Дневники 1870-1911 гг.

18 (30) ноября 1886

Вчера написанное — одно малодушие. Нашей нетерпеливости хотелось бы, чтобы перед нашей секундой бытия сейчас же и развернулся весь план судеб Божиих. Вероятно, во всем есть смысл, что намеренно сам человек не ставит в противоречие разуму Бо- жию. Ведь я же не для себя, не по самоволию поехал в Японию, а мне хотелось сделать какое-то добро, — так отчего же не положиться на волю Божию? Вероятно, и моя жизнь имеет какой- нибудь смысл и какую-нибудь пользу, ну хоть бы даже ту, чтоб показать, что в России нет миссионеров. Если в простой былинке, которую мы небрежно растаптываем, все-все клеточки имеют свое назначение и приносят свою... пользу, то человек неужели бессмысленнее и захудалой клеточки? Подумал бы так, значит уже разом отказался бы от всякой логики и всякой веры. Итак, нужно... стоять на посту и спокойно делать, что под рукой, не заботиться о прочем: мы рабы — Хозяину виднее, Он пусть заботится! Но и не безучастно относиться к своей службе, как то делают дрянные рабы, а влагать сердце и душу в нее, — но спокойно, от неудач не опус кать голову и руки, от удач не поднимать выше обыкновения голову и не давать пульсу биться сильнее, — Хозяин-то правит ладьей жизни нашей, — и, затишье ли, быстрое ли теченье, — все это его дело, — а наше спокойно грести, не выпуская весла, пока смерть не выбьет его из рук. Ныне мало верится в обращение Японии в Православие; слишком уж много здесь прот. и кат. миссионеров — до 500 человек; и слишком Япония во всех решительно отношениях увлечена цивилизацией протест, и катол. стран; аг- лицкий язык повсеместно изучается, школы... обычаи, войска, дома, фабрики, — все, все-все копии с прот. и кат. образцов; с России же ныне ни при чем, ни в чем, — ни слова, ни мысли, одна речь о России — с голоса иностранных газет... словом, — свет и тьма — вот для Японии другие государства и Россия. А чтоб веру взять, нужно любить, уважать ту страну, откуда взял!

Но, быть может, для Японии ныне и нехорошо и неполезно взять Православие?

Она желает ныне веры иностранной... как ресурса для подъема своей государ, жизни; для такой же цели действительно больше годятся идущие на всякие мирские сделки инославия,

Православию же нет тут места. Православие д. б. принято как Вера Христова. <...> Слишком замучено! Пусть отстоится, успо-коится — глубже и яснее будет видно внутрь. <...> Тогда придет очередь и Православию... бесконечно высокому. <...>

30 декабря 1886 (11 января 1887). Вторник

<...> Придет время: образованные умы, ныне служащие инославию, сами же разнесут его по клочкам как ложь, а наши невежественные умы православные — разовьются и отразят весь блеск Православия, и пойдет оно волнами света по лицу Зем-ли, — не облаками и тучей. Вместо катол. рабства узнают люди подчинение истине, вместо протест, своеволия возлюбят свобо-ду. <...> Мир принадлежит истине, а не лжи, истина же в Православии, но нужно, чтобы истина постепенно овладела миром: скороспелое и насильственное завоевание непрочно. Правосл. Миссионерство должно быть делом всей Русской Церкви. <...> Но нужно, чтобы в сознание Русской Церкви вошла обязанность Миссионерства.

1887 г.

5 (17) июня 1887. Пятница

День был сырой, со свинцовыми тучами все время. И на душе было с утра целый день так сыро, так свинцово-тяжко, что таких дней в жизни мало, — а если б было больше, то ада не нужно бы другого. Так грустно, так печально, так безотрадно и теперь, что — д. б. это вот и есть то страшное состояние, когда Благодать Бо- жия совсем отстает от человека, только — Боже — за что же это? Ужели и без того бедному человеку так мало страдать, что Ты еще бичуешь его — к ранам раны прилагаешь! Но за что же? Что, мы разве виноваты, что грех прежде нас существует и что мы, рождаясь, точно в кипящий котел попадаем? — Какая причина грусти сегодня? Да много причин.

1888 г.

