История Русской Церкви. Том 2. История Русской Церкви в период совершенной зависимости ее от констан

Третья святыня, которую принес великий князь Владимир из Херсона «на благословение себе» и на освящение всем людям своим и которую отдал потом в церковь святой Богородицы Десятинную, были мощи святого Климента, папы Римского, и ученика его Фива. Мощи святого Климента перенесены к нам, без сомнения, не в целом своем составе, потому что часть их еще в 866 г. отнесена была в Рим славянскими первоучителями – святыми Кириллом и Мефодием, из которых первый и содействовал открытию их во время своего пребывания в Херсоне. Впрочем, эта часть была, вероятно, самая незначительная, а все почти тело и глава священномученика находились у нас. В XII – XIII вв. один из наших проповедников в Слове по случаю обновления Десятинной церкви, обращаясь к раке святого Климента, взывал: «Тобою рустии князии хвалятся, святители ликуют, иереи веселятся, мниси радуются, людие добродушьствуют, приходяще теплою верою к твоим христоносным костем, святыню почерьпающе... Тем же поистине всех град – славне, имея всечестное твое тело, и весело играет, хвально воспевая: якоже бо небо другое на земли истинно показася Владычня Матере церкви Божественная, в нейже поистине честное твое тело лежа, аки солнце просвещает вселенную». А о главе святого Климента упоминают летописи под 1147 г., когда Собор русских епископов поставил ею в митрополита Климента Смолятича. Где девались эти священные останки во время нашествия татарского на Киев (1240), сокрыты ли верующими под церковию или перенесены в другое место, неизвестно. Вместе с мощами святого Климента и Фива Владимир взял с собою из Херсона, по свидетельству Иакова черноризца, мощи и иных святых: это, по всей вероятности, частицы мощей, которые присланы были нашему князю с другими дарами от греческих императоров, когда он находился еще в Херсоне по крещении своем, и в то же время присланы ему от Римского папы, может быть, с приветствием по случаю обращения к христианству. Современник Владимиров Дитмар упоминает, что в 1018 г. Киевский архиепископ встречал польского короля Болеслава в монастыре святой Софии с мощами, или останками, святых.

Но кроме этих святынь, принесенных к нам из других стран. Промыслу угодно было обрадовать и утешить юную Церковь Русскую открытием святых мощей в ее собственных недрах, прославить нетлением ее собственных чад. Разумеем мощи равноапостольной княгини Ольги и святых братьев-страстотерпцев Бориса и Глеба.

Открытие первых совершилось во дни самого великого князя Владимира. По сооружении им Десятинной церкви, которую он так украсил и обогатил всякою святынею греческою. Господь внушил ему мысль перенести в эту славную церковь и тело приснопамятной бабки его Ольги, так как она была «первою проповедницею непорочной веры в России, первою предтечею русским людям к Богу и основанием благочестию». Благодатную мысль великий князь открыл тогдашнему митрополиту Киевскому Леонтию, и оба они по надлежащем совещании и рассуждении, подвизаемые Богом, решились исполнить ее с подобающим благолепием. Избран был день, совершено общественное молебствие во храме, и тогда-то великий князь и первосвятитель со всем освященным Собором, сопутствуемые боярами, старейшинами и множеством народа с иконами, крестами и свещами, при каждении фимиамом и пении псалмов, сотворили торжественное шествие к тому месту, где находилась могила блаженной Ольги. Пришедши, велели раскопать землю, открыли гроб и увидели тело святой совершенно целое, неповрежденное и нимало не изменившееся вместе с одеждою. Пораженные чудом, обливаясь слезами живейшей радости, князь и первосвятитель и многие другие спешили облобызать святые мощи, прославляли Бога, так дивно прославляющего угодников Своих. Мощи переложены были в новую раку и с величайшим торжеством при пении священных песней перенесены в церковь святой Богородицы, где положены в гроб каменный и поставлены на уготованном месте. И была в тот день радость сугубая во всех людях, и сотворили празднество преславное с учреждением светлым, и веселились душевно вместе и телесно. Это драгоценное повествование, заимствованное нами из Степенной книги, неоспоримо подтверждается в главных своих чертах известиями древнейшими. Преподобный Нестор довольно ясно выражает мысль, что нетленные мощи святой Ольги открыто почивали в его время, и дает намек, что они перенесены именно во святую Богородицу (т. е. в церковь Ее имени) в 1007 г., следовательно при святом Владимире. А черноризец Иаков не только со всею ясностию говорит: «И есть во гробе тело ея (Ольги) честное, и неразрушимо пребывает и до сих дней», но столько же ясно свидетельствует, что оно покоилось в церкви Десятинной, построенной великим князем Владимиром, в гробе малом каменном, и присовокупляет еще частное сказание, повторенное потом и в Степенной книге, что наверху этого гроба сделано было оконце, которое отверзалось само собою для всех, притекавших с верою, и давало им возможность видеть нетленное тело блаженной княгини, как бы спавшее, но не отверзалось для приходивших без веры и потому неудостоивавшихся видеть самое тело, а только гроб. То же самое читаем в двух кратких житиях святой Ольги, которые, по всей вероятности, составлены до разрушения Киева монголами, потому что оба они говорят о мощах ее как открыто еще почивающих в Десятинной церкви и видимых всеми русскими людьми. Время открытия святых мощей великой княгини Ольги Степенная книга означает приблизительно, говоря, что они по преставлении ее пребывали в земле лет яко30 (969–1000) и потом перенесены в Десятинную церковь при митрополите Леонтии (992–1008). Но намек Нестора об этом событии заставляет относить его с точностию к 1007 г. Во время нашествия татарского на Киев мощи святой Ольги были сокрыты под спудом в самой церкви, а потом, как гласит предание, вновь открыты митрополитом Петром Могилою при сооружении им на развалинах Десятинной новой небольшой церкви, где и почивали до начала XVIII в., когда вследствие несчастных обстоятельств вновь сокрыты в неизвестном месте. Естественно думать, что со времени торжественного открытия и перенесения мощей равноапостольной Ольги при великом князе Владимире установлено и праздновать память ее 11 июля, т. е. в день ее кончины.

