Как читать Библию и видеть всю ее ценность

1. Основа апокалиптической литературы – это литература пророков Ветхого Завета, особенно в Иезекииле, Данииле, Захарии и части Исаии. Как и пророки, апокалипсис говорит о грядущем суде и спасении. Но апокалипсисы рождались либо во времена преследований, либо во времена притеснений. Следовательно, их внимание не было более приковано к деятельности Бога в истории. Их авторы смотрели исключительно вперед, в те времена, когда Бог принесет жестокий, радикальный конец истории, конец, означающий торжество праведности и последний суд зла.

2. В отличие от большинства книг пророков, апокалиптические книги – это с самого начала литературные труды. Пророки были, в основном, представителями и ораторами Яхве, чьи устные предсказания были позже записаны и собраны в книгу. Но апокалипсис – это форма литературы, он имеет особую письменную структуру и форму. Иоанну, например, было сказано “напиши, что ты видел” (1,19), в то время как пророкам было сказано говорить о том, что они услышали или увидели.

3. Наиболее часто апокалиптические “материалы” представлены в форме видений или слов, и язык их – загадочен (имея скрытые значения) и символичен. Следовательно, большинство предсказаний содержали в себе литературные приемы, предназначенные для того, чтобы придать книге смысл древних веков. Наиболее важным из этих приемов была псевдонимность, т.е., они выглядели как будто написанными древними знаменитостями (Енохом, Варухом и пр.), которым было сказано “запечатать” их до более позднего времени, а это “позднее время” и есть, конечно, тот век, когда книга и была по сути написана.

4. Образы апокалипсиса – это часто скорее формы фантазии, нежели реальности. В отличие от них не апокалиптические пророки и Иисус часто использовали язык символов, но еще чаще это были реальные образы, например, соль (Мф. 5,13), орлы и трупы (Лк. 17,37), глупые голуби (Ос. 7,11), неповороченный хлеб (Ос. 7,8) и т. д. Но большинство образов апокалипсиса принадлежат к миру фантазии, например, зверь с семью головами и десятью рогами (Отк. 13,1), жена, облеченная в солнце (Отк. 12,1), саранча с хвостами как у скорпионов и человеческими головами (Отк. 9,10) и т. д. Фантазия может необязательно проявляться в самих вещах (мы понимаем зверей и головы и рога), но в их неземном сочетании.

5. Будучи литературными, большинство апокалиптических книг были очень формально стилизованы. Существовала сильная тенденция разделять время и события в аккуратные группы. А также огромная любовь к символическому использованию чисел. В результате конечный “продукт” обычно представляет собой видения с тщательно расположенными и обычно подсчитанными образами. Обычно эти образы, взятые вместе, выражают нечто (напр., суд), но необязательно каждая последующая картина связана с предыдущей.

Откровение Иоанна подходит по всем характеристикам апокалипсиса, кроме одной. И это отличие так важно, что некоторым образом становится своим собственным миром. Откровение написано не под псевдонимом. Иоанн не видел нужды следовать здесь обычной формуле. Он представился своим читателям и через семь писем (гл. 2-3) говорил с известными церквями Асии, которые были его современниками и “соучастниками в скорби”. Более того, ему было сказано не “запечатывать” слов пророчества книги сей: ибо время близко (22,10).

Откровение как предсказание

Основная причина того, что апокалипсис Иоанна написан не под псевдонимом, возможно, связана с его собственным чувством конца как “уже/еще нет” (см. выше). Он не просто, как его еврейские предшественники, ожидает конца. Он знает, что конец уже начался с пришествием Иисуса. Весьма важным для этого понимания является излияние Духа. Другие авторы апокалиптических книг писали от имени бывших пророков, потому что жили во время “подавленного Духа”, ожидая, исполнения пророческих обещаний, что в новом веке Дух изольется. Иоанн же принадлежит к новому веку. Он был “в Духе”, когда ему было сказано написать то, что видел (1,10-11). Он называет свою книгу “этим пророчеством” (1,3; 22,18-19) и говорит, что “свидетельство Иисуса”, за которое страдали он и церкви (1,9; 20,4), “есть дух пророчества” (19,10). Возможно, это означает, что послание Иисуса, подтвержденное Им и которому свидетельствуют Иоанн и церкви, – это явный признак того, что пророческий Дух пришел.

