Преподобный Максим Исповедник — посредник между Востоком и Западом

При наличии сомнений можно сослаться на эту обычную разницу, установленную латинскими и греческими словарями, чтобы акцентировать различие между ипостасным исхождением Святого Духа от Единого Отца и сообщением Духа от Божественной природы Отца через Сына [156], потому что богословие каппадокийцев, общепризнанное на Востоке, а также богословие преподобного Максима не допускают смешения ипостаси и сущности как в исхождении, так и в происхождении Святого Духа, для Которого, полагают они, в одном и в другом случае Отец есть единый Источник. Монархия Отца, на которой настаивают каппадокийцы, означает для них не только то, что Отец есть единое Начало и Причина Сына и Святого Духа, но что Он есть также единое Начало их ипостасного различения (будучи Причиной Сына по рождению и Святого Духа по исхождению или проекции) и, в то же время, единое Начало идентичности их природы»  [157], являясь единым Источником Божественности, которую один и другой получают от Него Одного  [158]. Что касается преподобного Максима, он утверждает, что ипостась никоим образом не может существовать без сущности  [159]. Идея об ответвлении Духа, согласно сущности в исхождении от Отца и от Сына, с другой стороны, вовсе не является общей для всех латинских отцов  [160]: ее можно найти it у Тертуллиана (нами он упоминался в связи с тем, что его очень несовершенная триадология не могла быть > признана нормативной даже для Запада) и в другом j случае — у блаженного Августина и его учеников. Так, исследуя позицию святителя Кирилла (который в очень незначительной степени находился под влиянием каппадокийцев), мы могли констатировать, что он такжене разделял эту концепцию, хотя в его употреблении греческого языка обнаруживается двусмысленность, которую проявляют латинские отцы на своем собственном языке.

Однако разногласия в понятиях об исхождении Святого Духа сводятся не к проблеме словоупотребления: напрасно некоторые богословы, как восточные  [161], так и западные  [162], полагают, что догматические расхождения; можно объяснить терминологическими различиями, и всякое решение, перенесенное в лингвистическую плоскость, рискует оказаться искусственным и иллюзорным  [163]. Надо отметить, что в своем письме преподобный Максим обличает непонимание также того, что касается прародительского греха: его замечание о проблеме адекватного перевода с одного языка на другой появляется после исследования двух полемических вопросов и относится к обоим, а не только к первому.

В этих двух случаях преподобный Максим определенно проявляет способность преодолеть формы выражения за счет их глубинного смысла. Относительность лингвистических различий, как у греческих, так и у латинских отцов, само по себе призывает к их преодолению, но чтобы не потеряться в текстах, необходимо еще располагать системой адекватного чтения, для осуществления которого преподобный Максим представляет нам здесь несколько базовых принципов.

IX. ТОЛКОВАНИЕ ПРЕПОДОБНОГО МАКСИМА В СВЕТЕ ЕГО СОБСТВЕННОЙ ТРИАДОЛОГИИ

Триадология преподобного Максима почти не развернута. Вопрос об исхождении Святого Духа затронут только в четырех местах его творений и в очень коротких отрывках. Лаконизм Исповедника поддерживается, без сомнения, его заботой о том, чтобы сохранить таинство реальности, которая ускользает от всякого человеческого понимания, заботой, которую в высокой степени равно проявляют и его учителя: святитель Григорий Богослов [164], священномученик Дионисий Ареопагит, а также святитель Василий Великий. В «Амбигве», большая часть которой посвящена триадологии, он утверждает, что рождение Сына неизреченно [165]; он не высказывается при этом об исхождении Святого Духа и, что касается Божественных Лиц, он открыто отказывается касаться этиологии (amoloyla)  [166]. И лишь в предыдущих творениях — «Quaestiones et dubia», «Толкование на Молитву Господню», «Вопросоответы к Фалассию» и «Различные богословские и домостроительные главы» — преподобный Максим кратко обращается к этому вопросу.

В Различных богословских и домостроительных главах он пишет:

«Един Бог, единого Сына Родитель, Отец, и единого Святого Духа Источник; Единица неслиянная и Троица нераздельная; Ум безначальный, единственный и сущностным образом (сущий) Родитель единственного и безначального Слова (цбши novoq огхжобак; avdpxou Лбуои Tevviyraop); Источник единственной и вечной Жизни, то есть Святого Духа (цбут^ at Stow Ztofiq, fjyow Пуейца–гск; осуши, jntyfj)»  [167].

Очевидно, что в этом отрывке преподобный Максим, с одной стороны, считает Отца единственным Источником Святого Духа, а с другой — представляет как параллельные и симметричные рождение Сына и исхождение Святого Духа, иначе говоря, Сын не может быть посредником в исхождении Святого Духа.

