Христианские древности: Введение в сравнительное изучение

⁴⁴ В V–VI вв. еще сохранялись сожжения. Хороший пример — кладбище в Абингдоне (Беркшир), с ингумациямн разной ориентации и с кремациями V–VI вв. Но в VII в. ингумации возобладали. Могилы, расположенные рядами, напоминают мировингские могильники, но с иными формами ям и большим количеством курганов с круглыми ровиками.

⁴⁵ См. последнюю работу Колина Платта, посвященную итогам «черной смерти» в XIV в., где широко привлекаются археологические свидетельства. Platt, 1996. «Жизнь и смерть» в монастырях XII–XVI вв. изучает Б. Харви (Harvey, 1993). Характерно исследование «зрительного ряда» ритуала погребения в XVI–XVIII вв. Найджела Ллевеллина (Llewellyn, 1991). Отметим публикацию важного для поздней археологии и истории искусства каталога коллекции «королевских манекенов» XIV–XVII вв., «замещавших» тела монархов и хранившейся в Вестминстере (Funeral Effigies, 1994).

⁴⁶ Jones, 1976; Morris, 1983; Morris, 1985; Morris, 1989; Litten, 1991; Rodwell, 1984; Rodwell, 1997; Stroud, Kemp, 1993; White, 1988 и др.

⁴⁷ Brooke, 1977; Brooks, 1977; Bound, 1988. После завоевания Англии Вильгельмом в древнем городе Старый Сарум на вершине холма встали нормандский замок и храм. Но дома жителей остались в основном за пределами замковых стен, в результате к началу XIII в., выбирая для нового соборного участка самое выгодное место, епископ вынужден был перенести его в гущу застройки, на берег реки, к подножию холма — так сказать, «на посад».

48 Brooke, 1977; Brooks, 1977; Morris, 1987; Ottaway, 1992; Rodwell, 1997. Процесс умножения личных церквей является, видимо, одним из основных в развитии религиозной жизни средневекового города, хотя идет особым путем в каждой стране; его можно наблюдать и в русских городах Новгороде и Пскове XIII–XV вв., в Центральной Руси XVI–XVII вв.

⁴⁹ Изучили также средневековую резиденцию викария и школу, открыли еще один храм-мавзолей к западу от приходской церкви и укрепление викингов, которые перестроили мавзолей, сделав из него ворота (Biddle, 1986; Taylor, 1987).

⁵⁰ В классическом трехтомнике: Taylor, 1965, 1978. Сам Г. Тэйлор исследовал в натуре очень многие памятники; из других работ укажем открытие уникальной церкви в Брнксуорте (Нортоне) Дэвндом Парсонсом; раскопки и обмер в 1978–1984 гг. собора св. Петра в Бартоне-на-Хамбере и широкие работы в Литтл Сомборне (Хэнтс). После многих неудач, раскопки восстановили план собора архиепископа Томаса в Йорке (1080). Попытки реконструкции плана донормандского собора в Кентербери стоили моря чернил, пока делались на основе документов — но в 1993 г. большая часть его обнажилась при перекладке пола, причем открыли не менее 4-х ранних этапов строительства!

⁵¹ В частности, церковь св. Николая в Колчестере, построенная Дж. Г. Скоттом, снесена, а разборка слоя велась экскаватором (1956) Раскопки субструкций всегда давали сведения о ранних объектах: Сент-Мэри-Мэйджор в Эксетере, два храма в Линкольне и др. Библиография: Rodwell, 1997.

⁵² Огромную роль сыграло назначение Ричарда Морриса в Церковную комиссию, его энтузиазм и глубокая компетентность стали основой роста общественного интереса и академического признания. Совет по местам богослужения и Совещательный комитет по соборам (Cathedrals Advisory Committee) много сделали для упрочения археологии в церковных структурах. (Addyman, Morris, 1976; Morris, 1983; Butler, Morris, 1986).

ДРЕВНЯЯ РУСЬ

ГЛАВА IX. ИЗУЧЕНИЕ ЦЕРКОВНЫХ ДРЕВНОСТЕЙ РУСИ [86]

В России изучение церковных древностей протекало несколько по-иному, чем в Европе. До середины XIX в. оно было почти неотделимо от задач совершенствования богослужения и церковного просвещения, задан полемики со староверами, сектантами, христианами иных конфессий. В XIX в. добавились и чисто политические задачи — например, доказательство первичности православия на западно- и южнорусских землях. Одним из наиболее важных стимулов к изучению православных древностей была также потребность в создании «стилизованной» церковной архитектуры и богослужебных предметов.

До революции 1917 г. церковные древности изучали две различные (по крайней мере в организационном отношении) школы: светская и конфессионально-православная; сближение их подходов происходило крайне медленно, общие методические принципы отсутствовали. После Октября и гражданской войны церковные древности исследовали исключительно с позиций атеистических, что не могло не придать науке специфической односторонности. Тем не менее были достигнуты значительные успехи в разработке методики исследований, критике источников и накоплении новых материалов.

