Золотая ветвь

Однако кроме лиц, постоянно являющихся священными или табуированными, — в силу чего им раз и навсегда запрещено касаться земли ногами — имеется категория людей, которые обладают качеством святости лишь в отдельных случаях. На них интересующий нас запрет распространяется поэтому только на время, когда эти лица источают, так сказать, аромат святости. Так, у кайанов или бахау (центральная часть Борнео) жрецам во время совершения некоторых обрядов запрещается ступать по земле, и им под ноги подкладывают доски. В атмосфере табу живут также воины, вступившие на тропу войны. Например, у некоторых племен североамериканских индейцев воинам во время похода запрещается садиться на голую землю. В Лаосе множество табу связано с охотой на слонов. Одно из них запрещает руководителю охоты прикасаться ногой к земле. Поэтому, когда он спускается со своего слона, ему под ноги охотники подстилают циновку, сплетенную из листьев.

Первобытные вожди явно понимали святость, магическую способность и другие таинственные свойства, якобы присущие священным или табуированным лицам, как какую-то материальную субстанцию, какой-то флюид, которым священное лицо заряжено, как заряжена электричеством лейденская банка. И подобно тому как при соприкосновении с проводником лейденская банка может испустить электрический заряд, священное лицо, по их убеждению, может выпустить свой заряд святости или магической способности при соприкосновении с землей, которая рассматривается как отличный проводник магических флюидов. А для того чтобы этот заряд не был израсходован вхолостую, первобытные народы тщательно следят за тем, чтобы такое лицо не касалось ногами земли. Выражаясь языком теории электричества, такой человек нуждается в изоляции, чтобы не растратить впустую ценную субстанцию, которой он наполнен до краев, как фиал. Во многих случаях изоляция табуированного лица рекомендуется не просто как превентивная мера для его же собственного блага, но и как мера, направленная на благо других людей. Это и понятно: коль скоро святость и табуированность рассматриваются наподобие мощной взрывчатки, которая от малейшего прикосновения может взорваться, в интересах общественной безопасности их действие необходимо ограничить, чтобы сохранить от разрушения все то, что придет в соприкосновение с ними.

Не видеть солнца. Второе правило, о котором стоит упомянуть, запрещает солнцу сиять над головой человекобога. Этот запрет действовал в отношении японского микадо и в отношения верховного жреца сапотеков. Последний „считался богом, которого недостойна была носить земля и над головой которого недостойно было сиять солнце“. Японцы не позволяли священной особе микадо появляться под открытым небом, так как солнце считалось недостойным бросать на него свои лучи. Индейцы Гранады в Южной Америке „до семилетнего возраста содержали будущих вождей и их жен в заточении. Условия заточения были суровыми: им нельзя было видеть солнце в противном случае они потеряли бы право на звание вождя и питаться им разрешалось только строго определенной пищей. Время от времени стража входила в темницу, чтобы задать им жестокую порку“. Наследник престола в Боготе — каковым был не сын правителя, а сын его сестры-с самого раннего детства подвергался суровому воспитанию: он в полном уединении жил в храме, где не мог видеть солнце, есть соль, разговаривать с женщиной. Жил он в окружении стражей, которые внимательно следили за всеми его поступками. Стоило ему нарушить хоть одно из предписанных правил поведения, его объявляли нечестивцем и лишали права на престол. Прежде чем вступить на престол, наследник трона в Согамосо был обязан в течение семи лет поститься в храме, куда не проникал солнечный свет. Чтобы стать перуанским инкой, наследнику престола нужно было месяц пропоститься в темноте.

Заточение девушек в период полового созревания. Любопытно, что одно или оба эти правила (не касаться земли ц не видеть солнца) во многих частях света выполняют и девушки в период полового созревания. Так, по обычаю лоангских негров достигших этого возраста девушек заточают в отдельные хижины и запрещают им прикасаться к земле обнаженными частями тела. У зулусов и родственных им племен Южной Африки, если первые месячные начинаются „у девушки во время прогулки, сбора хвороста или работы в поле. она бежит к реке и весь день скрывается в зарослях тростника, чтобы ее не заметил кто-нибудь из мужчин. Свою голову она тщательно укутывает покрывалом, чтобы солнечные лучи не попали на нее и не превратили девушку в иссохший скелет. С наступлением темноты она возвращается домой, где ее на некоторое время подвергают заключению в хижине“. По обычаю племени аванконде к северу от озера Ньяса после первой менструации девочку вместе с несколькими другими женщинами переселяют в затемненную хижину. Пол хижины покрыт высушенными банановыми листьями, и в этом „доме Авасунгу“ (то есть в доме „девушек, у которых нет сердец“) запрещается раскладывать костер.

