Русский инок № 13, июль, 1910

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДВИЖНИКИ

Архимандрит Иона, великий подвижник 19–20 веков

(Основатель Киево-Свято-Троицкого общежительного монастыря).

Архимандрит Иона, в мире Иоанн Мирошниченко, происходил из мещан посада Крюкова, Полтавской губ., Кременчугского уезда. Родители его — Павел и Пелагея были люди простые, но зато отличались высокою благочестивою жизнью и в таком же точно духе воспитывали и детей своих. Старший сын их Иоанн и есть великий старец-подвижник, приснопамятный Архимандрит о. Иона, в схимонахах Петр. Отец Иона был один из тех избранников Божиих, которых Бог избрал сосудами Своей благодати еще от чрева матери. На многотрудном жизненном пути, рядом со встречающимися скорбями, Всевышний, как чадолюбивый Отец, укрепляет и утешает их неоднократными благодатными явлениями. И о. Иона, подобно своему великому учителю, св. преп. Серафиму Саровскому, в течение своей долголетней жизни несколько раз сподобился явления Спасителя, Божией Матери и целого сонма святых угодников Божиих. Первое благодатное явление о. Ионе было еще в младенчестве, чем оно особенно и поразительно и, даже по понятиям современных неверов, кажущееся физически невозможным в таком раннем возрасте, но "невозможная у человек, возможна суть у Бога" и, сокрытое от премудрых — открыл Он младенцам. Как не желать, как не молиться и не просить и нам у Отца Небесного той милости, чтобы и мы, возмужалые, будучи, по слову Господа, умы мудри яко змия, и цели яко голубие, злобою же — младенчествовали, ибо таковых только и есть Царствие Небесное, которого да сподобит всех нас, боголюбивый читатель, Всемилостивый Творец Небесный!

Вот как описывает о. Иона в своих записках сие первое явление ему возлюбленного ученика Господня — св. апостола и Евангелиста Иоанна Богослова.

"Когда мне было полгода, или месяцев семь, потому что еще сидеть не мог, а мать утром рано вынесла меня на двор только что солнце взошло, — было светло, ясно и, как мню, ибо было тепло, — на травке зеленой сделала постель мне и положила против дверей и окон дома лицом к востоку; оставив меня одного, сама занялась делом внутри дома, должно быть, приготовлением пищи, варить обед. Полежавши немного, я увидел птиц: голубей и других, летающих по воздуху. И, увидя их летание, любовался их свободою. Вдруг пришла мне мысль — желание, так же летать, как и они. И вижу себя, что я сего не имею, начал жалеть и скорбеть, почему мне так не дано, чтобы я мог так же свободно летать и быть, как они. И был в скорби великой, лежа лицом кверху и все сие видя и скорбя ужасно. Мать же моя все-таки находится внутри дома, поглядывая на меня, что я ручонками и ногами моими покрывало с себя сбрасываю. Вдруг идет ко мне человек старик; борода большая, густая и длинная, седая, — с лысой головой; волосы на краях только старые и немного длинноваты; в одежде, сверху цвета мало-зеленоватого, — и под нею синеватая, исподняя одежда подпоясана, а верхняя — нет. Это был св. Апостол Иоанн Богослов. И, подошедши ко мне, он сел на земле, на травке зеленой, с правой стороны, — лицом очень приятный, и начал ласково ко мне говорить.

Сначала я на него посмотрел, но потом перестал смотреть, потому что он мешал смотреть мне на летающих птиц. И начинает он ко мне говорить:

"Почто ты смотришь, тебе нравится сие, что птицы летают? Имеют бо они от Бога данные им крылья, вот они и парят по воздуху. И тебе хотелось бы так летать свободно, как они, но ты человек естеством, и сих видимых крыл на имеешь. И тебе о сем скорбеть не советую, а проси и моли Господа Бога, создавшего тебя, люби Его, благоугождай Ему и всего себя Ему предай: верою, правдою и любовию истинно послужи Ему и в надежде, истинно уверившись, несомненно обрящешь и получишь: даст тебе криле не временные, плотские и тленные-крылья даст тебе, возносящие горе и горе, и только будешь парить. Я тебе советую сии крылья иметь и оныя желать и совершенно достигать оных.

Но я от первого взгляда на него более ни одного взгляда не показал на него. И продолжал св. Апостол.

"Крылья — Господь Бог Вседержитель и Возлюбленный Его Сын, Господь Бог Наш Иисус Христос Спаситель всех, Иже искупи Своею Его Божественною Кровию веровавших истинно в Него и предавшихся Ему, истинно и всеусердно возлюбивших Его — сим подает крылья разумные, духовные и Дух Всесвятый, Благий, и Животворящий и освящающий верных Богу, любящих Бога и благоугождающих Ему человеков. А Дух Святой есть Бог Дух Всесвятый, Благий, всеучай разума, силу, крепость, премудрость, и животворяй; о Нем бо вся живут и движутся и Дух Всесвятый всесовершает: святые духоносные Апостолы, Пророки и Священники, и невежды сущия умудряет, и вся таинства научает и незримая открывает; грядущая вся возвещает и вся яве недоведомая творит, и иная многая являет. Советую тебе сих крыл желать, искать и приобретать и иметь их совершенно".

