Дневники 1870-1911 гг.

— Есть ли между вами могущие петь молебен?

— Нет, — ответили.

— В таком случае и священник, и пение будут японские.

— Для нас это — все равно, Господь Бог не положил различие в языке для молитвы.

Да наградит Господь Своею Благодатию такое истинно православное суждение!

23 января (5 февраля) 1901. Вторник

Умер Фукузава, редактор «Дзидзи Симпоо», основатель училища в Мита, автор многого отчасти полезного, ибо был рев-нитель европейской цивилизации, отчасти вредного, ибо был проповедник европейского новейшего атеизма, который, благо-даря его бойкому перу, внедрен во многие-многие души, до безвозвратной погибели их, вероятно.

28 января (10 февраля) 1901. Воскресенье

За Литургией, вместе с здешним Военным Агентом, полковником Ванновским, был «Военный Агент в Берлине, князь Па-вел Николаевич Енгалычев». Он был в свите графа Вальдерзее, Главнокомандующего союзных войск в Китае, и ныне возвращается в Европу, к своему месту. К берлинскому отцу протоиерею Алексею Петровичу Мальцеву я отправил с ним книжку наших Соборных протоколов прошлого года. По желанию князя показал ему наши школы. Говорил он между прочим:

— Синод издал странное распоряжение — не отпевать графа Льва Толстого, когда он умрет.

— Откуда Вы взяли это?

— Из американских газет.

— Но как же может знать Синод, что Толстой непременно умрет, не покаявшись? А если он умрет христианином, как же не отпеть его? Газетная утка эта — злонамеренная клевета на Синод, бьющая на возбуждение вящей симпатии к Толстому, в видах пропаганды его злостной ереси. Было вот что — Петербургский Митрополит призвал петербургских благочинных и конфиденциально сказал им: «На случай смерти графа Толстого предупреждаю — без особого разрешения на то не служить панихиду». Распоряжение весьма благоразумное — если Толстой умрет не- покаявшимся врагом Православной Христианской Веры, то навязывать ему церковные молитвы было бы кощунством; Церкви остается только молча поручить его Милосердию Божию, как и всех язычников и врагов Божиих...

31 января (17 февраля) 1901. Среда

Отец Алексей Савабе приходит сообщить, что Петр Маено, из служащих у него катехизаторов, уходит с церковной службы. Этот был когда-то до того дурным по поведению, что отец прогнал его из дома; поступил, по убеждению какого-то христианина, в Катехизаторскую школу, исправился, хорошо учился и сделался проповедником. Но вот, потому что сделался годным на дело, мир и отбирает его себе — уходит, чтобы зарабатывать больше денег, чем сколько дает церковная служба. Лишь только вышел от меня отец Савабе, приходит смотритель Семинарии Иван Акимович Сенума и сообщает, что трое семинаристов бежали из школы, — в светские заведения куда-то поступают (без сомнения, тоже, чтобы добиться со временем более доходной службы, чем церковная). В сущности не жаль никого; Маено все же был плохой катехизатор; из троих учеников один был несколько способный, два — совсем бездарные, так что, если бы вздумали обратно проситься в школу, ни за что не будут приняты; и хорошо, что ушли с хлебов Миссии, которая едва ли когда-либо ими могла бы воспользоваться. Самый дрянной народ поступает в миссийские школы — большею частью отброс других школ; потому если и уходят — не беда. Жалкое положение вообще духовных школ ныне, не наших только, а всех Миссий. Кажется, отлив дошел до последней черты; если течение пойдет еще вниз, то значит, и отброса не будет; школьные здания опустеют. Что ж, если и это будет, — пусть! Не от нас это зависит, значит, не нам и печалиться. Но печально положение Японии. Материализм до того обуял ее, что если не пойдет на прилив, она в скота обратится со всей своей наружной цивилизацией, — и упадет духовно, ослабеет нравственно, огрубеет в чувственности и расшатается, расхлябается физически. Но едва ли это будет! Кажется, Господь не для того начал будить ее; возникнут и возобладают мало-помалу и более благородные стремления, скажется и человеческое достоинство в японском народе также, ныне мнящим себя скотским исчадием, и потому никнущим долу щипать знатную пажить и больше ничего не хотящим. Быть может, из Семинарии менее бежали бы, если бы штат учащих был более благонастроен. Ныне там четыре кандидата богословия, но ни одного истинно усердного к Церкви; все служат, чтобы получать жалованье; Бог весть, устояли бы и они, если бы где на стороне могли получить больше — и особенно если бы гораздо больше. Прочие учителя — язычники. Языческая литература вливается в Семинарию; более, чем языческая, — атеистическая. Сенума постоянно требовал, чтобы в семинарскую библиотеку покупаемы были все новейшие хорошие сочинения по всем отраслям, также чтобы выписываемы были педагогические журналы. Тщетно я говорил, что все это проникнуто нынешним модным атеизмом, утилитаризмом, эволюционизмом и прочим. Ныне он тоже просил денег на дальнейшую педагогическую литературу. Но на мои резоны, что пора перестать отравлять учеников атеизмом, иначе и все разбегутся из Семинарии, склонился наконец и он и не стал настаивать на выдаче денег. Вообще, плохое нравственное состояние Семинарии ныне! И если оно не улучшится, то, пожалуй, и хорошие ученики будут портиться у нас.

