Апокалипсис мелкого греха

«Ожог» страха в сердцах людей верующих – признак еще не полной их настроенности на звуки небесного мира, симптом еще существующего в них разлада меж «ветхим» и «новым» человеком, разлада, иногда оканчивающегося лишь в преддверии нового мира.

«Дано мне жало в. плоть… чтобы я не превозносился» (2 Кор. XII, 7). «Жалом» этим, в жизни людей духовно одаренных, бывает и страх. Мучительно стыдно бывает христианину сознавать, что он еще чего-то страшится на земле, кроме своей неверности Господу. Но чрез этот-то смирительный, лекарственный страх он лучше понимает, что все доброе в нем – не от него.

Страх есть и проекция подсудности человека. Радостный, для всякого верного Богу человека, Суд Божий есть одновременно и Страшный Суд. Бездонная, невыразимая немощь человеческая трепещет от близости последней невыразимой Божьей Правды. Радует и ужасает человека эта Правда; радует силой спасительной своей любви, ужасает силой своего крестоношения в этом мире, а также своего совершенства.

«Ей гряди Господи Иисусе!» – восклицают ученики Слова. Жажда торжества последней Правды сильнее в них страха пред своей немощью возможностью своего испепеления от встречи с этой Правдой. Но и другие звуки входят в гармонию последней богопреданности: «Господи, не готов я… освяти, очисти, укрепи». И это есть апостольское слово: «Отойди от меня, Господи, ибо я человек грешный»… Бывают прокаженные, которые простирают руки ко Христу, чтобы исцелиться навеки; и бывают прокаженные, также алчущие Его, но отходящие в сторону от Его путей и только плачущие от радости, что Он – в мире. Они страшатся замарать гноем своим песок под Его ногами. И это есть – любовь! Сквозь радостные слезы смотрят они, как Господь их исцеляет других и принимает в Свою Блаженную Церковь таких же измученных жизнью, как они, но они сладко страшатся подойти ко Господу, дохнуть на Него смрадным своим дыханием.

Много мелодий в музыке страха. В момент ухода из этого мира страшно бывает человеку, трудно бывает совлекаться, снимать с себя все «здешнее», телесное, мнимо внутреннее, «психологическое», все земные одежды души. Страшно обнажаться метафизически – до конца. Трепещет дух, слишком привыкший к своей страннической палатке, к этому своему телу, к плотским мыслям, чувствам и желаниям. Смерть – молниеносное разорение мира и обнищание. Готовился ли человек к этому? Здесь воспламеняется и дикий ужас людей, живших бездумно и бесстрашно, окаменело стоявших в этом мире пред вечностью и ее Солнцем, «не заходившим ни днем ни ночью».

Если на земле, при смене политических режимов, люди так страдают от своей связанности с «упавшим» режимом, и так часто трепещут, предчувствуя близкий над собой суд, – сколько более это происходит при падении всего «режима» этого мира в жизни человека… Ведь падение это не только предсказано Богом, но и удостоверяется опытом всех земных поколений.

Мы сейчас живем на земле, во всех странах при старом режиме. Идет, не замедлит прийти «новый режим», новый порядок, новая власть, власть абсолютных Божьих Законов. Дальновиден поверивший этой истине. Смена может произойти каждое мгновение – ночью, во сне, или днем на улице… Но лучшая смерть для человека – это, конечно, после подготовки, при ясном сознании умирания всех ценностей этого временного существования и рождения человека в мир духа. Надо заранее сдружиться каждому человеку с теми мудрыми и добрыми властями, которые придут на смену греховным эгоистическим властям этого мира, страстям этой временной жизни.

Слишком связанный со «старым режимом» этого века, человек оказывается виновником войны против Бога. То, что произошло на наших глазах с побежденными после мировой войны, и с их властями, – только притча того, что произойдет, когда весь этот мир богопротивления проиграет войну Богу.

Глубина личности нашей должна быть, в момент смерти, выявлена до конца. Все темное и нечистое должно быть нами снято, как негодная одежда. Метафизически обнаженными, нищими до ужаса, уничтоженными до последних пределов, до возможности блаженства только в Боге, должны мы встать пред правдой иного мира… «Вечери Твоей тайныя, днесь, Сыне Божий, причастника мя приими».

