Синтез йоги

Но даже эта победа, уже одержанная им, относится скорее к будущим возможностям, чем к фактическим достижениям. Всегда существует дисгармония и разлад между моральным законом индивидуума и законом его нужд и желаний, между моральным законом, предлагаемым обществу, и физическими и виталическими потребностями, желаниями, обычаями, предрассудками, интересами и страстями касты, клана, религиозной секты, общества, нации. Моралист напрасно создает свою абсолютную этическую норму и призывает всех быть верными ей, не думая о последствиях. Для него не имеют значения нужды и желания индивидуума, если они расходятся с моральным законом, и социальный закон для него не существует, если он противоречит его понятию справедливости и не приемлем для его сознания. Он предлагает индивидууму такое абсолютное решение, которое не позволяет иметь желания и запросы, не совместимые с любовью, истиной и справедливостью. Он требует от общества или нации, чтобы они считали всё, даже свою безопасность и самые насущные интересы, ничтожными в сравнении с истиной, справедливостью, гуманностью и высшим благом народа.

Ни один индивидуум не поднимается до таких высот, за исключением моментов особого напряжения, и еще нет такого общества, которое отвечало бы этому идеалу. И при современном состоянии морали и человеческого развития ни одно общество не в состоянии, а возможно, и не должно удовлетворять ему. Природа не допустит этого, Природа знает, что этому не бывать. Первая причина в том, что наши моральные идеалы сами по себе большей частью плохо развиты, невежественны и условны, являются скорее ментальными конструкциями, чем выражениями вечных истин духа. Не терпящие возражений и догматические, они теоретически обосновывают некоторые абсолютные нормы, но на практике каждая из существующих систем этики оказывается либо не работоспособной, либо не отвечающей той абсолютной норме, на которую в идеале претендует. Если наша этическая система является компромиссом или паллиативом, то она сразу же создает принцип для оправдания дальнейших стерилизующих компромиссов, которыми спешат воспользоваться общество и индивидуум. А если она бескомпромиссно требует любви, справедливости, права, то она витает в облаках выше человеческих возможностей и добивается славословия, но игнорируется на практике. Установлено даже, что она игнорирует другие элементы в человечестве, которые в одинаковой мере должны выжить, но не соответствуют формуле морали. Ибо как индивидуальный закон желания содержит в себе бесценные элементы бесконечного целого, которые должны быть защищены от тирании поглощающей социальной идеи, так и сокровенные импульсы индивидуума и коллективного человека содержат в себе бесценные элементы, которые выходят за пределы любой до сих пор придуманной этической формулы, и в то же время необходимы для полноты и гармонии будущего божественного совершенства.

Более того, абсолютная любовь, абсолютная справедливость, абсолютно здравый рассудок в их нынешнем воплощении сбитым с толку и несовершенным человечеством часто становятся конфликтующими принципами. Справедливость часто требует того, к чему любовь питает отвращение. Здравый рассудок, бесстрастно рассматривая факты в природе и человеческих отношениях в поисках удовлетворительных норм или правил, не в состоянии принять без поправок как царство абсолютной справедливости, так и царство абсолютной любви. В действительности человеческая абсолютная справедливость легко оборачивается на практике полновластной несправедливостью; ибо его ум, односторонний и негибкий по своей конструкции, выдает одностороннюю пристрастную скрупулезную схему или формулу, настаивая на ее тотальности и абсолютности, что является игнорированием более тонкой истины вещей и пластичности жизни. Все наши нормы при осуществлении либо колеблются в потоке компромиссов, либо оказываются ошибочными вследствие этой пристрастности и негибкой структуры. Человечество бросается от одной ориентации к другой; оно движется зигзагами, влекомое конфликтующими требованиями и, в целом, инстинктивно вырабатывает то, что указывает Природа, но с большими потерями и страданиями, а вовсе не то, чего оно желает или считает верным, как и не то, чего требует высочайший свет свыше от воплощённого духа.

Фактически, когда мы достигаем культа абсолютных этических качеств и создаем категорический императив идеального закона, то мы еще не приходим к концу нашего поиска и не прикасаемся к истине, которая освобождает. Здесь, без сомнения, есть нечто, что помогает нам подняться за пределы ограничений, налагаемых физическим и виталическим человеком внутри нас, настойчивость, превосходящая индивидуальные и коллективные нужды и желания человечества, которое все еще привязано к житейской грязи Материи, в которой находятся его корни, устремление, которое помогает развиться ментальному и моральному существу в нас: этот новый возвышающий элемент поэтому является приобретением большой важности; его действия являются значительным шагом вперед в трудной эволюции земной Природы. И за недостаточностью этих этических концепций скрывается также нечто, что прикасается к высшей Истине; здесь также проглядывает мерцание света и силы, которые являются частью пока ещё недостижимой божественной Природы. Но ментальная идея этих вещей не является этим светом, а моральная формулировка их не является этой силой. Это только представительные конструкции ума, которые не могут вместить божественный дух, который они тщетно пытаются запереть в своих категорических формулах. За пределами ментального и морального бытия в нас имеется высшее божественное бытие, духовное и супраментальное; ибо только через широкий духовный уровень, где формулы ума растворяются в белом пламени непосредственного внутреннего опыта, можем мы выйти за пределы ума и перейти от его конструкций в простор и свободу супраментальных реальностей. Только там мы может прикоснуться к гармонии божественных сил, которые весьма искажённо представлены нашему уму или заключены в ложную формулу конфликтующими или колеблющимися элементами морального закона. Только там становится возможным объединение преобразованного виталического, физического и просветлённого ментального человека в том супраментальном духе, который является одновременно тайным источником и целью нашего ума, жизни и тела. Только там имеется какая-либо возможность абсолютной справедливости, любви и правоты — далеко не таких, какими мы себе их представляем — в единстве друг с другом в свете высшего божественного знания. Только там возможно примирение между нашими конфликтующими членами.

Другими словами, выше общественного внешнего закона и морального закона человека и за их пределами, являясь всё же объектом слабого и невежественного устремления неких их составляющих внутренних элементов, существует большая истина огромного безграничного сознания, закон божественный, к которому обе эти грубые и слепые формулировки приближаются нетвердыми шагами, пытаясь уйти от естественного закона животного к более величественному свету или мировому порядку. Эта божественная норма, поскольку бог в нас есть наш дух, движущийся к своему собственному тайному совершенству, должна стать высшим духовным законом и истиной нашей природы. Опять же, поскольку мы является воплощёнными в теле существами в мире и имеем совместное существование и общую природу, и в то же время являемся индивидуальными душами, способными непосредственно соприкоснуться с Трансцендентным, эта высшая истина нашего я должна иметь двоякий характер. Это должен быть закон и истина, которая открывает совершенное движение, гармонию, ритм великой одухотворенной коллективной жизни и полностью определяет наши отношения с каждым существом и всеми существами в разнообразном единстве Природы. Одновременно это должен быть закон и истина, которая открывает нам ежеминутно ритм и точные шаги непосредственного выражения Божественного в душе, уме, жизни и теле индивидуального существа 31. И мы на опыте обнаруживаем, что эти высший свет и сила действия в своем высшем выражении являются одновременно обязательным законом и абсолютной свободой. Это обязательный закон, потому что он управляет при помощи непреложной Истины каждым нашим внутренним и внешним движением. И в то же время, ежеминутно и при каждом движении абсолютная свобода Всевышнего управляет совершенной гибкостью нашей сознательной и освобожденной природы.