В Новой Ирландии девушек на четыре-пять лет подвергают заточению в тесных клетушках; все это время они проводят в темноте без права ступать на землю. Вот как описывает этот обычай очевидец: „Я слышал о существовании диковинного обычая, относящегося к некоторым совсем молоденьким девушкам, от местного учителя и обратился к вождю с просьбой отвести меня к их хижине. Хижина эта имела около восьми метров в длину и была обнесена оградой из бамбука и тростника. Над входом в знак того, что хижина находится под строгим табу, был повешен пучок сухой травы. Внутри хижины находились три сооружения конической формы, приблизительно 7–8 футов высотой и 10–12 футов в окружности у основания. Сделаны эти клети были из широких листьев пандануса, пригнанных друг к другу так плотно, что через них почти не проникал воздух и свет. Сбоку в каждом таком сооружении имелось отверстие, прикрытое двойной дверью из сплетенных листьев кокосовой пальмы и пандануса. На высоте около трех футов над землей вместо пола был настлан бамбуковый помост, Нам сообщили, что в каждой из этих клетей было заключено по девушке: узницы оставались там не меньше четырех-пяти лет, не имея права выходить из хижины. Слыша все это, я не верил своим ушам, — рассказанное казалось слишком ужасным, чтобы быть правдой. Я обратился к вождю и сказал, что мне бы хотелось заглянуть внутрь клеток, а заодно увидеть девушек, чтобы иметь возможность подарить им бусы. Он ответил, что смотреть на них — табу для любого мужчины, за исключением их родственников. Но, видно, прельстившись обещанными бусами, он послал за старухой, которая присматривала за узницами и одна имела право отворять двери клеток. Пока мы ждала, девушки недовольным тоном разговаривали с вождем, как будто были с ним в чем-то не согласны и выражали какие-то опасения. Наконец пришла старуха, и выражение лица у нее было, надо сказать, далеко не дружелюбным. Она, по-видимому, неодобрительно отнеслась к просьбе вождя разрешить взглянуть на девушек. Впрочем, ей пришлось подчиниться вождю и открыть дверь. Девушки стали с любопытством рассматривать нас и, получив приказание, протянули руки за бусами. Я, однако, намеренно присел в некотором отдалении от них и вынул приготовленные бусы, так как хотел, чтобы они вышли из клеток и дали мне возможность осмотреть их изнутри. Мое желание создало дополнительную трудность: девушкам во все время заточения не разрешалось касаться ногами земли. Но им очень хотелось заполучить бусы, так что старухе пришлось выйти наружу и набрать хвороста. Она разложила его на земле, после чего подошла к одной из девушек и помогла ей выйти из клети. Старуха поддерживала ее за руку, когда та переступала с одного полена на другое, пока не приблизилась ко мне настолько, чтобы взять протянутые бусы. Я пошел осмотреть внутренность покинутой ею клетки, но едва мог просунуть в нее голову — такой спертый там был воздух. Клеть была вычищена, и за исключением нескольких коротких стволов бамбука для хранения воды, в ней не было ничего. Пространства девушке хватает лишь на то, чтобы сидеть на бамбуковой платформе на корточках или лежать поджав ноги. Если прикрыть дверь, то в клетке, пожалуй, не видно ни зги. Выходить из клети девушкам позволяется всего один раз в день для того, чтобы обмыться в деревянной лохани или тазе, стоявшем рядом с каждой клетью: они, говорят, сильно потеют. Сажают девушек в эти душные клетушки в совсем юном возрасте и держат до тех пор, пока они не достигают брачного возраста. Затем их выпускают на свободу, где их ждет роскошный свадебный пир. Одной из девушек было лет четырнадцать-пятнадцать, она, по словам вождя, провела в своей клети пять лет и скоро должна была выйти на волю. Двум другим было приблизительно восемь и десять лет, и им предстояло высидеть там еще несколько лет“.