В «Толковании на Молитву Господню» преподобный Максим так объясняет слова Отче наш, Иже ecu на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое:

«В этих (словах) Господь учит молящихся, что (молитву) подобает начинать сразу с богословия, а также посвящает их в таинство образа существования Творческой Причины всего сущего, будучи Сам по сущности этой Причиной. Ибо слова молитвы являют (нам) Отца, Имя Отца и Царство Его, чтобы мы с самого начала (молитвы) научились чтить единую Троицу, призывать Ее и поклоняться Ей. Ибо Имя Бога Отца, пребывающее сущностным образом (ovauoSdx; ixpearaq), есть Единородный Сын (Его). А Царство Бога Отца, также пребывающее сущностным образом (oixyuoSag щеатща), есть Дух Святой. То, что Матфей называет здесь Царством, другой Евангелист назвал Духом, говоря: «Да приидет Дух Твой Святый и да очистит нас». Ведь Отец обладает этим Именем, не как вновь приобретенным, и Царство мы понимаем не как созерцаемое в Нем достоинство, поскольку Он не начинал быть, чтобы становиться сначала Отцом, а затем Царем, но, Присносущий, Он всегда есть и Отец, и Царь, совсем не имея начала ни для Своего бытия, ни для того, чтобы становиться Отцом или Царем. Если же Он — Присносущий и всегда есть и Отец, и Царь, то это означает, что и Сын, и Дух Святой всегда сущностным образом сопребывают с Отцом (del ара ка1 о Yi6q ка1 тб nvefyia то ayiov огхясобйх; тф Патр1 ODvutpEatfimaiv). Они естественным образом существуют от Него и в Нем awofi тt 5vra rat ev аг>тф (ргхпках;) так, что превышают (всякую) причину и (всякий) разум. Не после Него Они стали быть, и не по закону причинности, поскольку связь (Их) обладает способностью совместного проявления того, связью чего она есть и называется (т) yap o%Јcsiq cruvevSei^eax; кёктфт Suvapvv, та cov ёот! те ка1 Xtyexai ахёац), не позволяя рассматривать Их как следующих Один за Другим» [168].

Здесь преподобный Максим подчеркивает, что Сын и Святой Дух существуют превечно от Отца и в Нем. Этим он указывает, что Сын не стал существовать после Отца и что Дух Святой не существовал после Отца и Сына.

Отец есть также Царь, и, как Отец и Царь, Он пребывает присносущно. Это означает не только то, что не было временной дистанции между существованием Отца, порождением Сына и исхождением Святого Духа, но что порядок расположения Отца, Сына и Святого Духа, который существует в исповедании веры и в молитве, не, есть порядок существования Лиц in divinis (в Божестве). В этом тексте Сын отнюдь не является неким посредником между Отцом и Святым Духом, но Сын и Святой Дух помещены в единый план Один за Другим, но за Отцом, в том, что относится к Их существованию. Отец,, тем не менее, не рассматривается как Начало Одного и Другого, но преподобный Максим отказывается здесь от использования понятия причины в измерении, где обращение к причинности, в общепринятом смысле и с точки зрения мира, может привести к суждению о следст-, вии, вытекающем из причины. Говоря, что Сын и Святой Дух сосуществуют сущностным образом с Отцом и что Они от Него и в Нем по естеству, святой Максим настаивает на совершенном равенстве и идентичности Сына и Духа с Отцом в том, что они имеют ту же сущность или ту же природу  [169]; Сын и Дух познаваемы от Отца и имеют в Нем эту природу  [170], которой Они обладают вместе с Ним и которая едина. Эти рассуждения между тем даны в контексте, который дает право по нескольким основаниям рассматривать его в целом, в плане икономии  [171]: здесь говорится о молитве, в которой испрашивается Божия благодать; Бог явлен по отношению к существам как их Причина. Можно будет также отметить, что называние «Имени», относящееся к Сыну, и «Царства», относящееся к Святому Духу, не являются собственными для присущих Им ипостасей. На самом деле, речь идет о Божественных Именах или также о Божественных энергиях, к тому же преподобный Максим представляет «Царство» как «достоинство». То, что преподобный Максим считает наименование «Царство» равноценным наименованию Святого Духа в контексте этого слова Писаний: «Да приидет Дух Твой Святый, и да очистит нас», подтверждает, что имеется в виду Святой Дух как благодать или энергия, а также то, что контекст дает икономическую перспективу: ниспослание Божественных энергий или благодати людям  [172].