Сэр Гибби

— Уж не думаешь ли ты, что я такая дурочка, что стану тебя слушать? — спросила Джанет.

— Ну хочешь, я чем угодно поклянусь, — заволновался Ангус, — и сделаю всё, что ты от меня потребуешь!

— Поклясться–то ты поклянешься, а дальше что?

— Что дальше? Дальше ты развяжешь мне руки, — покладисто сказал Ангус.

— Об этом и говорить нечего, — ответила Джанет. — Над всякой женой господин муж, а ты сам слышал, что Роберт мне приказывал глаз с тебя не спускать, чтобы ты не сбежал. И правильно, ведь сегодня в тебе как будто легион бесов поселился! Вон лэрд, твой хозяин, думает, что ты добрый семьянин. Да разве ж добрые люди так себя ведут?

— Как же так вышло, — зарычал Ангус, — что меня, здорового мужчину, этак скрутили и выставили на посмешище? И кто? Старый Грант с женой!

— С Божьей помощью да с верной собакой, — ответила Джанет. — Эх, Ангус МакФольп, лучше бы мне вместо тебя сторожить огненного дракона! Эх, с какой бы радостью я его стерегла! Только вот, может, кормить бы не стала.

— Что ты несёшь, женщина? Какие такие драконы? Отпусти меня, говорю тебе! Я никому ничего плохого не сделаю! От вашего дурачка не убудет, а в следующий раз я постараюсь быть поосторожнее.

— Вот придут умные люди, пусть они с этим и разбираются, — ответила Джанет.

— Ха! Я же не нарочно в него попал!

— Этого я не знаю. Посмотрим, что Гибби на это скажет.

— Да что он может сказать? Разве он скажет что–то путное?

— Это для кого как.

— У меня там жена с ума сходит, — умоляюще проговорил Ангус.

— Молока хочешь? — спросила его Джанет, поднимаясь.

— Можно, — ответил он.

Джанет налила молока в маленький чайничек, и Ангус жадно выпил его из носика, надеясь, что она смягчилась и вот–вот сдастся.

— Ну вот и хорошо, — сказала она, когда он напился. — А теперь, Ангус, придётся тебе запастись мужеством и подождать. В любом случае, это тебе хороший урок. Хоть немного научишься терпению. Видно, раньше тебя никто этому не учил. А Роберт скоро придёт.

С этими словами она поставила чайник на стол и вышла: пора было доить корову.

Через какое–то время Гибби поднялся и попробовал встать на ноги, но не смог. Тогда он встал на четвереньки и пополз в хлев вслед за Джанет. Когда он проползал мимо Ангуса, тот увидел его лицо и только сейчас узнал в нём того самого мальчишку, которого когда–то отхлестал. Его лицо намертво отпечаталось у него в памяти, но не из–за раскаяния о содеянном. Изредка на Ангуса нападал страх, что мальчишка умер тогда из–за него, и егерь побаивался, что однажды, ходя по лесу, наткнётся на его тело. И теперь, когда он увидел лицо Гибби совсем рядом, такое же обескровленное и бледное от боли, как тогда, он тут же его узнал. Его захлестнула волна безумной паники. Он подумал, что всё это время слабоумный лежал и тихо радовался своей удаче, дожидаясь, пока Джанет выйдет, чтобы отомстить своему обидчику. Должно быть, он пополз, чтобы взять нож и прикончить его! Ангус забился и заметался в своих путах, но напрасно. Спасения не было. Наконец он затих и с нарастающим ужасом ждал, что будет, напряжённо прислушиваясь к каждому звуку.

Джанет часто молилась вместе с Гибби. Иногда, когда она читала Библию, сердце её просто переполнялось и душу пронзало ощущение, что Человек, обещавший всегда оставаться рядом со Своими друзьями, пришёл и сидит рядом с ними. Тогда она начинала говорить с Ним из самой глубины своего сердца, как будто видела Его в углу возле огня, где обычно сидел Роберт, и ей казалось, что Он чувствует себя так же уютно и покойно, как в том доме, где у ног Его сидела Мария, внимая Его словам. В такие минуты Гибби слушал её, как никогда, благоговея перед её священной радостью. Он никогда не сомневался, что Иисус действительно пришёл и сидит с ними, а Джанет действительно видит Его, пусть даже ему, Гибби, ничего не видно.

