Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии

Это и было сущностью «показаний» против меня. Свидетели ушли.

Тогда правовой комитет начал спрашивать меня о моем отношении к материалу «Сторожевой башни» за 15 сентября 1981 года. Я спросил, почему они не хотели дождаться, пока я получу ответ на свой запрос в Руководящий совет, написанный 5 ноября. Председатель Теотис Френч положил руку на номер «Сторожевой башни» за 15 сентября и сказал: «Вот весь авторитет, который нам нужен».

Я спросил, неужели они не чувствовали бы себя более уверенно, если бы их точка зрения была подтверждена Руководящим советом. Он повторил, что «им приходилось руководствоваться тем, что опубликовано и что «в любом случае, они позвонили в Бруклин по этому вопросу». О подобном звонке я слышал впервые. Очевидно, поэтому два дня назад, когда я говорил с председателем комиссии старейшиной Френчем по телефону, он сказал, что совет старейшин «не считает необходимым» ждать, пока Руководящий совет ответит на мое письмо! Они следовали тому же секретному образу действий, которого ранее придерживался Председательский комитет, и, по — видимому, вообще не считали нужным сообщать мне о том, что уже позвонили в бруклинскую штаб — квартиру.

Я спросил, говорили ли они с кем — нибудь из Руководящего совета. Нет, они говорили с членом отдела служения. И что же им сказали? По словам Френча, им ответили: «Ничего не изменилось, и вы можете продолжать».

Френч полагал, что «Общество внимательно изучило свою прежнюю позицию [в «Сторожевой башне» за 1974 год] и теперь собирается сделать все так, как было раньше» (по существу, именно так выразился у меня дома районный надзиратель Боннер). Теотис продолжал говорить о том, что «Сторожевая башня» помогает увидеть, где «провести границу» в подобных вопросах. Старейшина Эдгар Брайант добавил: «Мы все стремимся придерживаться того, что требует «Сторожевая башня».

До этого момента ни один из них не упомянул Библии. Я подчеркнул, что руководствуюсь именно ею. На каком библейском основании я должен считать Питера Грегерсона человеком, с которым нельзя даже есть вместе?

Старейшина Джонсон обратился к 1 Коринфянам 5, прочитал несколько стихов, заколебался и остановился, не зная, как применить эту информацию. Я спросил каждого члена комиссии отдельно, может ли он сам сказать, что искренне считает Питера Грегерсона человеком, описанным в этих стихах, включая слова Иоанна об «антихристах». Теотис Френч с некоторой горячностью ответил, что «не их дело судить человека», что он «не знает всего про Питера Грегерсона, чтобы выносить такое суждение». Я спросил их, как же тогда они могут просить меня вынести такое суждение и им руководствоваться, если сами не хотят этого делать.

Его ответ прозвучал так: «Мы пришли сюда не для того, чтобы вы нас учили, брат Френц». Я уверил его, что нахожусь здесь не для того, чтобы их «учить»; но что речь идет о всей моей христианский жизни, которую поставили под сомнение, и я считаю, что имею право изложить свое мнение. Ни Эдгар Брайант, ни Лэрри Джонсон не желали ясно высказаться о том, как они относятся к Питеру Грегерсону, обед вместе с которым рассматривался теперь как преступление.

Тогда председатель сказал, что не видит смысла в дальнейшем обсуждении. Позвали Тома Грегерсона, чтобы спросить, нет ли у него свидетельства. Он спросил, какое воздействие окажет политика «Сторожевой башни» на Свидетелей, работающих в его компании, которым, возможно, придется время от времени ездить по делам и обедать вместе с человеком, вышедшим из организации. Лэрри Джонсон сказал, что они здесь не для того, чтобы отвечать на этот вопрос, что его можно задать в другое время [233]. Том ответил, что уже задавал его, спрашивал районного надзирателя, а ответа все нет. Не получил он ответа и сейчас, заседание было закрыто, и мы уехали. Правовой комитет остался, чтобы обсудить «свидетельства».

Приблизительно неделю спустя позвонил Лэрри Джонсон и сообщил мне, что правовой комитет принял решение о лишении общения. С момента этого звонка у меня было семь дней, чтобы подать апелляцию по этому постановлению.

