Православное учение о спасении.

Но при всей своей сложности, при всей глубине своей, состояние уверовавшего не может быть более, как только преддверием и приготовлением к спасению или оправданию, а не есть самое спасение или оправдание. Человек, правда, до веры доходит путем покаяния и самоотречения. Чтобы из простого знания о Христе, о Боге сделать вывод и о своих личных отношениях к Богу, для этого нужно оплакать свое греховное бытие. Но что же получается, когда человек сделает этот вывод? Получается только то, что человек узнает о любви Божьей к себе, узнает, что между ним и Богом не существует никакой стены, кроме его собственной греховной отчужденности от Бога. Человек начинает любить Бога и чувствовать, что любовь Божия отвечает на эту любовь, чувствовать полную возможность и на самом деле войти в союз и общение с Богом. Но это состояние во всяком случае только созерцательное. И, как такое, оно не может переродить человека помимо его воли, не может быть в душе тем самодвижущимся началом, которое делало бы за человека добрые дела. Точно также и благодать Божия, хотя и присутствует, хотя и содействует просвещению человека, однако насильно действовать не может, на одном том основании, что человек узнал о возможности получить эту благодать и хочет ее получить. „Содействие свыше требует также нашего произвола» [459]. Чтобы на самом деле обратиться от греха и принять благодать, войти в союз с Богом, для этого недостаточно только быть искренно убежденным в милости и близости Бога, но и действительно бросить грех и обратиться к Богу. Человек убежден, что только в Боге его спасение, но пусть он сам протянет руку, чтобы взять помогающую ему десницу Божью. Иначе он только при одном убеждении и останется. Недостаточно пожелать, хотя бы и искренно, жизни по закону Божию, необходимо и на самом деле ее начать. „Человек говорит преп. Макарий Египетский, не тотчас, как услышит Божье слово, делается уже достойным благой части; то не было бы уже подвигов или случаев к брани, или поприща для борьбы; но всякий без труда (acamatwV), как скоро услышал бы, достигал упокоения и меры совершенства. На деле бывает не так. Утверждая противное, отнимем у человека волю и отринем бытие супротивной силы, противодействующей уму (если человек, как только поверил, сразу же делается добродетельным, то или за него делает все благодать, он является только почвой для посторонних действий, или же греха в нем не было; в первом случае отрицается свобода, во втором, греховность человека). Мы же говорим, что слушающий слово приходить в сокрушение, и потом, поелику благодать, по Божию смотрению к пользе человека, удаляется от него, он начинает упражняться и поучаться в брани, борется и подвизается против сатаны, и после долгого состязания и борения одерживает победу и делается христианином. А если бы слышанием только, без труда достигал кто благой части; то и лицедеи, и все блудники вошли бы в царство и в жизнь (царство Божие перестало бы быть царством святым). Но никто не даст им жизни без труда и подвига, потому что узок и тесен путь. Сим то негладким путем и надобно шествовать, и терпеть, и скорбеть, и, таким образом войти в жизнь» [460].

Благодать Божия не порабощает сознания и свободы человека, но открыв ему любовь Божию и ужас греха, она предоставляет человеку самому устремиться к этой любви в к святому общению с нею. „Веры, подвигов добродетели (catorJwmata), царства небесного, если не будешь, – говорит св. Василий Великий, – просить с трудом и многим терпением не получишь; потому что должно прежде пожелать, а, пожелав, искать действительно в вере и терпении, употребив с своей стороны все, так чтобы ни в чем не осуждала собственная совесть, будто бы просишь, или нерадиво, или лениво; и тогда получишь, если cиe угодно Богу» [461]. Это свободное устремление человека к благодати и любви Божией и к святой, чистой от греха жизни и совершается, как мы выше видели, человеком в вознаграждении посредством таинства. В этом возрождении человек уже не видит только возможность союза с Богом, но и на деле соединяется с Богом. Силой Божьей укрепляется дотоле несовершенная его решимость не жить больше для себя, а для Бога; грех уничтожается; и человек, таким образом, уже не в виде возможности, а на самом деле „уразумевает превосходящую разумение любовь Христову (Еф. III, 19). Пока человек только верует, он убежден, что Бог его простит. После же возрождения, он на деле переживает это прощение. Прежде человек только надеялся, что Бог его не отринет, теперь он и на деле видит, что Бог его не отринул. Таким образом, вместе с утверждением решимости человека более не грешить и служить Богу, утверждается и его вера, а с верой и та радость о Боге, которая восторгается испытанной и незаслуженной любовью Божией, и любовь к Богу в ответ на Его любовь, и стремление быть с Богом, еще крепче сделать только что заключенный союз. Таким образом, действительно, вера спасает человека, но не тем одним, что она созерцает Бога, но не тем, что она открывает человеку Христа, – а тем, что она этим созерцанием будит волю человека. В этой нравственной силе веры и заключается ее великое, средоточное значение при возрождении. В самом деле, мы видели, что сущность возрождения в решимости служить отселе Богу. Эта решимость и утверждает благодать. В ней и совершается таинственный союз благодати и свободы человека. Но что приводит человека к этому союзу? Мы видим, что приводит одна только вера. Раз Бог в сознании человека представляется только Судьею, раз не известна Его любовь и всепрощение, человек не может приблизиться к Богу и воспринять Его любовь. „Я приближу его (вождя), и он приступит ко Мне; ибо кто отважится сам собою приблизиться ко Мне? – говорит Господь» (Иер. XXX, 21). Не зная любви Божьей, человек может только трепетать пред Богом и ожидать себе наказания и смерти. „Пусть будет он праведник, но будь он хоть тысячу раз праведник, он человек» [462], пред Богом он все-таки виноват Его праведность только еще яснее даст ему возможность видеть свою вину, а страха не прогонит. Только вера, и одна она открывает человеку любовь Божию, только она может открыть человеку, что Господь Сам идет к нему навстречу. Веровать во Христа есть „любовь Его и благодеяния, всему Mиpy показанные (о чем человек может знать и рассудочно), всякому верному себе присвоять… и почувствовать то в сердце своем, а не токмо устами говорить» [463]. Только тогда, когда узнана эта превосходящая разумение любовь Божия, человек и может без страха, хотя и с сознанием полного своего недостоинства, приблизиться к Богу и принять Его готовую помощь. Любовь Божия узнается в вере и принимается человеком „Житвотворит (в крещении) не Он (Дух) один будучи воспринят ради благодатного сего совершения (т. е. крещения) чрез веру, но должна предшествовать Bеpa в Господа, чрез которую жизненная благодать усвояется (paraginetai) уверовавшим, как сказано Господом, что Сын ихже хощет, живит» (Иоан. V, 21) [464]. „Когда мы, – говорит св. Ириней Лионский, – обратим свою веру к Сыну, – то мы будем обладать также и твердой, непоколебимой любовью к Отцу» [465]. И это не в одном внешнем смысле, не в том, что человек только поверив в Сына, может пойти ко крещению. Вера простирает свое действие до самых тайников души, она делает возможным самое соединение таинственное свободы и благодати. Верою именно Христос вселяется в сердце крещающегося (Еф. III, 17). Силою именно веры человек предпринимает свое бесповоротное решение быть с Богом, сочетаться Христу. „Вера, – говорит св. И. Златоуст открывает нам то, что истинно, и от искренней веры рождается любовь; потому что тот, кто истинно верит в Бога, никогда не согласится удалиться от любви» [466]. В вере, таким образом, посредствуется самая сущность возрождения.