Джанет привыкла молиться вслух задолго до того, как в доме появился Гибби, но душа мальчика была такой по–детски светлой и чистой, что его присутствие не помешало её давней привычке. Отчасти Джанет молилась так потому, что вера её была пронзительно реальной, и благодаря молитве реальность эта становилась ещё пронзительнее и ярче. Джанет знала, что слова не так уж нужны, что Бог слышит каждую её мысль и стоит ей только вознести Ему своё сердце, как оно сразу вступает в неслышный разговор с Возлюбленным. Но когда она начинала говорить с Ним вслух, само звучание слов помогало ей ощущать себя ещё ближе к Тому, Кто был не только вечным Сыном Всевышнего, но и Человеком, а значит, имел уши, чтобы слышать, и рот, чтобы говорить, — совсем, как она сама. Молитва вслух помогала ей собирать свои мысли в один тугой узел и чувствовать не только Его присутствие, но и весомую реальность того, о чём она думала и говорила.

Хлев находился прямо за той стеной, возле которой лежал Гибби. Сквозь пласты дёрна он услышал голос Джанет, и что–то неуловимое в её тоне подсказало ему, что разговаривает она не с Красулей, а с её Создателем. Поэтому–то он встал и попытался пойти к матери. Он и подумать не мог, что ему почему–то нельзя слушать то, что она говорит Господу, — ведь раньше он так часто слушал эти разговоры! Гибби решил, что в присутствии такого человека, как Ангус, Джанет просто не могла говорить с Ним по–настоящему свободно и поэтому отправилась в хлев, чтобы сказать Ему всё, что было у неё на сердце. Гибби двигался так тихо, что Джанет не услышала его приближения. Он решил, что не станет заползать внутрь, а послушает у двери, чтобы не мешать. Стоит Джанет только поднять голову, как она сразу увидит, что это всего лишь Гибби.

Дверь была распахнута настежь. Гибби заглянул внутрь и увидел, что Красуля преспокойно жуёт своё сено, а Джанет стоит возле неё на коленях, прислонившись лбом к коровьему боку и руками обняв её мощную холку. Он ещё ни разу не слышал в её голосе такой взволнованной, такой жалобной мольбы, но где–то в глубине его сердца пробудилось странное смутное воспоминание. Да, так когда–то говорил его отец! Так он взывал к Богу в молитве последний раз, когда Гибби слышал его живой голос!

Джанет же продолжала молиться.

— Господи, скажи, что бы Ты сделал на моём месте! Тяжко мне, когда я не знаю Твоей воли! Ты лучше меня знаешь, Господи, что скажи Ты мне хоть сейчас: «Этот человек перережет тебе горло, но Я хочу, чтобы ты всё равно развязала его и отпустила», — я бы сразу побежала и сделала, как Ты велишь! Это не месть, Господи. Я просто не знаю, что делать. Этот человек ничего худого мне не сделал, разве что обидел нашего маленького Гибби. Значит, сначала Гибби должен его простить, а потом уж и я. Но Роберт велел мне не отпускать его! А разве я могу быть женой по сердцу Твоему, Господи, если не буду делать, что говорит муж? Нехорошо, если я отпущу Ангуса и получится, что Роберт ходил напрасно. А ведь он ушёл и даже не поел! Конечно, Господи, если бы Ты мне велел его отпустить, это было бы совсем другое дело! Ведь Роберту Ты тоже Господь, как и мне, и он только порадуется Твоей воле, как и я. Я бы отпустила его, бедного, да не смею! Господи, обрати его к истине! Господи, помоги ему увидеть, какая страшная штука ненависть! Ах, Господи, Господи, ну подскажи же мне, что делать! Ведь для меня Твоя воля — и начало, и конец, и всё, что между ними! Я бы отпустила его, но ведь обидел он не меня, а Гибби, и это Роберт приказал мне его стеречь! Он не мой враг, не я его поймала, и, наверное, не мне его отпускать. Кто знает, вдруг я его развяжу, а он опять пойдёт в людей стрелять? Только ведь без Твоей воли он и зайца не убьёт! О Иисус мой, Ты — Спаситель человеков и всякой твари. Не хочу, чтобы моя рука помогла его повесить! Может, он того и заслуживает, Господи, я не знаю, но мне кажется, он просто не такой сдержанный, как мой Роберт…

Тут слова её оборвались, и она начала горько стонать. Её страдание тупой болью отозвалось в душе Гибби. Он со страхом и изумлением видел, как Джанет, знавшая всё на свете и, подобно священнику, свободно входившая и выходившая из святого святых великого Царя, одиноко мучается, не зная, что делать. Только сейчас Гибби понял, что произошло у них в доме и куда ушёл Роберт. Он увидел, что сам является в этом деле чуть ли не главным действующим лицом. Если согрешили против него, тогда он имеет полное право простить обидчика, а значит, просто должен его простить!