Обзор Ветхого завета

Послание. В этой короткой книге доминируют две темы: угроза неизбежного осуждения (1.2–3.7) и надежда на окончательное избавление (3.8-20).

Кроме краткого призыва к покаянию (2.1–3), стихи 1.2–3.7 безжалостны в описании Божественного гнева. Вселенский характер Божественного осуждения будет аналогичен потопу в дни Ноя (см. Быт.6):

"Все истреблю с лица земли… Истреблю людей и скот…" (1.2–3) Пророк сосредоточивает внимание на своей родной земле и городе (1.4–2.3), чьи религиозные и социальные грехи сделали их предметом Божественного гнева. Они предались поклонению хананейскому богу плодородия Ваалу, солнцу, луне, звездам и Молоху, богу-царю их восточных аммонитских соседей. Их разлагающие союзы с языческими народами, в частности, с Ассирией, символичные своими подражаниями чужеземным обычаям, которые оскверняли их как народ Божий. Намек на социальную неустроенность [812] усиливается в 3.1–7, где вина прямо возлагается на вождей. Эти грехи, наряду с духовным и нравственным безразличием иерусалимских граждан, заслуживают самого страшного наказания, и Софония описывает Божественный гнев с беспрецедентной в Писании яростью.

В лучших пророческих традициях (см. Ис. 13–23; Иер.46–51; Иез.25–32; Ам. 1–2), Софония приводит также и пророчества против соседей Иудеи (2.4-15). Филистимское побережье, рассадник противодействие Иудее со времен Судей, заслуживает особого внимания, и четыре его ключевых города — Газа, Аскалон, Азот и Екрон — выделяются для осуждения (ст.4–7). [813] Эта территория, давно привычная к военным действиям, ощутила сапог завоевателя раньше Иудеи: Навуходоносор опустошил Аскалон в 604 г. и использовал Филистию как плацдарм для своего неудавшегося вторжения в Египет в 601 г. Столь ужасающим было язычество филистимлян и столь явным их противодействие замыслу Божиему в Израиле, что пророк не чувствует необходимости приводить обоснование осуждения.

Гробница с коническим верхом (II–I в. до Р.Х.) в долине Кедрон, которую традиционно считают местонахождением долины Иосафата (Иоил.3.32; cp.cm.14)

Что касается родственных Израилю Моава и Аммона (см. Быт. 19.36–38), близкое соседство, очевидно, породило неуважение (См.8-11). Терпя многие поражения от рук Давида (2 Цар.8.2; 10.1-14) и Иософата (2 Пар.20.22–30), они осыпали израильтян и их Бога колкими ругательствами и поношениями. Моав и Аммон были вовлечены в союз народов, созданный Навуходоносором, и использованы для подчинения Иудеи во время мятежа Иоакима, что они, несомненно, сделали с большим удовольствием (4 Цар.24.2). Краткое упоминание об эфиоплянах (2.12) демонстрирует географическую широту суверенной Божественной власти (см.3.10). [814] Ассирии и ее гордой столице, Ниневии, было намечено особое наказание (2.13–15), которое было исполнено в 612 г. безжалостным союзом мидян, вавилонян и скифов (?). Следует помнить, что эти пророчества предназначались не для чужеземной аудитории, а лишь для одной Иудеи, которая часто нуждалась в напоминании о том, что хотя она исключительно принадлежит Богу, Он не принадлежит исключительно ей. Он — Бог всей земли, в конечном итоге, как Иудее, так и ее друзьям и врагам приходится считаться именно с Ним.

Обвинение Иерусалима (3.1–7) более конкретно, нежели языческих народов: великое преимущество города несло с собой и большую ответственность. Действия вождей всегда отражались на народе израильском. Теперь все обычные каналы передачи Божественной воли народу — правители, пророки, священники — были закрыты порочностью и жадностью (см. Мих. 3). Даже трагический пример северного царства не мог остановить бег Иудеи к саморазрушению. Чем больше Бог предупреждал, тем быстрее они двигались к катастрофе (Соф.3.6–7).