года, есть статья «Международная Миссионерская Конференция студентов в Лондоне», где протестантство гремит и трещит. Решено на ней — непременно весь мир просветить Христианством в течение жизни и деятельности нынешнего поколения. К числу языческих стран, которые решено просветить, причислена и Россия с Грецией. Гласит статья: «Конференция разделилась на восемь секций, обсуждавших миссионерское положение указанной каждой из них языческой страны. Эти восемь секций — африканская, китайская, индийская, японская, иудейская, магометанская, южноамериканская и грековосточная», к которой кто же мог принадлежать, как не Россия и Греция! Господи, доколе Ты терпишь поношение Твоего Истинного Евангелия? Помоги воспрянуть России, которой Ты вверил Православие! Нечистые насекомые облегли это огромное тело и сосут из него кровь — как Лев Толстой и вся эта вонючая, как клопы, интеллигенция, лакействующая пред Западом. Помоги сбросить эту нечисть!

И Всенощная сегодня была такая грустная-грустная, несмотря на отличное пение! Нет для меня радости, коли нет успеха Православной Веры!

16 февраля (1 марта) 1901.

Пятница 1-й недели Великого Поста

Некто, служащий по проповеди у протестантов, рассорился со своим принципалом и просит принять его в православные «боку- си» (пастыри!). Отвечено: пусть пройдет здесь курс Катехизаторской школы и тогда просится на службу здесь.

19 февраля (4 марта) 1901.

Понедельник 2-й недели Великого Поста

Был некто Гондо, довольно известный в журнальном мире, поговорить об Японии. Задал вопрос: как я смотрю на японский народ? Вижу ль в нем хорошее, и что? Вижу ль дурное, и что?

Я отвечал, что японский народ — современник древним государствам, которых теперь и следа нет, тогда как японский народ — жив и полон сил; стало быть, в нем есть прочные задатки жизни. Что это? Добродетели, привлекающие на японский народ Охранительную Любовь Бога и Промыслителя Вселенной. Не знают еще японцы Истинного Бога, но «естеством законное творят». Три до- селешние няньки японского народа, каждая воспитала в нем нечто доброе: синтоизм — честность, буддизм — взаимную любовь, конфуцианизм — взаимное уважение. Этим и стоит Япония. Но пора уже Японии узнать своего Отца Небесного, и что она медлит в сем, что холодна к Христианству, это -— дурное в ней, и так далее. Разговор продолжался часа два.

17 (30) марта 1901.

Суббота 5-й недели Великого Поста

Протестантство — клоака, в которую если порядочно засосет человека, — нет ему спасения. Араи Цуненосин, сделавшийся мистиком в Америке, бродит в тумане (не имеет никаких ясных предметов своей веры) и до того считает себя во свете, что тщится и других тащить в свой мрак; гордость свою считает верою, и глух и слеп поэтому ко всякому слову вразумления и самой очевидной истине. Даже отец Павел Савабе считает его безнадежным, а они — первейшие друзья между собою.