Сборник статей Иоанна Шаховского

Миряние. Но это всякий христианин может иметь – «трепет!".

Священноинок. Конечно всякий может быть монахом – в своем сердце. Это мы видим совершенно ясно в житиях святых, в церковной истории и вокруг себя в мире. Пророк и царь Давид не одну жену имел, а был монахом: имел трепет, да еще такой, что стал самым излюбленным учителем пустынников, великим старцем всего монашества. «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое!» – вот монашество. «Не умолкну ради Сиона и ради Иерусалима не успокоюсь» – вот оно иночество Небесного Единого Монастыря – Иерусалима, только образом которого являются все земные монастыри. Апостол Петр имел жену, а был иноком: «Господи, Ты все знаешь. Ты знаешь, что я люблю Тебя!» Апостол Павел – столп иночества, давший завет иночеству, читаемый всегда на постриге, слова из главы 6-й Послания к Ефесянам, как клич борьбы за святую трепетность отданного Богу сердца. Какое чудное это дело – иночество! Какое прекрасное, светлое: ответ, пред лицом всего видимого и невидимого мира, на зов Бога: «Будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершен есть». Ответ, да еще – на всю жизнь… Какой это вызов миру, и прежде всего так называемому «христианскому», но в жизни твердящему, что заповеди Евангелия «нежизненны», «слишком высоки» или «неприложимы» «вполне» к жизни. Какой стыд христианам, так говорящим и так думающим! Они этим зачеркивают все Евангелие и кощунственно делают «нежизненным» Того, Кто есть сама Воплощенная Жизнь и источник всякой жизни. Такие христиане, именно, не имеют в себе трепета. Они не трепещут, когда раскрывают Евангелие или лобызают Св. Крест Господень, или Икону Носителя жизни Иерусалима Небесного. Они не трепещут на молитве, не трепещут, видя около себя соблазн и возможность загрязниться навеки. Загрязняясь, грязнясь, они не трепещут в зрении оком сердца, окрест себя, великой святости Святого Святых, коему открыт каждый изворот нашей мысли, каждое движение нашего сердца. Трепетность перед Богом – красная нить Духа Святого, проходящая по морям, пустыням, городам, селам и лесам, связывающая сердца Подлинной Христовой Православной Церкви на земле в один невидимый, но согласный хор любви к Творцу. В этом хоре меж голосом истинного «инока» и истинного «христианина» лишь то различие, что инок пред всею земною Церковью свидетельствует свое послушание Евангелию, а христианин лишь в тайном покаянии своем. Внешне же, в делах своих, оба должны свидетельствовать одинаково. Да и понятно это, конечно: разве у нас два Евангелия, два христианства? Подлинное христианство – Святая Православная Церковь – Едина. Много имеет форм, уставов и одежд для людей своих, но слово ЕЕ – к единому сердцу человеческому. Обителей много у Церкви, но Одно Царство. Все души разнятся друг от друга лицами (ибо лицо – неповторимый образ души!), но все изошли от Бога они и к Нему на Суд идут… Один Закон, одна Любовь, одно Царство, Един Царь… И один трепет в сердце: трепет веры видящей, надежды кроткой, разума, ясности, ведения и силы… Один Закон, одна Любовь.

Миряние. Но как определить, кто имеет «трепет» и кто не имеет его?

Священноинок. Этого определить нельзя. Это определит Суд Божий. Суд будет идти точно по Евангелию. По ясным словам Евангелия мы вперед можем увидеть, за что мы можем быть осуждены и как можем быть помилованы любовью милующей.

Миряние. Но как же – помилованы?…

Священноинок. Думаю, что помилование наше, наша жизнь вечная – в этом трепете благоговеинства пред Творцом. Страх согрешить, оскорбить высочайшую Любовь. Даже самый малый трепет – зернышко духа, если не плод, то зернышко второго рождения, о котором Спаситель говорил с Никодимом и без которого никто не войдет в Царство Божие. Трепет любви к Божьему свету есть признак одежды брачной, без которой никто не войдет в Царство.

Миряние. Мне что-то все же странно, что вы говорите… Ведь монашество есть нечто «выделенное» из христианства.

