Руководство по истории Русской Церкви

Нельзя не упомянуть здесь о размножении в последнее время новых школ для образования духовных девиц, на которое прежде мало обращалось внимания. Начало этим школам было положено в 1843 году ведомством Императрицы Марии — первое училище за счет этого ведомства было открыто в Царском Селе; за ним стали открываться другие — в 1845 году в Солигаличе, вскоре переведенное в Ярославль, в 1853 — в Казани, в 1854 — в Иркутске, в 1860 — в Вильне и Пензе, в 1861 г. в Киеве и т. д. С 1860-х годов, с возбуждением в среде духовенства сословной самодеятельности, по епархиям начали заводиться епархиальные женские училища, содержащиеся на суммы самого епархиального духовенства. Они имеются уже в значительном большинстве епархий, служа не только к подъему образования в духовных семействах, но и к подготовке лучших учительниц для церковно-приходских школ.

Ученые труды по богословским наукам и известнейшие писатели: св. Димитрий Ростовский.

Усиление духовного образования сопровождалось усилением духовной письменности. В первое время, когда духовные школы только что заводились, вся духовная письменность, за немногими исключениями, была в руках киевских ученых. В Великороссии более всех из них пришелся по душе св. Димитрий Ростовский. Он был родом из киевских пределов, родился в 1651 г. в благочестивой семье казацкого сотника Саввы Туптала, учился в киевской академии, впрочем только до риторики включительно; в 18 лет постригся в Киеве в монашество и, поселившись в Чернигове, вскоре прославился как отличный народный проповедник; затем, по приглашениям, он служил проповедником в разных монастырях в Вильне, Слуцке и в Батурине; с 1684 г. он жил в самом Киеве, трудясь над составлением своих Четьих миней. Это бессмертное произведение, стоившее ему 20 лет усиленного труда (первая четверть вышла в 1689 г., вторая — в 1695 г., третья — в 1700 г., последняя — в 1705 г.), доставило русскому благочестию неистощимый источник спасительного чтения, а автору дало такую всероссийскую известность, какой никто из церковных писателей не имел ни до, ни после него. За Четьи минеями второе место в числе его произведений занимают его проповеди, отличающиеся благочестивой задушевностью и замечательно изящным и вместе с тем народным церковнославянским языком. В 1701 г. Петр вызвал его из Малороссии и назначил митрополитом в Ростов. Кроме проповедничества, он должен был заняться здесь полемикой против раскола и написал «Рассуждение об образе Божием в человеке» и «Розыск о брынской вере». Из исторических трудов его, кроме Четьих миней, известны «Руно орошенное», — сказание о чудесах от Черниговской иконы Богоматери, «Летопись от начала миробытия» — свод библейской истории с гражданской, «Летописание» царей и патриархов, Каталог российских митрополитов, «Диариуш» — дневник за 1681-1703 гг. По богословию он написал «Вопросы и ответы о вере» и «Зерцало православного исповедания». Благочестивая и полная христианской любви душа святителя любила изливаться в обширной переписке с друзьями и в духовной поэзии молитвенных размышлений, псальм, кант и мистерий, за которые церковь величает его духовною цевницею. Святитель скончался 28 октября 1709 г., а 21 сентября 1752 г. последовало открытие его мощей. В 1757 г. эти дни установлено праздновать во всей Русской церкви.

