Лекции по посланию к Галатам

Итак, давайте учиться отделять Христа как можно более тщательно от всех дел, будь то дела благие или порочные, от всех законов, будь то законы божественные или человеческие, и от всех потревоженных сердец. Ибо Христос не имеет к этому всему никакого отношения. Конечно же, Он имеет отношение к скорбящим сердцам, но Он не тревожит их еще более, а восстанавливает и утешает их после того, как они были встревожены. Посему если Христос предстает перед нами в облике гневного Судьи или Законодателя, требующего отчета о том, как мы живем, то мы должны знать наверняка, что на самом деле перед нами не Христос, а дьявол. Ибо Писание представляет Христа Умилостивителем, Посредником и Утешителем. Вот кем Он всегда является. Он не может быть неверен Своей сути. Итак, когда дьявол принимает облик Христа и атакует нас, заявляя: “Мое Слово обязывает тебя делать это, а ты этого не исполнил. Мое Слово запрещает тебе поступать так, а ты так поступил. И ты должен знать, что я взыщу с тебя сполна за все” — это не должно нас волновать нисколько. Нам следует тогда рассуждать следующим образом: “Христос не желает повергать сердца в отчаянье. Он не прибавляет скорбей тем, кто уже скорбит. ‘Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит...’ (Ис.42:3). С теми, кто груб, Он говорит грубо, но тех, кто в страхе, Он призывает самыми сладкозвучными словами: ‘Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные...’ (Мат.11:28); ‘Я пришел призвать не праведников, но грешников...’ (Мат.9:13); ‘Дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои’ (Мат.9:2); ‘Мужайтесь: Я победил мир’ (Иоан.16:33); ‘Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее’ (Лук.19:10)”. Таким образом, нам следует быть начеку, чтобы не оказаться введенными в заблуждение потрясающим коварством и бесчисленными уловками сатаны, которыми он толкает нас к ошибочному представлению о нашем Утешителе и Спасителе, как о проклинающем судье, а в результате — к утрате нами истинного Христа за маскою лжехриста, то есть дьявола, и к потере нами Его благословений. Здесь сказано вполне достаточно о личных искушениях и о том, как с ними поступать.

3. Еще свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон.

Когда Павел говорит, что Христос бесполезен для принимающих обрезание — это достаточно веский довод. Но и выдвигаемый далее аргумент, когда он говорит, что принимающие обрезание обязаны исполнить весь Закон, также не меньше первого. Он столь серьезно относится к этим словам, что подтверждает их клятвою: “Свидетельствую...” — то есть: “Клянусь всем святым”. Эти слова могут быть истолкованы двояко — в отрицательном и в положительном смысле. В отрицательном смысле они означают:

“Я свидетельствую всякому человеку, принимающему обрезание, что он — должник всего Закона и обязан соблюдать его целиком. То есть даже в самом акте обрезания он не получает обрезания, и даже исполнением Закона он не исполняет его, но нарушает”. Это кажется мне простым и истинным значением слов Павла, записанных в данном фрагменте. Далее (см.6:13) он объясняет это сам, говоря: “Ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона...” — как он делает и ранее (см.3:10): “А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою”. Он как бы говорит: “Даже если вы принимаете обрезание, это не означает, что вы праведны и свободны от Закона. Но самим этим действием вы связали себя, поработив себя Законом. Самою попыткою удовлетворить Закон и освободиться от него вы погрузили себя еще сильнее под его иго, и теперь он [Закон] имеет еще больше прав обвинять и порицать вас. Это движение задом наперед, это похоже на стремление отмыть грязь грязью!”

То, что я, основываясь на словах Павла, говорю здесь, испытано мною на собственном опыте в монастыре — это сказано обо мне самом и о других. Я видел многих, кто старался изо всех сил, кто из лучших побуждений делал все возможное, чтобы умиротворить свою совесть. Они носили власяницы, они постились, они молились, они мучили и терзали свои тела различными упражнениями столь сурово и безжалостно, что и сталь не выдержала бы этого. И все же чем больше усилий они прилагали, тем страшнее становились их ужасы и терзания. Когда же приближался их смертный час, ими овладевал такой трепет, что я видел многих приговоренных к смерти убийц, умиравших с большею твердостью и спокойствием, чем эти люди, прожившие столь святую жизнь.