И я к нему ни одного слова и зрения не показал, а только слушал и молчал. И опять говорит мне:

"Советую и желаю тебе сии крылья иметь, а не оныя, тленныя".

И так несколько раз он сии слова повторил, и говорит ко мне: — "Скажи мне, желаешь ли ты крылья себе иметь и оными парить и восходить горе, горе к Богу, живущему во веки веков?"

Я сказал, глядя на старца: желаю, да сии даны Богом мне будут. И он мало осклабися. — "Ты еще мало дней имаши, но слыши, и помни, и храни во вся твоя дни: Бог Сый неизменен, Бог, Сый ныне и во все нескончаемые веки, иже подает крылья: — премудрость, разум, смысл, силу и живот; Он же и рек: "Аще кто любит отца и матерь паче Мене, и аще не отречется всего своего имения, несть Мене достоин". И аще кто послушает гласа Его и возлюбит Его Единого паче всего и всех, тогда даст ему вся сия. И ты возлюби Господа Бога Твоего, создавшего тебя, а родителей твоих имей, люби, уважай, — и почитай так и всех наравне человеков, а всею любовью люби Бога; родителей твоих гораздо менее люби, но Бога всею душою, и сердцем, и умом, и ничего от земных не предпочитай паче Бога, но во всем да будет тебе Господь Бог и Его Божественная милость". И я, слыша слова, чтобы не любить родивших меня, которые жалеют, питают, ласкают и дорожат мною и утешаются, а я, напротив всего того блага родителей, должен пренебречь их и не любить их, — сие слово для меня очень горько было, тяжко и прискорбно; как можно родителей своих кровных не любить? И горестные слова его сии были ко мне.

Он не престая внушая и объясняя все мне и доводя в разъяснение и в познание мне. И по многом всем вразумлении — меня просит придти к нему на руки, и он хотел сколько раз взять меня на руки, но не соглашался я долго отказом, и говорил ему: — "как можно сие, не любить родителей, сие тяжко есть для меня, и сего сделать я не могу". По сем разными словами-доводами уговорил меня пойти на руки к нему и старец посадил меня на колени к себе, держал меня своими руками и указательным пальцем его правой руки по животу моему потянул и разрезал живот мой и его рукою правою внутрь живота пальцами перебирал и что-то там нашел, вынул оттуда какую-то вещь и бросил; и опять рукою погладил и живот мой стал такой, как и прежде".

Здесь рукопись батюшки о. Ионы оканчивается и рассказ дополняют лица, удостоившиеся подолгу при нем жить, как например, бывший его келейник о. В., который со слов батюшки о дивном сем видении рассказывает следующее: "Часто беседуя с нами, батюшка говорил: "Дети с самых пеленок так же все понимают, как и взрослые, доказательством чему служит то, что я и по сей час все прекрасно помню, как, шести месяцев, лежа на травке, любовался летающими голубями и другими птицами; как явился мне возлюбленный ученик Господень — святой Апостол и Евангелист Иоанн Богослов, как со мною святой Апостол беседовал, разрезал указательным пальцем живот, что-то оттуда вынул, после чего сказал мне: — "Теперь будешь любить Бога больше, чем родителей, а затем продолжал: ухватись за край моей одежды, держись крепко и ничего не бойся, но смело следуй за мной; на пути будет встречаться много различных преград, даже стихии вооружатся против нас; но, с Божиею помощью, мы все-таки достигнем своей цели благополучно". Не успел я, — продолжает батюшка, — ухватиться за край ризы апостола, как вдруг вижу себя не маленьким, беспомощным ребенком, — нет, я уже в возрасте возмужалого тридцатилетнего мужчины перехожу со святым Апостолом громадные незнакомые пространства. Путь наш весьма труден и полон многих бедствий. То идем мы по большим снежным сугробам, то вдруг метель или страшный рев бури оглашает неизмеримое воздушное пространство; но я, ободренный словами своего Небесного путеводителя, смело шагаю за ним, держась за его ризу. Наконец вошли мы в какой-то темный коридор. От святого Апостола исходил свет и непроницаемый мрак пред нами исчезал. В одном месте святой Богослов остановился, начертил на стене крест, и чрез раскрывшееся отверстие мы вошли в такое же темное помещение, где томился в заключении какой-то человек… Долго, долго путешествовали мы. Обошли и обители святых, видел радость подвигом добрым потрудившихся на земле… А мать в это время горевала страшно и только на двенадцатый день нашла меня на прежнем месте. Радости ее в это время не было конца, я хотел было рассказать в утешение матери, где я был, но слова мои сливались в бессвязный лепет".