4 (16) марта 1888. Пятница на Масленой

Гулял в Уено, в моей любимой тихой широкой аллее; изредка только прохожие прерывают течение мыслей; а шум вер-хушек почтенных сосен или разом брызнувший сноп лучей на прогалинах... такие успокаивающие и светлые мысли навевают. В прошлом и позапрошлом году почти в это время (в Рождеств. отдых) там же гулял, — и почти те же мысли, то же настроение; от той же апатии и уныния старался отделаться. Ныне что за уныние все эти дни, навеянное письмом Победоносцева. <...> Прогулка изгнала сплин. Но надолго ли? Я, кажется, все больше и больше теряю душевную упругость. Положил на этот раз следующее: 1. Молиться всегда, не в пост только, молитвой св. Ефрема: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния...» Боже, помоги! И без того я один на Миссии, а уныние и последнего отнимает от дела Божия! Праздность — вследствие уныния — как она вредна и для Миссии, и для меня же самого — расслабляя и без того слабую душу! И что приятного в праздности? Ну вот вчера — отдыхал от занятий, читал, — думал успокоиться нервами; разве чувствовал удовольствие? Чувство человека на приятной лужайке, но с загрязненными сапогами. <...> 2. Стараться приобрести «кротость», которой у меня решительно нет. <...> Поступаться нравом своим в пользу любви и кротости, которые суть благое иго, даруемое Спасителем. 3. <...> Стараться поскорее закончить постройку собора. <...> 4. Завтра — ежедневно, несмотря ни на какие дни, вставать в 3 часа, — ложиться между 101/2 — 11 час., и после обеда не отдыхать, а если сон станет очень клонить, прилечь на V4 часа. Помоги, Ап. Павле! <...> Помогите и вы, свв. братья Кирилл и Мефодий, житие которых проф. Малышевского только что прочитал!

Вечером

Говорить со всеми... кротко, разумно, от любви, — тогда слово большею частию будет производить хорошее действие, по крайней мере, не будет вредить; говорить же гневно, гордо, нетерпеливо, — слово будет гнилое — люди так и примут его, и хорошего ничего не выйдет; попробуй гноем кто брызнуть на кого — всяк вознегодует, станет смахивать, противиться; душевные болячки — гнев, лень, гордость, нетерпение, злоба, ненависть и проч. — не менее гадки, чем телесные, — из гнойной раны — гнева, гордости и проч. брызжущее слово — вонюче, мерзко, оттого и у людей возбуждает противодействие — тоже гнев, злость и т. п., — как и лошадь — лягнет, когда ее хлыщут. Итак — слово кроткое, любовное, разумное — ко всякому; и кто его не примет — ему же хуже, — а мне вреда не будет.

9 (21) ноября 1888

Интересный и вместе с тем ужасный тип русской женщины сегодня встретил. <...> После службы у меня за чаем был, между прочим, след. разговор: «Говорят, буддизм сходен с христианством», — начала <...>. — «В нравственном учении буддизма действительно есть некоторое сходство с нашей религией, да и в какой же языческой религии его нет? Нравств. учение язычни-ков черпается из совести, которая и у них не потеряна». — «Но и веру учение Христа заимствовало из буддизма». — «Ну, это го-ворят люди, не знающие хорошо ни учение буддизма, ни учение Христа». — <...> «Да отчего же Христу и не заимствовать из буд-дизма, если ему то понравилось? Он, Христос, был человек умный». — «Христос был Бог и изрекал Свое учение, как Божеств. Повеление; Будда же, как и все в мире, и весь мир перед Ним — ничто», — оборвал я, чтобы прекратить это излияние нечистоты из клоаки генеральского разума... Прощаясь, адмиральша, видимо, чтоб сгладить дурное впечатление своих отзывов о Христе, выпалила еще: «Я ведь большая поклонница Христа!» Долго уже я живу на свете, а все приходится удивляться. И это христианка! <...> Так-то высший класс у нас в России невежествен, хуже... чем необразованные мужики, касательно Веры. В школах долбят кое-что, но... скоро забывают, а позже вся эта сально-грязная струя низменных ходячих французско-немецких мыслей и говоров хлещет в их мозги и сердца, и делаются они смрадны... до гнилости и отупения. <...> Грустно! Мучительно! Скорей бы России дунуть с себя эту накипь и нагар!