Том 6. Отечник

Остаюсь Вашего Преподобия милостивого моего отца нижайший послушник

Убогий Игумен Иларий

16 ноября 1839 года писал на Угреше.

Прошу, Батюшка, засвидетельствовать от моей худости поклон и испросить в подкрепление святых молитв и благословения от святых Отец у о. вашего Игумена Моисея, о. Антония Скитского, о. Иоанну Старцу и Автору, о. Макарию Духовному иеромонаху, о. Макарию Грузинову, о. Иоанникию

{стр. 692}

Старцу и всем в той святой обители Отцам и братиям низко кланяюсь с испрошением Святых их молитв.

№ 11

Письмо

архимандрита Пимена (Мясникова)

к Павлу Михайловичу Строеву [ 2119]

Милостивый Государь Павел Михайлович

Хотя я и не имею чести быть лично знакомым с Вами, тем не менее, зная по ученым трудам Вашим, сколько Вы собрали полезных сведений по части Отечественной истории, обращаюсь к Вам с покорнейшею просьбою сообщить мне для составления летописи Угрешской Обители те указания и заметки, которые могут служить к ее пополнению. В особенности же Вы обязали бы меня, ежели бы сообщили мне список настоятелей, составленный Вами, и, как я слышал, очень полный. Заранее уверен, Милостивый Государь, что Вы не откажетесь исполнить мою просьбу и поделитесь с Обителью, мне подведомственною, Вашими учеными исследованиями. Мне, конечно, приятно было бы видеть Вас в здешнем Монастыре и выразить Вам мою благодарность лично, но ежели Ваше здоровье лишит меня этого удовольствия, заочно желаю Вам выздоровления и, призывая на Вас благословение Господне, и остаюсь [нрзб.] о Вас молитвенником

Вашего Превосходительства

Покорный слуга

Угрешский архимандрит Пимен

1869 года 26 мая Угреша.

Подготовка текста, публикация и комментарии О. И. Шафрановой.

{стр. 693}

Ольга Шафранова

Преосвященный Леонид (Краснопевков)

Архимандрит Пимен Угрешский писал 3 октября 1877 г. Преосвященному Савве (Тихомирову):

«Преосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец

Зная Ваше всегдашнее расположение к покойному Преосвященному Архиепископу Ярославскому Леониду, спешу поделиться с вами только что напечатанною книжкою Его писем ко мне. Поэтому я и замедлил.

Вам желательно было иметь "Исторический очерк Николо-Угрешского монастыря". Препровождая к Вам и сию книгу, пользуюсь случаем просить Вас принять от меня еще книжицу "Мои воспоминания". При сем же прилагаю и фотографические виды монастыря.

Мне никогда бы не пришло и на мысль писать свои воспоминания, ежели бы не требовал от меня сего весьма настоятельно покойный Преосвященный Леонид.

Будьте снисходительны к писателю-самоучке.

Прошу Ваших Святительских молитв и Архипастырского благословения.

Вашего Преосвященства нижайший послушник

Угрешский архимандрит Пимен» [ 2120].

{стр. 694}

Преосвященный Леонид (в миру Лев Васильевич Краснопевков, 16 февраля 1817 — 15 декабря 1876) — сын товарища Герольдмейстера; образование получил сначала в английском, потом во французском пансионе; в 1829 г. был помещен в Горный кадетский корпус, но не окончил его и определился в феврале 1834 г. юнкером в Балтийский флот, в 1836 г. произведен в мичманы.

К 1834 г. относится его знакомство со святителем Игнатием Брянчаниновым. Произошло оно совершенно естественным путем. Так, он рассказывает о своей матушке, Анне Ивановне (урожденной Ломовой): «На утре жизни ея воспламенилась в душе ее вера в молитвенную силу Преподобного Сергия» [ 2121]. Ее родные места у Яхромы в 40 верстах от Троице-Сергиевой Лавры, которую она имела возможность часто посещать, способствовали укреплению и сохранению «до гроба пламенной веры в силу его молитв. <…> Как драгоценность соблюдала она в сердце святые впечатления первых лет своей жизни, проведенных в окрестностях Лавры… Мы, дети, слушали неистощимые рассказы о том, как она, бывало, хаживала пешком по обету к Преподобному Сергию, какие чудеса творил и творит Преподобный благодатию Божиею, как велики богатства Лаврской ризницы, как многолюдны и торжественны праздники, как в Посаде жители занимаются деланием затейливых игрушек и это рукоделие, по преданию, в те дни сохранившемуся в окрестном народе, ведет начало свое от времен Преподобного, который, любя малых детей, дарил им разные деревянные вещицы своего рукоделия (что довольно вероятно, если вспомнить, что Преподобный был и древоделом)».

Выйдя замуж, Анна Ивановна переехала с мужем в Санкт-Петербург, но всегда уверительно говорила: «Не умру без того, чтобы не побывать в Сергиевой Лавре». Избранным местом ее паломничества в Петербурге стала Троице-Сергиева пустынь: «Было мне года полтора от рождения, когда подвергся я какой-то опасной болезни. Матушка отправилась со мною, больным ребенком, к Преподобному Сергию в Пустынь, куда и прежде и после того ежегодно ездила на богомолье. Я выздоровел и с тех пор не знаю, был ли хоть один год, чтобы я не посетил Сергиеву Пустынь, пока жил в Петербурге. Эти богомольные странствия были для меня приятнее всех удовольствий, и я чтил Преподобного как особенного своего покровителя».

{стр. 695}

Таким образом, когда в 1834 г. в Сергиеву пустынь настоятелем был назначен архимандрит Игнатий Брянчанинов, Лев Васильевич Краснопевков оказался одним из первых его духовных сыновей. Беседы с архимандритом Игнатием, о которых он вспоминал до самой своей кончины, производили на него глубокое впечатление, они и привлекли его к монашеской жизни.

В 1838 г. Лев Васильевич Краснопевков, с благословения Высокопреосвященнейшего Митрополита Московского Филарета, оставляет службу во флоте и поступает в Санкт-Петербургскую Духовную академию. О своем знакомстве с Митрополитом Филаретом он оставил весьма прочувствованные воспоминания: «Помню, что в первый раз приехал я сюда [в Александро-Невскую Лавру, где Митрополит Филарет жил во время своего пребывания в Петербурге] расфранченным флотским офицером, в узеньких саночках своих на шведской лошадке, в новенькой шинели с щегольским бобровым воротником, в треуголке циммермановского дела. Это было в генваре 1837-го. Тогда я не был еще известен Владыке. Счастье быть ему представленным ожидало меня к Великому посту того же года. То был ясный мартовский день, с освежающим к вечеру морозцем. Владыка узнал обо мне от Киевского Митрополита Филарета и пожелал меня видеть, встретил с ясным взором, с ласковым словом. "Вы так молоды (мне было ровно 19 лет) и уже пользуетесь таким доверием начальства", — заметил он с тонко одобрительною улыбкою, когда на его вопрос, чем я занимаюсь, я отвечал: временным командованием лагерем в Петергофе. Указывая движением головы на мою подвязанную щеку, сказал: "Не надобно хворать военному человеку" — и перешел к разговору серьезному. Высказал свою примечательную для нашего времени мысль о классических языках, он лучший наш гебраист и отличнейший знаток языков греческого и латинского: "Надобно изучать эти языки настолько, чтобы они были для вас орудием при богословских занятиях, чтобы могли читать Отцов в подлиннике". <…> На прощаньи я просил позволения бывать у него хотя изредка в толпе. «Только не в толпе, среди которой ничего нельзя сказать», — ответил милостиво Архипастырь, провожая до дверей своей гостиной».