Что отличает апокалипсис Иоанна, так, во-первых, именно это сочетание апокалиптических и пророческих элементов. С одной стороны, книга брошена в апокалиптическую почву и имеет большинство литературных черт апокалипсиса. Она рождена в гонениях и предназначена для того, чтобы сообщить в конце и о победе Христа и Его церкви, и она является тщательно скомпонованным литературным произведением, использующим загадочный язык и богатый символизм фантазии и цифр.

С другой стороны, Иоанн явно предназначает этот апокалипсис в качестве предсказания для церкви. Его книга не была запечатана на будущее. Это было Слово Божие для данной ситуации. Вы помните из главы 10, что “пророчествовать” не означает в первую очередь предсказывать будущее, но скорее нести Слово Божие в настоящем суде и спасении. В Откровении даже семь писем несут этот пророческий отпечаток. Итак, здесь пророческое Слово Божие к церквям конца первого века, которые подвергаются гонениям снаружи и раздорам внутри.

Откровение как Послание

Наконец нужно отметить, что это сочетание апокалиптических и пророческих элементов было вставлено в форму письма. Например, прочитайте 1,4-7 и 22,21; вы отметите, что здесь присутствуют все характерные черты письма. Более того, Иоанн обращается к своим читателям в первом/втором лицах (я……... вы). В своей окончательной форме Откровение послано Иоанном как письмо семи церквям в Асии.

Значение этого в том, что, как и во всех посланиях, в Откровении присутствует окказиональный аспект (см. выше). Оно было предназначено, по крайней мере частично, для нужд тех церквей, которым было адресовано. Следовательно, чтобы толковать его, мы должны попытаться понять его изначальный исторический контекст.

Необходимость экзегезы

Может показаться странным, что после двенадцати глав книги мы все еще говорим о необходимости экзегезы. Но именно недостаток здоровых экзегетических принципов привел к появлению таких плохих, гипотетических толкований Откровения. И мы только хотим здесь повторить, держа в уме Откровение, те несколько экзегетических принципов, которые мы уже определили, начиная с третьей главы:

1. Первая задача экзегезы Откровения – искать авторское и вместе с тем Святого Духа изначальное намерение. Как и с Посланиями, основным значением Откровения является то, что под ним подразумевал Иоанн, а это, в свою очередь, должно было быть тем, что могли понять его читатели. Их огромным преимуществом было то, что они были знакомы с апокалиптическими формами и образами.

2. Поскольку Откровение предназначено быть пророческим, нужно быть открытыми к восприятию вторичного значения, вдохновленного Святым Духом, но не полностью увиденного автором и его читателями. Однако, такое второе значение лежит за пределами экзегезы здесь – понять, что намеревался Иоанн донести до своих читателей, что они должны были услышать и понять.

3. Нужно быть особенно осторожным, чтобы не использовать чрезмерно концепцию “аналогии Писания” в экзегезе Откровения.

Аналогия Писания означает, что Писание должно быть истолковано в свете другого Писания. Мы расцениваем это как само собой разумеющееся, базирующееся на установке, что все Писание – это Слово Божие и Бог – единственный его источник. Однако, толкование Писания Писанием не должно принять такой наклон, чтобы обязательно определять другие места Писания герменевтическими ключами к Откровению.

Следовательно, это одно – сознать новое использование Иоанном образов, взятых у Даниила или Иезекииля, или увидеть аналогию в апокалиптических образах других текстов. Но нельзя признавать, как это делают некоторые школы толкования, что читатели Иоанна должны были прочитать Евангелие от Матфея или 1и 2 Послание Фессалоникийцам, и что они уже знали из этих текстов определенные ключи к пониманию, что написал Иоанн. Любые ключи к толкованию Откровения должны быть присущи тексту самого Откровения или хотя бы доступны читателям из собственного исторического контекста.