Я написал им довольно длинное письмо, письмо — апелляцию. Я знал: что бы мне ни хотелось сказать, лучше всего это изложить в письменном виде. Произнесенные слова без труда можно изменить, исказить или просто забыть; написанное остается, и его не так легко сбросить со счетов. На предыдущем слушании атмосфера была очень нездоровой; и на апелляционном слушании вероятность спокойного, рассудительного обсуждения, основанного на Библии, была весьма невелика.

В письме я обратил их внимание на опубликованное указание Общества о том, что старейшины должны «тщательно взвешивать дела», не искать «жестких правил и указаний», но «рассуждать в духе принципов»; они должны быть уверены, что «решение прочно основано на Слове Бога», обязаны «отдавать значительное время и усилия в стремлении достичь сердца человека», «обсудить соответствующие отрывки Писания и увериться, что человек (обвиняемый) их понимает». Вот что говорилось на словах; но на деле происходило нечто совершенно другое (и все это было известно тем, кто отвечал за публикацию приведенных указаний). Сущность моей позиции можно, пожалуй, подытожить следующими словами:

Может быть, скажут, что я не выразил раскаяния в том, что обедал с Питером Грегерсоном. Но для этого мне нужно, во — первых, увериться, что этот поступок является грехом перед Богом. Единственное средство убедить меня в этом должно по справедливости исходить из Слова Бога, которое одно является богодухновенным и несомненно надежным (2 Тимофею 3:16–17). Согласно Писанию, я считаю, что преданность Богу и его Слову наиболее важна и превосходит всякую другую преданность любого характера (Деяния 4:19–20; 5:29). Во — вторых, я полагаю, что ни я, ни другой человек или группа людей не может ничего добавлять к Слову под страхом «оказаться лжецами» или даже навлечь на себя наказание свыше (Притчи 30:5–6; Откровение 22:18–19). Я не могу слишком легко относиться к этим библейским предупреждениям, которые наставляют о том, что нельзя судить других людей. Во мне живет здоровый страх самому стать законодателем (или побудить к этому другого человека или группу людей), и я чувствую, что право судить предоставлено только Слову Бога. Для этого мне нужно убедиться, что я не следую некоему человеческому стандарту, который выдается за заповедь Бога, а на самом деле является небогодухновенным, не имеющим поддержки Слова Бога. Я не хочу нести вину за самонадеянность и дерзость в осуждении того, кого не осудил сам Бог в своем Слове (Римлянам 14:4, 10–12; Иакова 4:11–12; также Комментарий к Посланию Иакова, сс. 161–168).

Я уверяю вас: если вы поможете мне увидеть из Писания, что есть с Питером Грегерсоном — грех, я в смирении покаюсь в этом грехе перед Богом. Те, кто до сих пор со мной беседовал, этого не сделали, но в качестве своего «авторитета» (термин, использованный председателем комитета) цитировали упомянутый выше журнал. Я полагаю, что авторитет и власть в христианском собрании должны исходить из Слова Бога и прочно на нем основываться. В Притчах 17:15 утверждается, что «оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного — оба мерзость пред Господом». У меня нет желания быть мерзостью перед Богом, и поэтому данный вопрос меня очень беспокоит.

Я завершил письмо, еще раз попросив исполнить мою просьбу подождать ответа Руководящего совета на письмо за 5 ноября [234].

К этому моменту я, однако, почти не сомневался, что Руководящий совет не собирается отвечать на мое письмо. Прошел уже месяц, они прекрасно знали о моих обстоятельствах, знали, как важно мне было получить от них какой — либо ответ. Из собственного опыта работы в Руководящем совете я знал, что, предпочитая держаться на заднем плане, они, тем не менее, были определенно осведомлены о развитии всех событий. Отдел служения должен был передавать информацию дальше, в свою очередь получая сведения от районного надзирателя. И действия, и выражения местных старейшин показывали, что всем происходящим управлял центр власти через районного надзирателя. Центр власти — Руководящий совет — готов был поддерживать связь с моими судьями через отдел служения, но не желал отвечать на мой запрос в его адрес, не желал даже подтвердить, что получил этот запрос.