко, раздражительно и нетерпеливо, уныло, гневливо, сластолюбиво и сквернолюбиво, а потому и гнусно и нетерпимо Богу и человекам.

2-е. И по уму такой человек мерзок. А мерзкий ум не может ни думать, ни разсуждать, ни молиться чисто. Святое и чистое, о чем он мыслит, в нем мерзкою гордостию, надменностию, высокоумием и зловонным тщеславием — осквернено. И молитва его, хотя бы и усердная, оскверненная бывает во грехе (Пс. 108; 7: Пр. 28; 9), и еще: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (иак. 4, 6; 1 Петр. 5, 5), а грешников Бог не слушает (Иоан. 9, 31), и потому высокоумием осквернившийся ум становится прегордостным и злосмраднейшим, — от испускания из себя непрестанно скверны своей: злобных, гордых, хульных и блудных помыслов, которые по слепоте ума своего часто не замечает. И по телу, все чувства телесныя: слух, зрение, вкус, осязание и обоняние у такого человека осквернены. Всякое помышление злое, исходящее из сердца, по словеси Господню оскверняет всего человека. Слушать он любит только скверное, смотреть на скверное, и в разговорах любит он вставлять шутки и прибаутки, а то и всей беседой скверной любит услаждать слух свой. И в молитве своими скверными устами и языком хотя и святыя произносит слова, но если без участия смиреннаго самоукорения и сокрушения сердца, то и молитва его бывает скверная и не в пользу ему, потому что Бог не языку внимает, а сердцу. Как и через пророка Он сказал: “приближаются ко Мне люди и чтут Меня устами своими, а сердце их далеко от Меня отстоит” (Ис. 29; 13), и еще: “Сыне, даждь Ми сердце твое” (Пр. 23; 26). Напрасна бывает и молитва такая, Бог не слушает ее. “Отвращу лице Мое от них, да не услышу их” (Иер. 11; 11). И если таково состояние грешнаго человека даже во время усердной молитвы, то во время “ленивой” молитвы или в другое немолитвенное время каково его состояние? Конечно, тогда такой человек есть сплошная мерзость и непрестанное зловоние гадкое, которое подобно трупу дохлой скотины, выброшенной на поле, гниющей и полной червей, издающей смрад зловонный, мимо котораго проходя, люди затыкают нос... Так и от человека, когда он забывает свою греховность, и в обольщении своем надмевается гордостью, отступает благодать Божия и ангел-хранитель отдаляется от него и сетует о нем. А он, бедный, не видит этого и не знает об этом, и по привычке даже радуется своему зловонию. В то время бесы, чуя сродное им зловоние, приступают к нему, как к приготовленной пище, и облепив его всего подобно зверям, птицам и разным насекомым, с жадностью грызут, ядят эту смердящую стервятину. Бесы, по словам святых отцов, питаются человеческими страстями, т.е. услаждаются и радуются, когда человек творить их волю и охотно принимает их зловредное и пагубное внушение. А сам человек по привычке к болезни своей греховной и не чует этого, но даже и сам вместе с бесами с радостью услаждается своею погибелью.