Более полными представителями главных направлений русского богословия времени Петра были Стефан Яворский и Феофан Прокопович. Первый был представителем старого латино-схоластического типа богословов киевской школы, учившихся по Фоме Аквинату и Беллярмину. Люди реформы, тронутые протестантским духом, даже прямо обвиняли его в наклонности к католичеству и в папежском духе. Полным выражением его богословского направления может служить его «Камень веры» — сочинение вполне православное, но действительно не чуждое некоторых увлечений его латинскими образцами как по внешней форме, так и по некоторым оттенкам в самых взглядах на разные вопросы, например, на отношения между церковью и государством, на пределы религиозной терпимости, на церковную обрядность, религиозные предания и сказания и т. п. Теми же увлечениями объясняется и самая горячность его полемики против протестантства. Даже его противо раскольническое сочинение «О знамениях пришествия антихриста» было составлено по сочинению латинского богослова Мальвенды и далеко не подходило к нашим раскольническим толкам об антихристе. В проповедях он был типическим представителем старого польско-киевского риторства и только сильный природный талант выручал его от странных крайностей этой риторической школы. Современники говорят, что силой своего слова он мог заставить слушателей и плакать, и смеяться, но живого отношения к эпохе у него мало заметно; держась более на отвлеченной высоте общих риторских сравнений, подобий и нравственных сентенций, он редко схватывал настоящие, живые черты петровской реформы и современных людей и нравов.

Феофан, напротив, был богословом-новатором и в догматике, и в проповедничестве, горячим врагом и схоластики с риторством, и латинства, почитателем преимущественно протестантских богословов. Богословская полемика его направлена вся против католичества, за исключением только немногих трудов против протестантства, написанных еще в Киеве, каковы «Апология» киевским мощам и ответы на вопросы лютеранских богословов Печерскому монаху Михаилу Шию. Как Стефана подозревали в папежском духе, так Феофана, напротив, прямо обвиняли в протестантстве. Кроме известного доноса на него царю в 1718 г. против одного его сочинения (1712 г.): «Об иге неудобоносимом», где была проведена мысль об оправдании верою без дела закона, Феофилакт Лопатинский написал сильное сочинение: «Об иге Господнем благом». Обвинять его в неправославии было, впрочем, также несправедливо, как и Стефана. Влияние протестантских образцов выражалось у него лишь в очень тонких и неуловимых оттенках рассуждений, которые при нападениях на чистоту его православия он каждый раз свободно и легко объяснял в чисто православном духе. Оттенки эти проявлялись, например, в его излишне резкой полемике против обрядового ханжества, упования на одни внешние средства ко спасению и дела внешнего закона, против суеверных преданий старины, отвержение которых его обвинители объясняли тем, что он по-лютерански верит в одно Св. Писание и отвергает Св. Предание, против ложных чудес и народных суеверий относительно чудотворных икон и св. мощей и т. д. К обвинениям такого рода он сам подавал повод слишком резким и сатирическим языком своих произведений. Писал он очень много и большей частью по поручению и мыслям самого царя. Кроме Регламента, он написал трактаты о начале патриаршества в церкви, об оставлении в России возношения имени патриаршего при богослужении, «О понтифексах и о том, могут ли христианские государи и в каком разуме нарещись епископы», «Объявление о монашестве» 1724 г., несколько увещаний к раскольникам, о браках с иноверцами, о достоинстве поливательного крещения, «Первое учение отроком» (Букварь), «О блаженствах против ханжей», родословную роспись князей и царей, трактат об Амазонках, повесть о Кирилле и Мефодии, исследование о мифологии для перевода Аполлодоровой библиотеки о богах, предисловие к Морскому регламенту, «Правду воли монаршей» о наследии престола. Не говорим об его киевских лекциях по богословию в 7 больших трактатах, изданных уже при Екатерине II. После смерти Петра он описал его кончину, составил описание кончины Петра II и восшествия на престол императрицы Анны, написал «Христианское наставление младому отроку», два религиозных разговора, «Наставление священнику о необычайном падении духовного сына», рассуждение о безбожии, апологию книги Песнь Песней, «Показание великого антихриста», которого он видел в папе. Проповеди его все имели практический, жизненный характер и самым близким образом касались современных событий и животрепещущих вопросов; постоянно впадая в публицистический и обличительный тон, он доказывал в них важность разных действий правительства, пользу современных войн, необходимость сношений с другими народами, уничтожения национальной замкнутости, пользу просвещения, вред суеверий, религиозных обманов, расколов и пр.