Переходя от гнева к восстановлению, пророк ясно показывает, что Божественное осуждение — это не только кара, но и исправление. Когда народы будут наказаны, они призовут Господа "чистыми устами" и будут искренне служить ему. Скромный, но верный остаток сохранится в Иудее, чтобы заменить тех вождей, чья гордость была их западней. Прежде всего, Бог будет обитать среди Своего народа, правдой исправляя неправды, возвеличивая убогих, спасая хромающих и собирая рассеянных (ст. 17–20) — тема очень близкая христианскому Евангелию (обратите внимание на Гимн Марии в Лк. 1.46–55). [815]

Богословские взгляды. Софония развивает тему Амоса о дне Господнем (ср. Ам.5.18–20), показывая, каким же темным будет этот день "тьмы, а не света" (ст. 18; см. также Ис.2.9-22). В поразительно свежей метафоре этот день сравнивается с пиром, на котором те, которые надеются быть гостями, становятся жертвами (1.7–8; ср. рассказ об Исааке, Быт.22.7). Это понятно. Народ Иудеи думал, что Бог отстоит их перед другими народами. Однако Его постоянной целью было отстоять во вселенском масштабе (1.18; 2.4-15) Свою Собственную праведность, хотя и дорогой для Иудеи, ее друзей и врагов ценой. [816]

Как толкователь завета, Софония видел, что суд Божий над Израилем хоть и ужасен, но не окончателен. Через восстановление остатка Его заветная любовь победит. Его восстановление — положительная, творческая сторона суда, без которого не смог бы появиться очищенный остаток. Если Божественное осуждение означает уничтожение порочных, то оно одновременно означает и защиту праведных, которые, получив очищение в страданиях, смогут чище служить Господу. [817] Следуя за Ам.3.12, Ис.4.2–3 и Мих.5.7–8, Софония рассматривает остаток как правителя над врагами Божиими (2.7), Его смиренного, честного, искреннего слугу (3.12–13)и победоносное войско, чей успех вызван верой в Господа (ст. 17), а не военным искусством.

Как и Исайя, Софония видел величие Божие и был преобразован им. Он видел, что Бог не выносит надменности и что единственная надежда для народа заключается в признании своей бренности. Гордость укоренилась в человеческой природе, и ни Иудея (2.3), Аммон, Моав (ст. 10), ни Ниневия — не исключение. Воплощение надменности — Ниневия, утверждающая: "я, и нет иного, кроме меня" (ст. 15). Такое мятежное объявление своей духовной независимости от Бога — самый страшный из грехов. Избегут Божественного гнева лишь те, кто "будут уповать на имя Господне" (3.12).

Рисуя картину Господа, со светильником осматривающего Иерусалим и находящего тех, "которые сидят на дрожжах своих", пророк делает суровое предупреждение против опасности самодовольства (1.12–13). Эти равнодушные жители вялы и безжизненны, как отстоявшееся вино (см. Иер.48.11–12). Ни их собственное плачевное состояние, ни состояние их товарищей не может вывести их из расслабления. Отказавшись как способствовать Божественному замыслу, так и препятствовать моральному разложению, они понесут наказание наравне с более активными мятежниками: "Великому делу Бога и Человечества угрожают не яростные нападки дьявола, а медлительная, всесокрушающая, ледникообразная масса тысяч и тысяч ничтожеств. Божественные дела погибают не от того, что их взрывают, а от того, что на них сидят". [818]

Об Иоиле как человеке известно еще меньше, чем о Софонии. Кроме упоминания о своем отце, Вафуиле, он ничего не говорит о себе. Большой интерес, проявляемый им к Иерусалиму, в частности, к храму (1.9, 13–14, 16; 2.14–17, 32 [МТ 3.5]; 3 [МТ 4].1, 6, 16–17), наводит на мысль, что он также был его жителем. Его акцент на священнических обрядах и религиозных праздниках поддерживает теорию, что он был храмовым пророком.