К настоящему времени некоторые сферы «художественной» и общей средневековой археологии уже достаточно разработаны в нашей историографии, хотя специальной работы по церковным древностям пока и нет. Поэтому можно ограничиться кратким обзором, несколько подробнее остановившись на истории «архитектурной археологии».

1. Пробуждение интереса

Средневековая традиция

Интерес к церковно-археологическим сюжетам можно, конечно, проследить уже на донаучной стадии. Начальная летопись, например, охотно упоминает святыни Константинополя, отправку на Русь византийских икон, крестов и других реликвий. Чрезвычайно интересны тщательные описания палестинских святынь в «хождениях», прежде всего игумена Даниила, совершившего паломничество в 1106-7 гг. К древнейшему периоду летописания восходят первые тексты о закладке и строительстве храмов, изготовлении для них утвари. Более поздние описания монастырей, церквей и их утвари, часто весьма подробные, легли в основу церковно-археологических публикаций XIX в. Ценные наблюдения можно найти в записках иноземцев, посещавших Русь с конца XV по XVII в.

В средние века почитали и сохраняли реликвии, произведения высокого церковного искусства, а также остатки древних кладбищ. Курганы, которые до конца XIX в. любили использовать как топографические знаки, еще в XVI–XVII вв. старались обходить при строительстве или расширении городов, понимая, что это древние некрополи.¹ Столь же долго сохраняли остатки каменных церквей. Так, Нижняя церковь в Гродно, разрушенная в 1183 г., не была разобрана, но медленно зарастала 200 лет, благодаря чему сохранила стены высотой до 4 м, над которыми, не снося их, в конце XIV в. поставили «Верхнюю церковь». В Минске даже недостроенная церковь конца XI в. постепенно заросла, так и не будучи разобрана. Средневековая жажда обретения и сохранения реликвий на Руси вполне сопоставима с европейской и византийской. Речь не только об открытии бесчисленных мощей святых или о чудотворных иконах (для их обретения часто необходимы были раскопки), но о самых настоящих «археологических» поисках остатков древних храмов, уже застроенных городскими усадьбами. Псковская летопись, например, рассказывает, что в 1420 (6928) г.: «не на длъзе времени от Спасова дни, начаша в Пскове… мрети малыя деткы, и бысть мор велик зело… Тогда посадники Псковскыя и весь Псков начаша искати священного места, где была первая церков святый Власей, а на том месте стояше двор Артемьев… и Псковичи давше ему сребро и спрятавше двор, обретоша престол; и на том месте в един день поставише церков во имя святого Спаса» (II Пск. лет. //ПСРЛ, 5. Спб, 1851, 23).

В позднем средневековье можно найти и яркие примеры многовековых межконфессиональных дискуссий по поводу отдельных церковных древностей. В зоне острой борьбы между католичеством и православием, на землях будущих Украины и Белоруссии, зарождение церковной археологии связано в основном с именами церковных просветителей XVII в., таких как Игнатий Кульчинский и Петр Могила. Возьмем, например, известный шедевр древнерусского ювелирного искусства, большой напрестольный крест-реликварий Евфросинии Полоцкой. Обитый пластинами из золота и серебра с эмалями и надписями, жемчужной обнизью и драгоценными камнями крест сделан для княгини ювелиром Лазарем Богшей в Полоцке около 1161 г. Позже он был в «литовском» Смоленске, оттуда попал в Москву (1514), а в 1563 г. был возвращен Иваном Грозным в Полоцк.² После занятия Полоцка Стефаном Ба-юрием крест передали иезуитам, получившим и древнейший собор Софии. Там его описал ученый базилианин Игнатий Кульчинский: «В кафедральной церкви полоцкой до сих пор хранится золотой крест великолепной работы с разными мощами, надпись на нем: «Hanc crucem ego famula Christi Parascevia templo S.Salvatoris in perpetuum donavi» (Я, раба Христа Параскева, отдала этот крест на вечные времена в церковь св. Спаса). Это вольный перевод на латынь — но благодаря ему о кресте узнали на Западе уже в XVII в. Надпись попала в «Acta sanctorum» болландистов, была перепечатана многими изданиями, и сведения о домонгольской реликвии Полоцка раньше других вошли в корпус церковных древностей Европы.³ Связи Кульчинского с болландистами не были случайны: этот настоятель Коложского монастыря в Гродно, в окрестностях которого он родился, изучал в 1727-35 гг. церковную историю в Риме, издавал исторические и богословские труды. Он составил историю обители и ее древнего храма на основе местного архива и сделал первые наблюдения церковно-археологического характера.⁴