Мощи святых страстотерпцев Бориса и Глеба открыты в царствование Ярослава. Это были два брата единоутробные, прекраснейшие и благочестивейшие из всех детей святого Владимира, посреди которых сияли они, по выражению преподобного Нестора, как две светлые звезды посреди мрака. Оставаясь по малолетству еще довольно долго при отце своем, тогда как прочие братья отправлены были на свои уделы, Борис и Глеб более и более навыкали подражать его высокому примеру и укреплялись в страхе Божием. Борис был правдив, тих, щедр, кроток, смирен, милосерд, любил читать святые книги, и особенно жития святых и мучеников, молясь Господу, чтобы сподобил его ходить по стопам их и достигнуть их жребия. Глеб, юнейший, неотлучно находился при брате, слушал чтение его день и нощь и творил многую милостыню нищим, вдовицам и сиротам. Потому-то преимущественно и любил отец этих двух детей своих, видя на них благодать Божию, и, не желая, вероятно, надолго разлучать их, связанных братскою и христианскою любовию, дал им соседственные уделы – Ростов и Муром. Но чем более любил Владимир Бориса и Глеба, тем более ненавидел их брат Святополк, не любимый отцом. Едва скончался равноапостольный князь, как Святополк, случившийся в то время в Киеве, поспешил погубить обоих этих братьев, готовя ту же участь и прочим. Посланные им из Вышгорода убийцы встретили Бориса на берегах Альты близ Переяславля, когда возвращался он с похода против печенегов, предпринятого еще по повелению отца. Была ночь под воскресенье. Борис, предуведомленный уже о приближении убийц, приказал поставить шатер свой, вошел в него и начал слезно молиться Богу и читать святые книги; потом велел пресвитеру служить заутреню, сам пел, между тем как убийцы находились уже вокруг шатра и не дерзали напасть на праведника; по окончании заутрени приобщился Святых Христовых Тайн, простился со всеми при нем бывшими слугами и возлег на одр свой. Тогда присланные от Святополка устремились в шатер, пронзили несчастного князя, избили многих отроков его, и блаженный мученик, моляся за своих убийц, после новых ударов в самое сердце предал дух свой Богу июля в 24-й день, т. е. спустя восемь дней по смерти отца. Тело Бориса тогда же было привезено в Вышгород и погребено у церкви святого Василия. Немедленно отправил Святополк клевретов своих для погубления и другого брата – Глеба. Его встретили на устье реки Смядыни близ Смоленска и, овладев судном, на котором плыл князь, принудили страшными угрозами собственного повара его зарезать своего господина. Юный Глеб, как агнец безгласный, не противился и, подобно брату Борису, моляся за убийц своих, был заклан в 5-й день сентября, в понедельник. Тело святого страстотерпца было брошено убийцами в пустыне между двумя колодами и в совершенном пренебрежении оставались до тех пор, пока Ярослав, ведший почти непрерывную брань с братоубийцею Святополком, кончательно не победил его и не начал спокойно княжить в Киеве (1019). Одним из первых дел великого князя было тогда собрать сведения, где находятся тела его избиенных братьев, и, услышав, что тело Глебово остается поверженным в пустыне, он повелел искать его. Долго искали, но не находили, и не прежде как через год (следовательно, в 1020 г.) оно найдено ловцами совершенно целым, нимало не изменившимся и не поврежденным ни от плотоядных зверей, ни от влияния стихий, хотя около пяти лет лежало без всякой защиты. С подобающею церковною честию, с крестами, свещами и курением фимиама оно было перенесено на судно, привезено в Вышгород и погребено вместе с телом Бориса у церкви святого Василия.