Это несомненно, что соблюдающие Закон не соблюдают его. Чем больше люди пытаются удовлетворить Закон, тем сильнее они нарушают его. Чем больше кто-то стремится успокоить свою совесть собственною праведностью, тем более беспокойною он делает ее. Будучи монахом, я старался изо всех сил жить согласно требованиям монашеского устава. Я непрестанно исповедовался, перечисляя все свои грехи, всегда сокрушаясь при этом. Я часто приходил на исповедь и старательно исполнял назначенные мне епитимьи. Тем не менее моя совесть никогда не могла достичь уверенности, но всегда пребывала в сомнениях и говорила: “Ты не сделал это как следует. Ты сокрушался недостаточно. Ты упустил это во время исповеди”. И чем дольше я пытался исцелить свою неуверенную, немощную и обеспокоенную совесть человеческими обрядами, тем более неуверенною, немощною и обеспокоенною я делал ее. Таким образом, соблюдая человеческие традиции, я нарушал их еще больше. И придерживаясь праведности монашеского ордена, я никогда не мог достичь ее. Ибо, как говорит Павел, совесть не может обрести мира делами Закона, а уж тем более человеческими обрядами, без обетования и Благовестия о Христе.

Таким образом, те, кто хотят быть оправданы и оживотворены Законом, еще больше отпадают от праведности и жизни, чем [от них отпадают] мытари, грешники и проститутки. Эти последние не могут полагаться на собственные дела, которые таковы, что они не могут надеяться на обретение благодати и прощения грехов посредством этих дел. Ибо если праведность Закона и совершенные по Закону дела не оправдывают, то тем более не оправдывают грехи, совершенные против Закона. Посему такие люди в данном отношении находятся в более выгодном положении, чем самоправедные. Ибо они не имеют упования на свои собственные дела, а упование это хотя и не полностью уничтожает веру во Христа, все же препятствует ей весьма существенно. Самоправедные же люди, которые внешне воздерживаются от грехов и вроде бы — если смотреть со стороны — ведут непорочную и святую жизнь, не в состоянии избежать самонадеянного упования на собственную праведность, которая просто не может сосуществовать с верою во Христа. Посему они находятся в еще более скверном и невыгодном положении, чем мытари и проститутки, которые не предлагают свои добрые дела гневающемуся Богу в обмен на вечную жизнь, как делают самоправедники, поскольку им нечего предложить, но они просто умоляют о прощении своих грехов ради Христа.

Итак, всякий, кто исполняет Закон, желая оправдаться им, обязан соблюдать весь Закон целиком и полностью. То есть он не исполнил ни одной буквы Закона. Закон был дан не для того, чтобы оправдывать — он должен выявлять грех, наводить на человека страх, обвинять и порицать. Итак, чем больше кто-то заботится о своей совести при помощи Закона и дел, тем в большую неопределенность и в большее беспокойство он ее [свою совесть] повергает. Спросите всех монахов, которые искренне трудились, пытаясь обрести мир в сердце своими обрядами,— могут ли они сказать твердо и определенно, что их образ жизни угоден Богу и что они обрели благодать пред Богом благодаря своему образу жизни. Если они согласятся признать истину, то мы услышим такой ответ: “Я действительно живу непорочною жизнью и усердно соблюдаю устав своего монашеского ордена. Но я не могу сказать наверняка — угодна ли эта моя покорность Богу”.

В “Житиях отцов” содержится повествование об Арсении. Я уже упоминал о нем ранее . Хотя Арсений на протяжении длительного времени жил в величайшей святости и самоотвержении, он все же впал в величайший страх и глубокую печаль, почувствовав приближение смерти. Когда его спросили, почему он боится смерти, прожив всю свою жизнь в святости и постоянно служа Богу, он ответил, что он действительно жил непорочно, если судить об этом с позиции людей, однако суды Божии отличны от судов человеческих. Своею святостью и аскетизмом этот человек не достиг ничего, кроме страха перед смертью. Если он был спасен, то он неизбежно отбросил всю свою праведность и уповал бы только на милосердие Божие, говоря: “Я верую во Иисуса Христа, Господа нашего, пострадавшего, распятого и умершего за мои грехи”.