Священноинок. Простите, не согласен. Не выделенное, но подчеркнутое. Монашество есть, собственно, «православное христианство». Почему мы именуемся «православными» христианами? Да потому же, почему монахи именуются монахами. Христианство расплылось по миру, явилась потребность, необходимость его выявить, как бы вновь проблаговествовать, уже не язычникам, но уснувшим христианам. Если бы все православили Бога, не надо бы нам называться православными; если бы все христиане благоговеинствовали пред Богом, не нужно было бы выходить из их среды и подчеркивать этот уход. Что такое, действительно, «православие»? Это – точное соответствие устроения жизни и веры новому Завету человека с Творцом – Евангельскому Откровению. Общение с Церковью святых, молитва за Церковь не очистившихся на земле людей – это все откровение, точно и явно соответствующее нашему общему родству душ человеческой семьи, нашей органической связанности единством творения. Эту связанность мы должны предельно ощутить и узнать. Она открыта нам в Евангелии и задана как урок временной жизни. Обеты монашества есть общий знаменатель всех христиан. Выделяя себя из «христианства», монахи связывают это «христианство» с Небесной Церковью.

Миряние. Действительно, можно понять монашество как ощущение этого единства Церкви… но все же немного смущает это подчеркивание «особого» пути, «иного» – «иноческого».

Священноинок. Вы сейчас высказали очень глубокую мысль, что монашество есть как бы «иной путь» и, вместе с тем, истинное ощущение единства Церкви. Вот это и есть широта узкого евангельского пути. Конечно, иночество есть ощущение единства во Христе, и, конечно, оно есть особый путь. Но особый, конечно, не от христианства, но от обмирщенного, обессолившегося, так называемого «христианства». С первых же веков земной истории Церкви истинные христиане, не мирящиеся с неправдой и лицемерием, стали уклоняться от средней церковной среды верующих: одни в настоящее иночество, другие в ложное иночество, в ложное ревнование о правде, в раскол, в сектантство. Так и продолжается доселе. Конечно, сейчас обстановка еще более усложнилась: в само иночество проник тот самый «мир сей», от которого оно бежало. Монашество в истории не избегло участи христианства. Оно по стопам «христианства» стало обладать миром и даже служить ему гораздо более утонченно, дружа с богатством мира, с его «сильными» и знатными, ходя в звездах и орденах, при пустоте молитвы и отсутствии любви и милосердия. Широкие рукава рясы сделались фарисейским воскрыльем. И чистые души стали с таким же омерзением отшатываться от такого монашества, как отшатываться от мира сего, стремясь к евангельской чистоте и простоте.

Миряние. Это очень справедливо, что вы говорите. Сам я, окаянный Миряние, но не мог без горечи и негодования смотреть на прейскурант (иначе не могу сказать) молитв одной современной нам иноческой обители, которая упростила обращение к жертвователям, дав денежную расценку разным срокам молитв, которые, конечно, в силу одного этого, не только ничего не стоили, но являлись мерзостью в очах Божьих. Простите, что я говорю так прямо.

Священноинок. Вы говорите соответственно Духу Евангелия, и потому эти слова ваши гораздо более иноческие, чем молитвы тех иноков. Надо всем ревновать о правде Христовой. не защищая ее в мире, мы не защитим ее в себе. Истинно, таксировать молитву – это хулить Духа Божия. А этот грех не прощается… И это параллельно упадку монашеской жизни начало восстанавливаться «белое монашество» (вот из таких порывов, каким вы в душе своей обличили монахов-сребролюбцев!) – белое, первовековое, мученическое в мире христианство, подлинное ученичество Христово. Перед всяким горящим сердцем, тоскующим по жизни небесной, теперь открываются три пути: путь черного иночества, облечения себя в одежду внешнего отделения от мира сего; путь белого иночества – облечения своего лишь сердца в одежду этого отделения, при формах жизни всех людей, и, наконец, третий путь – откол, отделение от единства церкви под тем или иным предлогом, – путь меньшей духовной любви к братьям, а значит, и к Богу. Это я говорю о «сектантах». И для чего отделяться? Хочешь гореть любовью к Богу, выбирай любой путь: белого или черного иночества… Сам Господь, Владыка наш, в Собственном Образе Своем Святейшем, оставил верным Своим эти пути. Он Сам совместил их в Себе, будучи Назореем-Странником в мире сем, принимавшим вино и евшим все, что едят все, – все дела рук своих. Апостолы уже были чистые белые иноки: и апостол Петр с женой, и апостол Павел – без жены.