Страхи бывают лишь в Гефсимании, в претории, во дворце Каиафы. Последняя их минута – на Голгофе. После приходит Великая Суббота. Покой от всех страхов. И – Воскресение, незаходимый Свет.

Ни с чем не сравнимое блаженство свободы от страха получает верный Богу человек на смертном одре.

Молитвы Церкви открывают великие реальности. В чине «на исход души», от лица отходящего, Церковь просит утешения ему. Различны степени покоя, мира духовного отходящих людей. Получивший реальное удостоверение из иного мира о милости Божией к нему, приготовленный Покаянием и Причастием Св. Тайн к исходу из этого мира, слышащий иногда уже ангелов, в великой тишине, в бесконечном, возвышенном радовании о Господе, вступает умирающий, для этой земли, человек в страшную и невыразимо прекрасную вечность. Нельзя изобразить, сколь возвышен уход, из этого мира, очистившегося, оправдавшегося, все страхи перешедшего человека.

Вступившая на порог иного мира душа, приготовившаяся к последнему своему пути, не страшится потери себя – и всего – в Боге. С торжественной строгостью, и уже ангельским бесстрашием, она отстраняет от себя неуместную, в эту торжественную минуту, плотскую скорбь родственников, проявление их недостаточной любви к Богу и к ней. Она хочет от присутствующих, при ее исходе в иной мир, только молитвы, безмолвия и благоговения. Стоящая на грани нового, великого мира, она знает, что ничто человеческое уже не должно развлекать или удерживать ее.

Видимое мироздание переживает то, что и каждый человек: смерть и воскресение в вечность.

Господь сказал: «Люди будут издыхать от страха»… По мере оскудения веры, надежды на Бога и любви к Богу люди, общества, народы будут все более и более друг друга страшиться и от этого все меньше и меньше друг друга любить. «Из-за умножения беззакония во многих охладеет любовь» (Мф. 2, 12).

Но с новой силой откроется тогда в мире и жатва апостолов «последних времен». Свободные, усыновленные – «все водимые Духом суть сыны Божий» – бесстрашные во Христе, готовые к последнему, они будут говорить и уже говорят миру последнюю правду.

Взирая на землю и ее дела глазами своего Учителя, они побеждают страх мира. «Любовь побеждает страх». Бесстрашные своей любовью, крепкие любовью Божьей, ученики Слова будут светить миру даже в тот час, когда «солнце померкнет и луна не даст света своего».

СЕМЬ СЛОВ О СТРАНЕ ГАДАРИНСКОЙ

I

Вижу ту страну Гадаринскую, куда приплыл Господь с учениками Своими после бури на Галилейском озере… Страна – малообитаемая. Горы, камень, песок. Со стороны Тивериады и Магдалы она представляется в легкой дымке – таинственной и суровой страной, даже под голубым небом, в ясное солнечное утро.

Господь вышел на берег. Его встретил гадаринский бесноватый, известный окрестным жителям; не одевавшийся в одежду, живший В гробах – маленьких пещерках в скалах. Мучительно внутренне терзаемый, он был недалеко от берега, вероятно, привлеченный к озеру неожиданно наступившей тишиной.

Как только светлый облик Господа коснулся его зрения, он вскричал. Безвольное орудие некоей внутренней силы, в нем жившей, он не мог жить с людьми. И люди не могли его принудить к жизни по человеческим законам. Он мучился непрестанно от самоубийственного духа, и был бессилен избавиться от него. Эти душевные мучения, повсюду наблюдаемые в мире, ужаснее всех физических страданий.

Увидев образ Господа, бесноватый кричит, но не убегает. Не убегает потому, что светлая сила неудержимо влечет его к себе. Кричит, потому что злая сила мучает его и понуждает бежать, но уже бессильна обратить его в бегство. Она уже связана одним видимым присутствием Господа Иисуса. И – бесноватый кричит: «Что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Умоляю Тебя, не мучь меня»… Демон себя скрывает и кричит от имени человека – будто сам человек не хочет видеть Иисуса; бес хочет представить, будто Иисус мучает человека. Бес пытается спасти себя, и окончательно погубить страдающую человеческую душу, отторгнув ее от единственного ее спасения.